Дело о пеликанах - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 72

Его обычные, официальные источники в Белом доме отрицали существование каких-либо сведений о деле о пеликанах. Садж о нем никогда не слышал. Несколько телефонных звонков в ФБР, сделанных наудачу, ничего не дали. Один из его друзей в Министерстве правосудия отрицал, что когда-либо слышал о нем. Он раскапывал это дело весь уик-энд и ничего не нашел. История с Каллаханом получила подтверждение, когда он нашел копию новоорлеанской газеты. Когда она позвонила ему в редакцию в понедельник, ничего нового у него не было. Но, по крайней мере, она позвонила.

Пеликан сказал, что звонит из телефона-автомата, так что не стоит беспокоиться.

— Я все еще продолжаю раскапывать это дело, — сказал он. — Если в городе и существует такое дело, то оно очень сильно засекречено.

— Уверяю, что оно там есть, и я понимаю, почему его так скрывают.

— Я уверен, что вы можете сказать больше.

— Намного больше. Это дело почти убило меня вчера, поэтому я, скорее всего, начну говорить раньше, чем думала. Я должна успеть все рассказать, пока еще жива.

— Кто пытается вас убить?

— Те, кто убил Розенберга и Дженсена, а затем Томаса Каллахана.

— Вам известно, как их зовут?

— Нет, но начиная со среды я видела по крайней мере четырех из них. Они находятся здесь, в Новом Орлеане, рыскают вокруг в надежде, что я сделаю какую-нибудь глупость и они смогут меня убить.

— Сколько людей знают о деле пеликанов?

— Хороший вопрос. Каллахан отнес его в ФБР, оттуда, я думаю, оно попало в Белый дом, где, очевидно, вокруг него поднялся шум, а куда оно попало дальше — одному богу известно. Через два дня после того, как он отнес его в ФБР, Каллахан был мертв. Меня, конечно, предполагалось убить вместе с ним.

— Вы были с ним?

— Я была рядом с ним, но недостаточно близко.

— Следовательно, вы та самая неопознанная женщина, которую видели на месте преступления?

— Да, так меня описали в газете.

— Значит, полиции известно ваше имя?

— Меня зовут Дарби Шоу. Я студентка-юрист второго года обучения в Тьюлане. Томас Каллахан был моим профессором и любовником. Я написала это дело, а остальное вам известно. Вы слушаете?

Грентэм царапал в блокноте с бешеной скоростью:

— Да. Я слушаю.

— Я уже устала от Французского квартала и планирую сегодня его покинуть. Завтра я откуда-нибудь позвоню. У вас есть доступ к опубликованным документам по президентской компании?

— Они общедоступны.

— Я знаю. Но как быстро вы сможете достать информацию?

— Какую информацию?

— Список всех главных спонсоров на последних выборах президента.

— Это нетрудно. Я могу получить его сегодня к середине дня.

— Сделайте это, а я позвоню утром.

— У вас есть копия дела?

Она заколебалась.

— Нет, но существует экземпляр на дискете.

— И вы знаете, кто совершает убийства?

— Да, и как только я скажу это вам, они занесут ваше имя в самый верх списка тех, кого необходимо убрать.

— Скажите мне это сейчас!

— Давайте не будем торопиться. Я позвоню утром.

Грентэм напряженно слушал, затем повесил трубку. Он взял свой блокнот и пошел через зигзаги лабиринта письменных столов к стеклянному офису своего редактора, Смита Кина. Кин был крепким и добросердечным мужчиной в годах, который проводил политику открытых дверей, что вызывало в его офисе хаос. Когда Грентэм вторгся внутрь и закрыл за собой дверь, он заканчивал разговор по телефону.

— Эта дверь остается открытой, — резко сказал Кин.

— Нам нужно поговорить, Смит.

— Мы будем говорить с открытой дверью. Открой чертову дверь.

— Я ее открою всего через секунду, — Грентэм поднял руки, обращенные ладонями к редактору. Да, это серьезно. — Давай поговорим.

— Хорошо. В чем дело?

— Это большое дело, Смит.

— Я знаю, что большое. Ты закрыл чертову дверь, так что ясно, что большое.

— У меня только что закончился короткий телефонный разговор с молодой леди по имени Дарби Шоу, и она знает, кто убил Розенберга и Дженсена.

Кин медленно сел и, не отрываясь, смотрел на Грентэма.

— Да, сынок, это крупное дело. Но откуда ты это знаешь? Откуда она это знает? Как ты можешь это доказать?

— У меня нет пока всей версии, Смит, но она говорит со мной. Почитай это, — Грентэм протянул ему копию газетного сообщения о смерти Каллахана. Кин медленно его прочел.

— О’кей. Кто такой Каллахан?

— Неделю назад, считая с сегодняшнего дня, здесь, в городе, он передал ФБР небольшую бумагу, известную как дело о пеликанах. Очевидно, в этом документе явно указывается человек, виновный в убийствах. Дело разошлось по рукам, затем было послано в Белый дом, а куда попало дальше — никому не известно. Двумя днями позднее Каллахан в последний раз завел свой “порше”. Дарби Шоу утверждает, что она та самая неопознанная женщина, которая здесь упоминается. Она была с Каллаханом и должна была умереть вместе с ним.

— Почему она должна была умереть?

— Она написала это дело. Или утверждает, что написала.

Кин поглубже уселся в кресле и положил ноги на стол. Изучил фото Каллахана.

— Где находится дело?

— Я не знаю.

— А что в нем?

— Тоже не знаю.

— Значит, у нас ничего нет, не так ли?

— Пока нет. Но что, если она мне расскажет все, что в нем написано?

— А когда она это сделает?

Грентэм заколебался:

— Я думаю, скоро. Действительно, скоро. Кин помотал головой и бросил копию на стол.

— Если бы мы имели это дело, то у нас была бы чертовская сенсация. Но мы бы не смогли дать ей ход. Должна быть адски тяжелая, нудная, точная и безупречная проверка, пока мы сможем его опубликовать.

— Но у меня теперь зеленый свет?

— Да, но ты должен полностью держать меня в курсе дела каждый час. Не пиши ни слова, пока мы не поговорим.

Грентэм улыбнулся и открыл дверь.

Это была работа не за сорок долларов в час. Даже не за тридцать или двадцать. Крофт знал, что ему еще повезет, если он сможет выжать из Грентэма пятнадцать за эту работу по поиску иголки в стоге сена. Если бы у него была другая работа, он бы посоветовал Грентэму найти кого-нибудь другого или, еще лучше, сделать ее самому.