Навозный жук летает в сумерках… - Грипе Мария - Страница 26

Линдрота переполняли любопытство и нетерпение, бог знает, сколько он здесь не был — наверное, с тех пор, когда старый король, объезжая страну, посетил Рингарюд.

— Должен сказать тебе, милая Анника, что я не особенно пекусь о мертвых. Живые важнее, вот мое мнение.

Он вставил ключ в старую железную дверь, и она со скрипом отворилась. Электричества внизу не было, поэтому им пришлось довольствоваться старым штормовым фонарем, который Линдрот хранил в сакристии. Пока они спускались по темной узкой лестнице, Линдрот что-то бормотал. Ступеньки были крутые, каменные. Аннику и Линдрота обдавали волны холодного, влажного воздуха, и пламя фонаря дрожало. Анника не решалась смотреть по сторонам: между колоннами и в арках она краем глаза видела бесчисленные контуры темных гробов.

— Страшно? — спросил, слегка улыбаясь, Линдрот.

— Да, немножко…

— Мы почти пришли… Где-то здесь должен быть склеп Селандеров. Кажется, тут…

Линдроту пришлось сильно пригнуться. Он остановился и посветил. Протянув руку, он постучал по крышке какого-то гроба и стук эхом разнесся по крипте.

— Вот здесь гроб Эмилии, — сказал он. — То есть, здесь она должна лежать… но не лежит… если верить признанию, которое мы только что прочитали… если только ее не перенесли сюда позже, но ни в каких документах об этом не говорится… следовательно… Как там написано в признании? Он вынул тело из гроба и на его место… положил «тяжелый предмет», кажется так, да?

Глаза Линдрота сияли, он вдруг замолчал. В свете фонаря Анника заметила, что у него озорной и немного загадочный вид.

— О чем вы подумали?

— Знаешь, Анника, знаешь… — голос Линдрота звучал немного мечтательно. — Мне кажется, я начинаю догадываться… да-да, мне кажется, я знаю, что сделал Петрус Виик…

Линдрот внимательно посмотрел на Аннику своими большими ясными глазами.

— Этот предмет, — загадочно сказал он, — а что, если… — но вдруг замолчал, будто прикусил язык, поднял фонарь и быстро отвернулся.

— Нет, ничего, — сказал он. — Пойдем, милая Анника. Пойдем назад. По крайней мере, склеп Селандеров мы осмотрели.

Когда они снова оказались наверху, Анника облегченно вздохнула. Через витражи просвечивало солнце, а папа Давида все еще играл эту удивительную мелодию.

На улице перед церковью Линдрот отдал Аннике копии писем.

— Спасибо, милая Анника, спасибо за компанию!

Анника поехала домой. Не прошло и двух часов, как снова позвонил Линдрот. Он прочел письма и был потрясен.

— Я не мог оторваться, и скажу тебе без малейшего смущения, что несколько раз чуть не заплакал…

Особенно Линдрота тронула судьба Эмилии. Так же как и Аннике, Линдроту казалось, что ее образ прорисовывается в этих письмах удивительно четко, хотя писала их не она.

— Какая замечательная девушка, сильная и одновременно нежная и любящая. В том-то и суть, — добавил Линдрот, — только по-настоящему сильные люди могут быть нежными и любящими… А ты не задумывалась об этом, Анника?

— Теперь, когда вы об этом сказали, я начинаю понимать… Если ты слабый, то все время занят только собой, и для других ничего не остается. А что вы думаете об Андреасе? Какое мнение у вас сложилось о нем?

Линдрот смущенно прокашлялся.

— Да-а, это, конечно… так сказать, великий ум… этого нельзя не признать… его мысли очень глубоки и оригинальны, хотя я и не все понял… да-да, интересная личность этот Андреас Виик, но, честно говоря, лично меня больше тронула Эмилия.

— И меня тоже! Она человечнее, — сказала Анника.

— Возможно… возможно… Да-а, большое тебе спасибо за то, что ты познакомила меня с удивительными судьбами этих людей, Анника! Должен сказать, я многому у них научился…

ТЯЖЕЛЫЙ ПРЕДМЕТ

После обеда над Рингарюдом все время кружила гроза. Один ливень сменялся другим, в промежутках светило солнце.

