За что ты меня любишь? (Муки сердца) - Грэхем Линн - Страница 2

Разве этого недостаточно? Она оказалась на улице, без гроша, а печальная слава нанесла серьезный урон перспективам ее карьеры. Лиланд был тщеславным и поразительно эгоистичным человеком, однако в нем не было жестокости, и он был отнюдь не беден. Почему он так поступает с нею? Разве нельзя было дать ей время хотя бы снова встать на ноги, прежде чем присылать счет?

Горничная открыла дверь прежде, чем девушка коснулась звонка. Полное лицо выражало суровое неодобрение.

— Мисс Кендалл, — такого холодного приема ей здесь не оказывали ни разу, — миссис Джонсон и мисс Филдинг уже ждут в гостиной. Мистер Хартли, поверенный миссис Лиуорд, скоро прибудет.

— Благодарю… нет, не нужно провожать меня. Я хорошо помню дорогу.

Однако в нескольких шагах от гостиной Макси остановилась, не решаясь предстать пред ясны очи находившихся там женщин и откровенно побаиваясь реакции одной из них. Она задержалась у окна, из которого открывался вид на сад — гордость Нэнси. В памяти словно из тумана, выплыла картина: летний день, послеобеденный чай для трех девочек — Макси, Дарси и Полли. Ради Нэнси, у которой никогда не было своих детей и которая жила старыми представлениями и этого же требовала от своих крестниц, девочки стараются вести себя как можно лучше.

Макси всегда была третьей лишней. Дарси и Полли росли в благополучных семьях. Они были модно одеты, когда приезжали погостить в «Гилборн», а у Макси даже не было приличного платья, и каждый год неизменно Нэнси брала ее с собой за покупками. Можно лишь представить, в каком шоке была бы крестная, узнай она, что отец девочки продавал все эти дорогие наряды, как только та оказывалась дома.

Рано умершая мать Макси, Гвен, когда-то была компаньонкой Нэнси, однако та предпочитала называть ее подругой. Но крестной очень не понравился человек, которого ее компаньонка и подруга выбрала себе в мужья.

Слабость, эгоизм, ненадежность… Расе Кендалл, к несчастью, обладал полным набором подобных качеств, но он также был единственным родителем, которого знала Макси, и она его любила. Отец вырастил ее один и любил, как умел. А что до его полной неспособности держаться с достоинством в обществе такой богатой женщины, как Нэнси, то Макси воспринимала это как крест, который выпал на ее долю.

Каждый раз, когда Расе Кендалл привозил дочку погостить в «Гилборн», он задерживался дольше, чем позволяли приличия, пытаясь умаслить крестную комплиментами, прежде чем в очередной раз попросить взаймы. Он словно не замечал холодной неприязни пожилой дамы. И всякий раз, когда отец наконец уезжал, Макси чувствовала облегчение, смешанное с чувством вины.

— Мне показалось, машина подъехала, но, должно быть, я ошиблась. Поскорее бы Макси приехала… Мне не терпится снова ее увидеть, — внятно проговорил женский голос.

Макси удивленно обернулась, только сейчас заметив, что дверь в гостиную приоткрыта. Голос принадлежал Полли, робкий и мягкий, как и его обладательница.

— Вот уж без кого я с радостью обойдусь, — резко отозвался другой женский голос. Макси кукла…

— Она же не виновата, что красивая, Дарси.

Стоя за дверью, Макси вся сжалась, обескураженная жгучей враждебностью, прозвучавшей в язвительном голосе Дарси. Значит, та так и не сумела простить ее, а ведь в том, что разрушило их дружбу три года назад, меньше всего была виновата Макси. Жених бросил Дарси у алтаря. Он ждал до последней минуты, чтобы признаться, что влюблен в одну из подруг невесты. Этой подругой, не проявлявшей ни малейшего интереса и ни разу не позволившей себе даже намека на флирт с женихом, к несчастью, оказалась Макси.

— Разве это повод, чтобы уводить чужого мужа?

— Любовь не выбирает, — ответила Полли с удивительной для нее пылкостью, — а теперь, когда он вернулся к жене, Макси, должно быть, совершенно подавлена.

