Охотники ночного города - Афанасьев Роман Сергеевич - Страница 48

– Мы храним наши подземелья, охотник, – быстро сказал Треш. – А не охотимся в них. Удачи, Алексей. Надеюсь, когда мы встретимся в следующий раз, меж нами не будет вражды.

– И я надеюсь на это, – отозвался Кобылин. – Удачи тебе, Треш.

Подземник взмахнул короткой лапкой, скрытой в глубине широкого рукава, и бесшумно растворился в темноте.

– Удачи, хранитель подземелий, – прошептал вслед ему Кобылин.

Потом он поднялся на ноги и начал стаскивать куртку. Впереди была трудная работа – нужно было забрать отсюда мальчишек. Кобылин не мог позволить это сделать другим.

Просто не мог.

Часть четвертая

Другая жизнь

Чай был горячим, и Анатолий осторожно поставил чашку на красное, в белый горошек, блюдце.

– Осторожно, – медленно произнес он, передвигая чашку по клеенке кухонного стола. – Горячо.

Марина не ответила. Она сидела на стуле ровно, выпрямив спину, положив руки на стол. Между бледными кистями, застыла исходящая паром чашка, но Марина не видела ее. Немигающий, отстраненный взгляд уходил в бесконечность.

Анатолий вздохнул и бросил взгляд на сына, что сидел напротив. Костя, обхватив ладошками большую синюю кружку, быстро глянул на мать, потом на отца и снова опустил глаза. Ему пора было одеваться, чтобы успеть к первому уроку, но у Анатолия не хватило решимости поторопить сына.

– Все будет хорошо, – сказал он, разглядывая свою кружку с остывшим чаем. – Сегодня обычный день.

– Ты опоздаешь на работу, – сказал Костя. – Нужно идти.

Анатолий взглянул на массивные часы, украшавшие запястье, и медленно поднялся из-за стола. Чай, к которому он так и не прикоснулся, остался в кружке. Рядом, на блюдце, осталось печенье, что уже начало подсыхать.

– Помоги мне, – попросил Анатолий сына, и тот послушно встал из-за стола.

Он взял Марину за левый локоть, Анатолий за правый. Вместе они дружно потянули вверх, и женщина медленно поднялась, не отводя взгляда от стены.

– Вот так, – ласково произнес Анатолий. – Не будем спешить.

Вместе они смогли вывести Марину из кухни и отвести в спальню, к ее кровати. Анатолий привычным жестом отослал сына и сам уложил жену на холодные мятые простыни. Она так и не посмотрела на мужа, и тот поводил ладонью над ее лицом. Длинные черные ресницы, что уже начали выцветать, даже не дрогнули. Тяжело вздохнув, Анатолий поднял широкий ремень и начал пристегивать неподвижную жену к кровати. Он уже закрепил два ремня на груди и на ногах, когда она пошевелилась.

– Марина? – прошептал Анатолий. – Солнышко…

Ее глаза медленно повернулись, увидели склонившегося над ней мужа, и ресницы дрогнули. Марина захрипела, ее лицо побледнело еще больше, заострилось, и тонкая белая рука вскинулась, пытаясь схватить длинными пальцами плечо мужа.

Анатолий схватил ее за запястье и быстро, но очень аккуратно прижал к постели. Прихватил запястье ремнем и защелкнул прочный замок. Со второй рукой, что норовила вцепиться ему в лицо, пришлось повозиться дольше, но вскоре и она была накрепко прижата к постели. Марина тихо всхлипнула и откинулась на подушку. Ее лицо стало серым – под цвет давно не стиранной наволочки.

Приложив пальцы к ее холодной щеке, Анатолий наклонился прямо к уху жены, зарылся носом в холодные волосы и тихо прошептал:

– Все будет хорошо.

Потом, почувствовав чье-то присутствие в комнате, резко обернулся. В дверях стоял Костя. Он успел продеть руку только в один рукав зеленого пуховика, и теперь тот болтался у мальчика на плече.

– Сегодня не вышло, – мягко сказал Анатолий, пытаясь сосредоточиться. – Одевайся, пожалуйста.

Костя медленно развернулся и ушел в коридор. Анатолий взглянул на жену, что снова затихла, и спрятал лицо в ладонях. Он отчаянно хотел заплакать, но глаза оставались сухими. Пересилив себя, Анатолий медленно поднялся на ноги, бросил последний взгляд на Марину, пристегнутую к железной кровати тугими ремнями и, не дождавшись ответного взгляда, отвернулся и вышел из комнаты.

