Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого - Мессадье Жеральд - Страница 34

18. ДЬЯВОЛЬСКИЙ ОБМАН

— Ее величество, — заявил Григорий Орлов, великолепный в своем мундире подполковника, — просит, чтобы вы присутствовали на совете для избранных, который состоится сегодня в половине третьего в императорском кабинете в Зимнем дворце.

Фраза, вырвавшаяся у графа Орлова накануне в победном упоении, не могла изгладиться из памяти Себастьяна: «Когда я приду к власти…»

Граф Григорий Орлов надеялся, что императрица, получив трон, сделает его своим супругом. Очевидно, любовник потребует, чтобы ему как следует заплатили за его плотские услуги.

Внезапное осознание того, что перед ним разворачивается политическая интрига, стало потрясением для Себастьяна. Теперь он не сомневался, что в дружеских чувствах, которые выказывали ему Григорий, его братья и Барятинский, несомненно имелась изрядная доля корысти. Они просто-напросто воспользовались им. Его умом и его связями.

Совсем как баронесса Вестерхоф.

— Это большая честь для меня, — ответил Себастьян на приглашение.

Определение «для избранных» мало подходило для этого совета, на который собрались десять человек. Графы Григорий и Алексей Орловы, князь Федор Барятинский, бывший канцлер Бестужев-Рюмин, граф Никита Панин, генерал Петр Панин, его брат, граф Кирилл Григорьевич Разумовский — президент Академии наук, княгиня Екатерина Дашкова (Себастьян узнал от Григория, что она племянница и, возможно, бывшая любовница Никиты Панина), Сен-Жермен и сама императрица.

Как только Сен-Жермен был представлен присутствующим, у него возникло неприятное чувство, что только лишь его присутствие лишает собрание официального статуса: он был единственным иностранцем.

— Друзья мои, — начала собрание императрица, — я благодарю вас всех, всех, кто пришел мне на помощь. Сейчас я ознакомлю вас с положением дел. Царь задержан и заключен в Ораниенбаумском замке. Он был смещен гвардейскими полками из-за того, что проводил опасную для страны политику, намереваясь превратить Россию в провинцию Пруссии. Канцлер Воронцов также заключен под стражу в том же замке и сегодня же должен быть препровожден в Петропавловскую крепость. Воинский состав императорского дома уже доставлен в крепость и будет находиться под арестом до тех пор, пока не решит, кому служить. Мы собрались здесь, чтобы обсудить наши дальнейшие действия. Я вас слушаю, канцлер.

Бестужев-Рюмин, чудом уцелевший на плаву за столько лет политических интриг, облизнул пересохшие от волнения губы:

— Ваше величество, наша цель — возвести вас на престол. Для этого нам нужны три союзника: армия, Сенат и Священный синод. Армия доказала свою преданность и привела вас сюда. Священный синод вчера вечером продемонстрировал свою радость, когда во всех церквях и храмах звонили в колокола. Но ни у армии, ни у Синода нет достаточной власти, чтобы возвести вас на престол. Такая власть имеется лишь у Сената.

— Если у армии достало силы, чтобы свергнуть Петра Третьего… — вмешался Григорий Орлов.

Бывший канцлер поднял руку, призывая к вниманию:

— Простите, граф, что перебиваю вас, но власть и сила — это разные вещи.

Императрица согласно кивнула.

— Я хочу, чтобы все было по закону, — заявила Екатерина.

Себастьян следил за разгоревшимся спором, как если бы сам он был бесплотным духом, прибывшим с другой планеты. Смысл был ему понятен: он находился в стране ревнителей закона, для которых Петр III был настоящим царем, хотя они и осуждали его политику. Более того, по линии матери царь являлся потомком Петра Великого, между тем как в Екатерине не было ни капли русской крови. И очень многие сомневались, что царевич Павел — сын Петра III, ведь о любовных похождениях Екатерины всем было хорошо известно.[18] Эта фракция законников хотела видеть на престоле Ивана VI, сына регентши Анны, заключенного в Шлиссельбургскую крепость. Лучшее, на что можно было бы рассчитывать, это если бы Екатерина стала регентшей до прихода Павла к власти. Но было совершенно очевидно, что ее это решение никак не устраивает: Екатерина хотела власти для себя одной, и немедленно.