— Если Макси когда-нибудь и влюбится, то уж точно не в древнего старика, как этот, — презрительно отрезала Дарси. — Она бы и не взглянула на Лиланда Коултера, не будь он мешком с деньгами! — Ты что, забыла, какой у нее отец? Жадность у Макси в крови. Помнишь, как Расе вечно пытался выманить у бедняги Нэнси деньги?

— Я помню только, как его поступки смущали и огорчали Макси, — натянуто произнесла Полли, испуганная высокомерием подруги.

В наступившей тишине Макси сжала руки. Она чувствовала себя отвратительно, ей было просто тошно. Так, значит, все осталось по-прежнему. Дарси все так же упряма и ни за что не хочет признать, что не права. Макси, однако, надеялась, что время умерило враждебность подруги и они смогут хотя бы помириться.

— Она и вправду редкая красавица. Стоит ли винить ее за то, что она пользуется этим? —вздохнула Дарси, пытаясь взять себя в руки. — Да и что еще ей остается? Я никогда не замечала в ней большого ума…

— Как ты можешь, Дарси! У Макси ведь была сильная дислексия[1], — с укором напомнила подруге Полли.

Макси побледнела как полотно, съежившись от упоминания об ее страшной тайне. В гостиной наступила неловкая тишина.

— И несмотря на это, ей удалось стать знаменитой, — вздохнула Полли.

— Ну, если изображать из себя Златовласку в рекламе шампуня — это и есть, по-твоему, слава, тогда конечно, — не задумываясь, парировала Дарси.

Очнувшись, Макси на цыпочках вернулась к входной двери и зашагала обратно к гостиной твердой, уверенной походкой. Широко распахнула дверь и вошла с ослепительной улыбкой, словно приклеенной на бледном лице.

— Макси, — радостно пропела Полли, довольно неуклюже поднимаясь на ноги.

На полпути к подруге Макси застыла как вкопанная: миниатюрная темноволосая Полли ждала ребенка.

— Когда ты вышла замуж? — спросила Макси с улыбкой. Полли густо покраснела от смущения.

— Я не… я хочу сказать, я не замужем.

Макси была потрясена: Полли воспитывал отец — пуританин придерживавшийся очень строгих взглядов. Подростком Полли была исключительно великодушна и добра, но в то же время на редкость скрытна и нелюдима. С ужасом осознав, какую бестактность она допустила. Макси со смешком произнесла:

— Ну и что такого? — Боюсь, что Полли не так легко отмахнуться от внебрачного ребенка, как тебе. — Дарси стояла у окна, её зеленые глаза горели недобрым вызовом.

Макси ощутила еще большую неловкость, вспомнив, что у Дарси тоже есть ребенок, но решила больше не касаться этой темы: бедняге Полли и без того уже было плохо.

— Полли понимает, что я имею в виду…

— Неужели? — начала Дарси.

— У меня кружится голова! — неожиданно воскликнула Полли.

Это моментально остудило пыл Дарси, и обе женщины участливо склонились над миниатюрной темноволосой подругой. Осторожно усадив Полли в стоявшее рядом кресло, Макси принесла скамеечку и подставила под болезненно опухшие ноги девушки. Заметив неподалеку нетронутый поднос, она налила подруге чаю и заставила проглотить диетическое печенье.

В этот момент горничная церемонно отворила дверь, пропуская в комнату мужчину средних лет, одетого в темный костюм. Это был Эдвард Хартли, поверенный их крестной. Представившись, мужчина сел, вежливо отказался от предложенного угощения и извлек из папки документ.

— Прежде чем огласить завещание, я считаю необходимым предупредить вас, что завещанные доли наследства перейдут к вам только в случае неукоснительного соблюдения условий, выдвинутых моей покойной клиенткой..

— Нельзя ли выражаться яснее? — нетерпели во перебила Дарси.

Мистер Хартли с едва заметным вздохом снял очки.

— Полагаю, вы знаете, что у миссис Лиуорд был очень счастливый, но короткий брак. В двадцать с небольшим, пережив трагическую смерть мужа, она так до конца и не оправилась от постигшего ее несчастья.

— Да, — мягко произнесла Полли. — Крестная часто рассказывала о Робби.

— Он попал в автокатастрофу через шесть месяцев после того, как они поженились, — с печалью в голосе продолжила Макси. — Прошло время, и она начала почти что обожествлять его. Она всегда говорила нам о браке как о некой святыне, и единственной надежде женщины на обретение счастья.