Мудрость палача - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 41

– Значит, так, – твердо сказал Борис Макарович, – с рукой у вас будут проблемы. Большие проблемы. Нужна срочная операция, которую нельзя проводить в домашних условиях. Что касается ноги, то она тоже не внушает особого оптимизма. Рана была достаточно глубокая, и вполне вероятно, что она откроется снова, если вы не будете соблюдать постельный режим.

– Что же нам делать? – спросил Элла.

– Ему нужно в больницу, – решил врач, – и как можно скорее. Мы и так потеряли время.

– Мне нельзя в больницу, – возразил Саид, – вы же понимаете, что мне не удастся выйти из дома. Они не разрешат мне уехать с вами. А если они и не рискнут при вас меня похитить, то все равно узнают, куда я поехал, найдут меня в больнице и пристрелят прямо на месте. А заодно пострадает и ваш персонал.

– Вас нужно вывезти из дома незаметно, чтобы они ничего не поняли, – предложил Тимакин, – вам лучше не шутить с вашей рукой. Уже завтра может быть поздно.

– Спасибо, доктор, но я не могу так рисковать.

– Вам нужно срочно в больницу, – повторил Борис Макарович, – никаких других вариантов просто не существует. Если хотите, я позвоню в милицию. Пусть они приедут сюда и будут вас охранять.

– Я меня поддельные документы, – возразил Саид, – и я нахожусь в Москве без регистрации. Не говоря уже о том, что между моей страной и Россией существует договор о выдаче преступников. С точки зрения законодательства моей страны, я опасный преступник, который должен быть арестован и выдан властям. Поэтому меня сразу арестуют, а через несколько дней выдадут. Мне лучше спокойно умереть в Москве. Тогда у меня будет хотя бы гарантия того, что я не выдам своих товарищей. Вы же понимаете, что они предпримут, чтобы заставить меня это сделать. А я не герой, – почему-то сказал он, и у Эллы сжалось сердце от испуга.

– Тогда в лучшем случае вы потеряете левую руку, – спокойно заметил врач.

Наступило долгое, тяжелое молчание. Первой не выдержала Элла.

– О чем вы говорите! – взволнованно сказала она. – Ему нужно немедленно в больницу.

– Каким образом ему выйти из дома? – спросил Тимакин. – Ты можешь предложить конкретный план?

– Могу, – сразу сказала Элла, – в гостиной диван, на котором спит Саид, полый внутри. Если он спрячется внутрь, мы сможем его вынести из дома незаметно. Вместе с диваном. И никто ни о чем не догадается.

– Это хорошая идея, – кивнул Тимакин.

– Нет, – возразил Саид, – тогда уж лучше сделать по-другому. Вызвать рабочих, одетых в фирменные костюмы, и попросить одного из них здесь переодеться. Мои наблюдатели наверняка будут следить за тем, что мы грузим. И не обратят внимания на рабочих. Это психологически очень точный ход. Да, они будут смотреть за диваном, а на рабочих, которые будут его спускать вниз, не обратят внимания.

– Очень правильная мысль, – согласился Тимакин, – так и надо сделать.

– Я поеду и найду рабочих в фирменных костюмах, – сразу предложила Элла, – я знаю фирму, где грузчики одеты в голубые костюмы.

– Нужно много грузчиков, – напомнил Саид, – человек пять-шесть. Пообещайте им сто, сто пятьдесят долларов. И чтобы они обязательно были в фирменной одежде.

Они так и сделали. Тимакин остался дома. Элла довольно быстро договорилась с грузчиками, которые поехали к ней домой, не подозревая, что их наняли за такую сумму грузить только один диван. Оба наблюдателя, которые сидели во дворе, вскочили при появлении грузовой машины. Очевидно, их ориентировали на нечто подобное. Все получилось так, как предполагал Саид. Он переоделся в фирменную одежду одного из грузчиков, которому доплатил еще сто долларов. Диван спускали вниз несколько человек. Оба наблюдателя, дежуривших во дворе, крутились вокруг машины, высматривая, что в нее грузят. А в это время одетый в голубой костюм Саид прошел к кабине и сел рядом с водителем.

Диван погрузили, и машина отъехала от дома. Через несколько минут вышли и Элла с Борисом Макаровичем. А еще через полчаса Саид был уже в больнице, где Тимакин начал готовить его к операции. Диван отвезли в мебельный магазин, и завтра утром его должны были привезти обратно. Так они договорились с грузчиками, заранее оплатив им завтрашний рейс.