За полтора часа, что Себастьян провел на совете, он не произнес ни слова; будь это возможным, он предпочел бы стать невидимкой. Но его сдержанность произвела обратный эффект: она привлекла к нему внимание.

— Я не слышала вашего мнения, граф, — обратилась к Сен-Жермену императрица.

— Ваше величество, прежде чем воздействовать на обстоятельства, необходимо их все тщательно взвесить. Только тогда можно либо воспользоваться ими, либо устранить те, которые представляются нежелательными.

Иными словами, Себастьян предлагал отложить споры до того момента, когда можно будет оценить реальную расстановку сил.

Все это время Петр III томился в Ораниенбауме. Что, если ему удастся оттуда сбежать? А если нет, какая судьба его ожидает?

— Я полагаю, нам следует покинуть Санкт-Петербург завтра или послезавтра, Франц, — сообщил Себастьян. — Будь добр выяснить расписание почтовых карет на Запад, а если ты отдал белье в стирку, забери его как можно скорее.

Похоже, этот слуга стал самым близким его наперсником, хотя Себастьян и не доверял ему своих мыслей. А мыслей было много.

И все они были окрашены неприятным ощущением, от которого граф не мог избавиться: он стал жертвой обмана. Никакое на свете живое существо не было в этом виновато: его одурачила сама судьба. Женщина, которая завлекла его в Россию и которая занимала его ум вот уже два года, отдалась его сыну, будучи уверена, что отдается ему. То предприятие, ради которого он столько трудился и которое принесло свои плоды — смещение с престола Петра III и его замена Екатериной, — в конце концов обернулось обычной интригой, где столкнулись тщеславие и самые жестокие амбиции.

Два этих эпизода своей жизни Себастьяну хотелось сравнить с махинациями шарлатана, который покрывает какой-нибудь низкий металл блестящим слоем и утверждает, будто имело место превращение в золото.

Эти невеселые размышления неожиданно были прерваны появлением Франца: слуга пришел сообщить о появлении баронессы Вестерхоф.

Все в ней изменилось, от осанки до выражения лица. Размеренная, величавая поступь превратилась в легкую летящую походку, суровость и строгость, которую подчеркивал металлический блеск волос, смягчились улыбкой. Во взгляде пылал огонь, которого Себастьян не подозревал в ней прежде. Он подумал, что до своей внезапной встречи с Александром ей, несомненно, приходилось соблюдать целомудрие.

На груди баронессы сверкал рубиновый кулон на цепочке, залог верности.

— Себастьян, — воскликнула она, устремляясь к нему, — как я рада!

И заключила его в объятия. Баронесса ждала, что Себастьян ее поцелует. Он предложил ей сесть.

— Не знаю почему, — заговорила баронесса, — я решила, что вы остановились у князя Барятинского. Но у князя мне объяснили, что вы здесь. Конечно, тут гораздо спокойнее. Мне сказали, что вы сегодня присутствовали на совете у императрицы. И что вы обо всем этом думаете?

Судя по всему, баронесса появилась в особняке Барятинского, и Александр, не приняв ее, отослал к графу Ротари. Себастьяна охватило странное чувство: ему казалось, что он вернулся на несколько дней назад и теперь разговаривает с особой, оставшейся далеко в прошлом.

— Я полагаю, что понадобится несколько недель переговоров с различными партиями власти, чтобы императрица наконец была коронована.

— Но это же победа! — воскликнула баронесса.

— Давайте пока не будем делить шкуру неубитого медведя.

— Но почему? Императрица говорит, что вы были мозгом этой военной операции. Именно вы сразу же предупредили ее о намерениях царя. Если бы не ваше вмешательство, она бы не оказалась этим же вечером в казармах гвардии и не смогла бы заручиться поддержкой армии.

— Императрица слишком добра ко мне, — сказал Себастьян.