Встав перед большим зеркалом в коридоре, Анатолий осмотрел себя. Черный костюм, белая рубашка, черный галстук. Часы. Топорщится карман – там телефон. Нужно переложить.

Анатолий растянул уголки рта, репетируя улыбку. Кажется, все хорошо. Но – не идеально. Вытянув руку, он взял с зеркального столика пудреницу, открыл ее и очень осторожно промокнул губкой скулы и кончик носа. Кожа стала смуглой, приобрела более живой оттенок. Анатолий вернул пудреницу на место, взял со столика флакон с одеколоном и осторожно прыснул пару раз на воротник пиджака, стараясь не попасть на шею. Вот теперь – все в порядке.

– Папа, пойдем, – позвал Костя, что уже оделся и стоял у двери.

Анатолий подхватил большой кейс из темно-коричневой кожи и открыл дверь.

Они спустились по лестнице вместе, медленно и молча, стараясь держаться вровень. На улице, у подъезда, рядом с урной, на которой красовалась снежная шапка, Анатолий остановился. Сын привычно замер рядом.

– Веди себя хорошо, – сказал отец, чуть наклонившись к Костику. – Учись общаться с другими детьми. Это важно.

– Я стараюсь, папа, – отозвался Костя.

– Помни, что я говорил об оценках, – тихо произнес Анатолий.

В глазах сына он увидел проблеск испуга и чуть не вскрикнул от радости. Он ценил эти моменты проявления чувств, так ждал их, что сейчас с трудом подавил желание схватить сына за руку и крепко сжать.

– Все хорошо, – быстро ответил Костя. – У меня хорошие оценки.

Анатолий с восторгом заметил, что фраза прозвучала так же, как раньше. Быть может, для сына еще не все потеряно, и у него есть шанс. Он, Анатолий, тому пример. Глядя на Марину, он боялся, что сын пойдет по стопам матери, но сейчас, в этот крохотный миг счастья, Анатолий сам верил в то, что собирался произнести.

– Все будет хорошо, Костя, – сказал он. – Ступай.

Развернувшись, мальчик пошел по заснеженной улице, осторожно ступая по натоптанной колее, и Анатолий, что смотрел сыну в след, с удовольствием отметил, что Костя движется намного уверенней, чем раньше. Счастливый отец поднял руку, словно пытаясь коснуться сына, но потом опустил ее. Повернувшись, он медленно пошел к метро.

В офисе все прошло хорошо – как и всегда. Анатолий отвечал на звонки, принимал заказы, распечатывал заявки и даже пару раз улыбнулся секретарше, что приносила служебные записки от шефа.

В обед Анатолий вышел в туалет. Там, дождавшись, когда все кабинки освободятся, он повернулся к зеркалу, достал из кармана пудреницу и снова промокнул лицо пушистым тампоном, чуть поправляя косметику.

Вернувшись к рабочему столу, он позвонил домой. Трубку взял Костя, вернувшийся из школы. Удовлетворенный Анатолий прервал звонок и снова взялся за отчет по остаткам товаров на складах.

Вечером, когда сотрудники компании расходились по домам, Анатолий чуть задержался. Он всегда уходил не первым, но и не последним. И все же у лифта он столкнулся с заместителем начальника отдела импорта Кузнецовым – своим шефом. Тот пропустил сотрудника в лифт, встал рядом, нажал кнопку первого этажа. Анатолий вежливо улыбнулся, надеясь, что это выглядит как выражение признательности.

– Знаете, Смирнов, – сказал шеф, пытаясь одернуть свой пиджак, что неловко сидел на располневшем, почти круглом теле. – Вы отличный работник. Ни одного нарекания, все выполняете четко и в срок. Но когда вы улыбаетесь, у меня мороз по коже.

Анатолий собрался вновь вежливо улыбнуться, но вовремя спохватился и лишь взглянул на шефа.

– Какой-то вы слишком холодный, – отозвался тот, почувствовав себя неловко под спокойным взглядом сотрудника. – Работой я вашей доволен. Но вам нужно больше проводить времени с коллективом. Больше общаться с другими сотрудниками. Вы ни разу не были на корпоративной вечеринке. Это плохо. Мы одна команда, одна семья. Мы должны быть ближе друг к другу.

Кузнецов глянул на молчавшего Анатолия, зябко поежился под его пристальным взглядом и поправился: