Издержки богемной жизни - Данилова Анна - Страница 30

– Я вам так скажу, господин Белозеров, – на одной ноте, бесстрастно проговорила Рита, чувствуя, что не может сдержаться, ей просто необходимо разрушить уже все до конца, разорвать все нити, связывающие ее с Москвой и обязательствами, которые у нее были перед Смирновым и перед самой собой. – Мой муж, Марк, выслал фотографии моих работ без моего разрешения. У меня есть постоянные покупатели за границей: в Германии, Голландии, Бельгии, Франции. Но я даже им еще не показывала их, поскольку не решила, что мне с ними делать. Возможно, я украсила бы ими свою кухню в загородном доме.

– Рита, давайте пройдем в комнату, что ли, – мягко предложил Павел, оценивший обстановку с порога, но не почувствовавший, однако, никакого смущения перед своим долгожданным гостем за столь неожиданное и дерзкое поведение Маргариты. Он, казалось, одним своим голосом был способен успокоить временно враждующие стороны, то есть увязших в семейном кризисе супругов. – Миша, хочешь холодного пива?

Михаил, проходя мимо окаменевшей Риты и обдавая ее крепким ароматом хорошего дорогого одеколона, легонько и так, чтобы никто не заметил, ущипнул ее за локоть. Она резко повернулась и встретила плутоватый мальчишеский взгляд. Вот это да! Вот это перекупщик! Меньше всего ей представлялся именно такой тип мужчины. Прежде она встречала сухих, со злыми глазами, довольно-таки наглых и жадных представителей этой профессии. Конечно, и с такими фривольными и свободными манерами этот Белозеров мог быть и алчным, и наглым, но пока что он производил на нее впечатление приятного, склонного пошутить и подурачиться, уверенного в себе, а потому спокойного мужчины.

– Между прочим, сколько я знаю художников, и все говорят одно и то же: мол, я не собираюсь пока что продавать свои работы, мне они дороги, и все в таком духе, – продолжил тем не менее поднятую Ритой тему Белозеров, усаживаясь в глубокое кресло и принимая из рук Паши бокал. – И не скажу, что они кокетничают или набивают себе цену. Нет, эти работы действительно им дороги. И тогда я начинаю им объяснять, что далеко не каждый день им будут делать выгодные предложения, а потому нечего сидеть в обнимку со своими работами, их надо отпустить на волю, продать, чтобы потом, почувствовав некую пустоту внутри себя и жажду творить, они могли бы приняться за что-то новое. Как видите, все просто. Что же касается ваших работ, Рита…

Рита, понимая, что она не может вечно стоять в этой прихожей, тоже прошла в комнату и села в другое кресло. Перед ней появился бокал с шампанским. Марк же, стоя возле стола, пил маленькими глотками виски. Паша заметался между кухней и комнатой, накрывая журнальный столик. Вскоре появилась закуска: колбаса, сыр, остатки грибного и рыбного салатов, кусочки подсохшего пирога с капустой, маринованная семга.

– Что же касается ваших работ, Рита, поверьте, они попадут в хорошие руки. Один мой друг – он живет в Москве, коллекционер, – готов купить их у вас. Но прежде, само собой разумеется, мы должны приехать в Саратов, в вашу мастерскую, и взглянуть на них. Мы могли бы отправиться туда вместе с вами уже завтра.

– Нет-нет! У меня здесь есть кое-какие дела, мне хотелось бы их закончить, – поспешила сообщить она, увидев боковым зрением, как напрягся Марк. Он залпом допил виски. – А вот мой муж – он с удовольствием покажет вам мои работы. Если хотите, можете отправиться туда прямо сегодня, в полночь отходит последний поезд, следующий через Саратов. Кажется, Астраханский.

– Рита, вы удивляете меня, – широко улыбнулся Белозеров. – То вы не собираетесь продавать свои картины, то готовы расстаться с ними немедленно. Вы, художники, непредсказуемые люди, но вам все прощается. Я чувствую, вы сегодня не в духе. И я знаю, почему.

– И почему же? – скандальным голосом спросила она.

– Виной этому – жара. Поверьте мне! Сейчас все не в себе. Чтобы вы немного пришли в себя, мы могли бы прямо сейчас отправиться ко мне, за город, у меня есть бассейн. Мы могли бы провести там вечер, ночь и целый день, а вечером все вместе отправились бы в Саратов. Как вам мое предложение, Марк?