Элла вернулась домой поздно вечером. Операция прошла благополучно, и Борис Макарович принял решение оставить у себя Саида под другой фамилией, поместив его в отдельную палату. Когда в десятом часу вечера Элла проходила по двору, она заметила, что рядом с их подъездом снова стоит корейская машина. Элла улыбнулась сидящим там людям, как своим знакомым. И только поднявшись наверх, она вдруг почувствовала некоторую пустоту.

В столовой ощущалось отсутствие не только дивана. На столике лежали уже не нужные лекарства, бинты, вата. Она подошла к столу, опустилась на стул и почему-то заплакала. Она сама не знала, почему ей было так грустно. Словно с уходом Саида она потеряла своего близкого друга. Ей было грустно и одиноко, а отсутствие дивана только усиливало некое чувство потерянности.

Она заснула далеко за полночь, и в первый раз за последние дни ей не снились кошмары. Наоборот, на этот раз она спала совершенно безмятежно, словно со слезами ушла и та тяжесть, которая давила на нее столько дней. На следующее утро привезли диван, и ей показалось, что восстанавливается ее прежняя жизнь. Спокойная и размеренная. Но вместе с тем она почувствовала еще кое-что. Теперь ей хотелось видеть Саида, слышать его голос, знать, как он себя чувствует. И это желание оказалось столь сильным, что заглушало в ней даже голос рассудка.

День одиннадцатый. Москва. Вторник. 3 июля.

Данные из Службы внешней разведки привезли утром во вторник, и полковник Машков лично расписался в получении списка, который отныне должен был стать основным документом для работы его группы. Когда разведка и контрразведка входили в единую систему Комитета государственной безопасности, секция дипломатической почты считалась одним из подразделений разведки, однако сама связь внутри КГБ осуществлялась Восьмым главным управлением, которое отвечало не только за внутреннюю и внешнюю связь, но и за шифровальные службы. После развала КГБ в каждой службе появились свои шифровальщики и свои управления, отвечавшие за связь. Некогда единый механизм КГБ распался на несколько отдельных подразделений, среди которых были не только разведка и контрразведка, но и пограничные войска, управление правительственной связи и даже службы охраны государственных чиновников.

Машков получил список и внимательно просмотрел все фамилии. Все одиннадцать человек, указанных в списке, были бывшими сотрудниками Первого главного управления КГБ СССР, входившие либо в управление «Т», занимавшееся проведением конкретных акций за рубежом, либо в управление «С», ведавшее нелегалами. Это были одиннадцать бывших сотрудников КГБ, когда-либо проводивших конкретные операции за рубежом и выступавших в роли «ликвидаторов». К подобной деятельности обычно готовили долгие годы на особых курсах в разведшколах, хотя иногда ликвидацию ставших опасными связных или провалившихся агентов поручали и обычным нелегалам, которые обязаны были справляться с подобными поручениями.

Через полчаса после получения списка Машков собрал свою группу и поручил сотрудникам начать проверку всех указанных в документе бывших офицеров разведки. За исключением одного офицера, работавшего в хозяйственном управлении СВР, все остальные давно были на пенсии, двоим было вообще за семьдесят, и трудно было предположить, что в их возрасте они еще могли понадобиться кому-то для проведения серьезной операции. Впрочем, исключать не следовало никого. В любом конкретном деле опыт имеет огромное значение, а опыт, помноженный на мудрость, может дать фору молодому задору и крепкой физической форме.

Он распределил бывших сотрудников ПГЯ среди офицеров своей группы, приказав начать проверку немедленно. А сам отправился на другой этаж, где находились кабинеты сотрудников ФСБ, занимавшихся анализом и планированием деятельности службы безопасности. Передав список одному из офицеров, он попросил проверить его по закрытым данным, имевшимся в ФСБ. Офицер ввел информацию в компьютер и довольно быстро получил ответ, из которого следовало, что в списке нет ни одного из профессионалов, работавших в службе «А» Первого главного управления КГБ. Машков, получив ответ, нахмурился. Он знал, чем именно занималась служба «А». Это был засекреченный отдел разведки, занимавшийся дезинформациями и тайными операциями.