Оковы счастья (Оправданный риск) - Мартон Сандра - Страница 10

– Я бы делал все то же самое, – ответил он. – Я бы потребовал ответов.

– Все ответы я тебе уже дала. И не моя проблема, что они не пришлись тебе по вкусу.

– Почему ты не сообщила мне о своей беременности, как только узнала о ней?

– Зачем? Разве ты поверил бы мне больше, чем сейчас? – В ее глазах сверкнул вызов. – Я для тебя никто, Рэйф, как и ты для меня. И давай оставим все, как есть.

– Если это наш общий ребенок, это все меняет.

– Скажу честно, я подумывала о том, чтобы связаться с тобой, но…

– Но что?

– Но… – Карин заколебалась, вспомнив шок, испытанный ею, когда она узнала о своей беременности. В какой-то момент ее рука действительно потянулась к телефону, но она вовремя осознала невозможность сказать мужчине, которого практически не знает, который живет за тысячу миль от нее, который ни разу не проявил желания увидеть ее, что она ждет от него ребенка. – Но, – сказала она и слегка пожала плечами, – я решила не делать этого, потому что мы с тобой абсолютно чужие люди.

– Но эти чужие люди однажды занимались сексом, – холодно возразил Рэйф, – и зачали ребенка. Ведь именно в это я должен поверить, не так ли?

– Но это правда!

– Вот пусть анализы и подтвердят это.

Карин снова опустилась на кровать. Зачем только он приехал? Зачем Аманда позвонила ему? Его присутствие вносит смуту в ее с трудом налаженную жизнь. Поначалу известие о беременности привело ее в ужас, но затем она смирилась, а когда ребенок первый раз толкнулся в ее животе, обрадовалась. Она уже любила это маленькое существо внутри нее, и строила планы, предавалась мечтам…

А теперь появился Рафаэль Альварес, и все перевернул с ног на голову. Но в одном он был, безусловно, прав – ее дочка, как и Рэйф, имеет право знать правду. Укорив себя за эгоизм, Карин тихо произнесла: – Хорошо, я согласна на тест.

Рэйф кивнул, выражение его лица не изменилось.

– Я соглашаюсь, потому что моя дочь имеет право знать имя своего отца и потому, что ты подозреваешь меня во лжи. А я не способна солгать в таком серьезном вопросе.

– Еще как способна. Ты привыкла к свободе, а тут в твоей жизни появляется незапланированный ребенок. Теперь тебе придется дни проводить на работе, а ночи качать колыбель. – Его губы растянулись в хищной ухмылке. – Мы оба знаем, что я в силах изменить эту ситуацию.

Карин откинулась на подушки. Больничный халат распахнулся, и она увидела, как взгляд Рэйфа впился в ее полную грудь, налитую молоком. Первым ее побуждением было запахнуть халат, но она решила не доставлять ему удовольствия своим смущением. Вместо этого она медленно, как будто была одна в палате, привела свою одежду в порядок.

– Ты ошибаешься. Во всем.

– Неужели? – засунув руки в карманы, Рэйф медленно приблизился к ней. – В чем же, например?

– Моя жизнь совсем не такая, какой ты ее представляешь. У меня есть работа. Карьера. Я хорошо зарабатываю.

– Ты хотела сказать, у тебя была карьера.

– Извини?

– Ты теперь мать.

– И что?

– А то, что твоя карьера закончилась.

Карин рассмеялась. Впервые за долгое время она смеялась от всей души.

– Извините, но мне кажется, тебе никто не сообщил, что на дворе двадцать первый век. Многие женщины работают и растят детей одновременно.

– Женщины, которые вынуждены работать, работают. Женщины, у которых есть выбор, нет.

Карин вздернула подбородок.

– Что ж, у меня есть выбор и я собираюсь работать.

– Твоя уверенность потрясает. – Он остановился у самой кровати. – Похоже, ты так уверена во всем. Даже в том, кто является отцом ребенка.

– Хватит, Рэйф, – устало сказала она. – Не надо к этому возвращаться. Я же сказала, что согласна на тест…

– Мы были вместе лишь один раз. Разве возможно забеременеть после одного раза? – на его щеке заходил желвак. – Кроме того, ты пришла ко мне из постели другого мужчины. Обещаю тебе, что ты горько пожалеешь, если этот ребенок окажется не моим.