На этот раз он обратился к Марку.

– Бассейн – это отлично.

– Вот вы и поезжайте, а я останусь здесь. Одна. Говорю же, у меня дела. И еще… извините меня за этот тон.

Она не хотела извиняться – никогда и ни перед кем, но все же сделала это. Ей стало стыдно, что она демонстрирует перед чужими людьми свое душевное состояние. И надо же было такому случиться, что в самый тяжелый период своей жизни она оказалась не дома, а среди посторонних людей, и теперь еще ей приходится извиняться!

– Ты действительно хочешь остаться здесь одна? – спросил Марк, подходя к ней и пытаясь заглянуть в ее лицо. – Это правда?

– Поезжайте, Марк. Мужская компания, мужские беседы… А мне надо отдохнуть и, как правильно заметил господин Белозеров, прийти в себя. Я приму холодный душ и высплюсь. Мне кажется, что не спала целую неделю. А еще я позвоню маме, послушаю голос Фабиолы.

При упоминании имени дочери она и вовсе раскисла. Марк, видя, в каком она состоянии, вдруг подошел к ней, обнял и поцеловал в ухо.

– Ладно, Рита, поступай, как знаешь. В конце-то концов, тебе действительно надо отдохнуть от всех нас, да и от меня тоже. – И он шутливо потрепал ее по макушке. – Михаил, лично я принимаю ваше предложение. А ты, Паша?

– А я – тем более. Знаешь, Миша, я ведь вчера совершил преступление, и удивительно, что после всего, что я натворил, я остался жив! Я напился и признался в любви Рите прямо на глазах у Марка. Вот такие дела! Поэтому будет лучше, если сегодня я напьюсь у тебя, в мужской компании.

– Да я и трезвый сделал бы то же самое, – хохотнул Белозеров. – Марк, давай на «ты»?

В суматохе сборов, пока Марк укладывал в сумку купальные принадлежности, не переставая возбужденно обмениваться репликами с Белозеровым, стоявшим в дверях спальни с видом праздного наблюдателя, Рита, улучив минутку, подошла к Павлу:

– Паша, я установила в квартире Барсовых «жучки». Понимаю: я действую недопустимыми методами, вообще веду себя, как дилетант, но мне покоя не дает эта девочка и все, что связано с ней. Я уверена: она что-то знает, недоговаривает о чем-то. И самое главное – это причина, по которой Бутурлин пошел сдаваться вместо Юракова. Может, я узнаю что-то новое? И еще. Я-то была уверена, что Бутурлин – ее жених, но, оказывается, она влюблена в своего крестного, ровесника ее отца, человека по фамилии Юдин. Максим Юдин. А что, если именно он как-то связан и с Бутурлиным, и с Юраковым? И знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что все крутится вокруг Оли Барсовой. В этом все дело! У меня к тебе просьба. Ты не мог бы позвонить Зимину и попросить его приехать сюда? Мы бы с ним прослушали все разговоры, происходящие в квартире Барсовых, прямо из его машины. Понимаешь, к нему я поехать не могу, сюда его пригласить – тем более.

– Глупости. Мы уедем, и ты вольна делать все, что хочешь. Ты же делом занимаешься… Я понимаю, Марк – ревнивый муж, и это правильно. Но он ничего не узнает. Я позвоню и все объясню Зимину. Думаю, он не откажется приехать.

– Паша… Не знаю, как тебе сказать, – она перешла на шепот. – Марк… Ты можешь мне гарантировать, что он сюда не вернется? Неожиданно?

– Рита, я бы очень хотел помочь тебе, но давать гарантии в отношении Марка невозможно. Особенно, когда речь идет о его жене – о тебе. А если на полпути, по дороге к дому Мишки, твой муж пожелает вернуться в Москву, чтобы взять тебя с собой?

– Я не хотела тебе говорить, Паша, но мы с ним… словом, у нас с ним настолько испортились отношения, что, кажется, мы разводимся.

– Из-за меня?! – У Павла округлились глаза. – Рита!

– Нет. И пребывание в Москве никак не связано с основной причиной всех наших конфликтов. Поэтому я думаю – он не захочет вернуться сюда. А если вернется и меня не обнаружит, или увидит вдвоем с Зиминым…

– … то устроит скандал, – скрестив руки на груди, проговорил Павел. – В каких бы отношениях вы на сегодняшний день ни были. Я знаю Марка.