– Я ненавижу тебя, – прошептала Карин. В ее глазах вскипели слезы, и она сердито смахнула их рукой. – Черт тебя подери, Рэйф. Как же я тебя ненавижу!

– Совсем другое ты говорила мне той ночью, – холодно заметил он, – когда мы занимались любовью.

– Ты… Ты ублюдок!

Он хотел было сказать ей, что она даже представить себе не может, насколько права. Он есть именно тот, кем она его назвала, и единственная причина, по которой он здесь, заключается в том, что его ребенок – если только он его – будет носить его имя и не повторит его судьбы. Но потом подумал, что это очень личное, и Карин необязательно знать об этом.

– Я носила ее девять месяцев, – голос Карин дрожал от переизбытка эмоций, – Я дала ей жизнь чуть ли не ценой собственной. И только я буду принимать решение, определяющее жизнь моего ребенка. Тебе лучше согласиться с этим…

– Мы принадлежим к разным мирам. В твоем – мораль не больше, чем притворство, в моем – женщины знают свое место. Мужчины правят всем – домом, своей жизнью и жизнью своих женщин.

– Бедные ваши женщины.

Он засмеялся. Но этот смех был резким и, как показалось Карин, зловещим.

– Думай, как хочешь. Но если результаты теста подтвердят, что я на самом деле прихожусь отцом твоему ребенку, ты сама сможешь убедиться, что в такой жизни есть преимущества.

– Такое чувство, что ты рассказываешь о соседской кошке. Но ни одна нормальная женщина не захочет поменяться с ней местами.

– Ты привела замечательное сравнение. Кошка знает свое место, выполняет простые команды и держится поближе к дому, и за это ее вознаграждают – ее гладят и ласкают, дают лакомства и игрушки, а иногда даже разрешают провести ночь в кровати хозяина.

От ярости кровь прилила к голове Карин, а в глазах потемнело.

– О чем ты говоришь? Какое отношение имеет этот бред ко мне или моей дочери? И вообще, оставь меня, пожалуйста, Рэйф. Я очень устала.

Он видел, что это так. Ее кожа была бледна до прозрачности, губы мелко дрожали. Он почувствовал желание обнять ее, но не для того, чтобы заняться любовью… Впрочем, это лишь подтверждает, что рядом с такой женщиной мужчина становится слеп и глух к реальности и здравому смыслу.

Он решил, что остальное скажет ей, когда будут готовы результаты теста, и, конечно, только в том случае, если они будут положительными.

– Конечно. Отдыхай, как можно больше, потому что скоро ты покинешь больницу, и твоя жизнь изменится. Тебе лучше подготовиться к этому.

– Конечно, моя жизнь изменится, – быстро ответила Карин. – Я знаю это и готова к переменам.

Рэйф, рука которого уже легла на дверную ручку, остановился, медленно повернулся и посмотрел на нее.

– Надеюсь, что так, – с пугающей мягкостью сказал он. – Но почему-то мне кажется, что ты пока даже не представляешь, что тебя ждет.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Не успел Нью-Йорк насладиться теплой солнечной весенней погодой, как она резко изменилась.

В тот день, когда Карин должны были выписать из больницы, шел проливной дождь. Он как нельзя лучше соответствовал ее настроению, когда она сидела напротив представителя биотехнической лаборатории. Женщина принесла результаты анализов, взятых у нее, Рэйфа и ребенка.

Рэйф был признан отцом ее дочери.

И хотя Карин не сомневалась в этом, сжатый текст на официальном бланке, который, она знала это, изменит целых три жизни, поверг ее в ступор. Видимо, женщина заметила неладное и остановилась на полуслове.

– С вами все в порядке, мисс Брустер? Может, следует послать за медсестрой?

Карин отрицательно покачала головой.

– Нет. Спасибо. Я в порядке. Это просто… дождь. Сегодня немного прохладно, не находите?

– Да, немного, – удивленно ответила женщина. Карин вложила документ в конверт и протянула его женщине. Та покачала головой.

– Нет, мисс Брустер, это ваша копия. У вас есть ко мне вопросы?

– Нет, спасибо. Заключение написано предельно ясно.