Настал вечер. Тучи вроде бы отступили за горы. Зато теперь начался сильный ветер.

Сегодня Юнас был в Селандерском поместье один. Давид и Анника вместе пошли на вечеринку, куда таких маленьких, как Юнас, не приглашали. Но Юнаса это не волновало, у него были дела поважнее.

Он был в комнате с цветами, где все так же тикали старые напольные часы, хрипло отбивая каждый час. Юнас сидел перед догорающей свечкой, держа в руке копию признания Петруса Виика. Он перечитал это признание столько раз, что помнил почти наизусть.

Нет ли тут какой тайны?

Юнас сделал глубокий вдох и сосредоточился. Еще немного, и разгадка у него в руках! Он уже почти вышел на след.

Все, теперь все ясно! Наконец-то он все понял!

Похоже, Петрус Виик все-таки проговорился!

Юнас больше не мог сидеть на месте. Он вскочил и стал беспокойно расхаживать взад-вперед, заглатывая одну за другой конфетки «салмиака».

Но как это проверить? Как ему поступить?

Вдруг задрожали оконные стекла. Это приближался вечерний поезд, и вещи в комнате, одна за другой, зазвенели и задребезжали, затряслись и запрыгали. Пламя свечки затрепетало.

Когда поезд проехал, Юнас уже знал, что ему делать. Он сразу же пошел к телефону и позвонил пастору Линдроту домой.

— Это Юнас Берглунд, — сказал он. — Можно с вами поговорить?

Линдрот не раздумывая пригласил его прийти.

Как только Юнас повесил трубку, свечка вспыхнула и тут же погасла. Она догорела, и Юнасу пришлось пробираться к двери на ощупь.

Выйдя на улицу, Юнас заметил, что ветер усилился, а пока он ехал к дому пастора, порывы стали еще сильнее. По небу неслись облака, деревья качались и швыряли на дорогу огромные тени. В природе сейчас были мощь и сила, которые вполне отвечали настроению Юнаса.

Наконец он добрался до дома пастора, и едва успел слезть с велосипеда, как Линдрот открыл ему дверь.

— Заходи скорей, пока тебя не унесло ветром! — сказал он, и Юнас быстро вошел в дом.

— Нам здесь никто не помешает? — спросил Юнас, оглядевшись по сторонам.

На втором этаже послышались шаги.

— Пойдем на всякий случай ко мне, — ответил Линдрот и повел его в свой кабинет.

Это была большая комната с книжными шкафами вдоль стен и камином, в котором потрескивали поленья. Линдрот подошел и пошевелил дрова.

— Хочешь что-нибудь попить? — спросил он.

— Нет, спасибо, — сказал Юнас и продолжил: — Пастор, я только что прочитал признание Петруса Виика, копию которого вы дали Аннике.

Линдрот обернулся и с интересом посмотрел на Юнаса. Они стояли лицом к лицу, изучающе глядя друг на друга. Линдрот оживленно закивал.

— И?

— Ну-у… и, кажется, я кое-что понял! — Юнас почувствовал комок в горле и сглотнул.

— Ты точно не хочешь пить? — еще раз предложил Линдрот, но Юнас покачал головой — сейчас не до этого.

— Так ты говоришь… ты что-то понял? — сказал Линдрот. Его глаза блестели. — Очень интересно…

— Это касается статуи! — проговорил Юнас тихим напряженным голосом. — Он пишет, что заменил тело в гробу…

— … каким-то тяжелым предметом! — договорил за него Линдрот, широко раскрыв глаза.

— Вот именно! — отозвался Юнас. — Тяжелый предмет…

У Юнаса запершило в горле и он достал коробочку с «салмиаком». Положил в рот одну конфетку, но потом вспомнил о Линдроте:

— Хотите «салмиак»?

Линдрот с любопытством посмотрел на коробочку.

— А что это такое? Что-то сладкое?

— Нет, скорее, острое… Помогает думать.

— Ах, вот оно что… Спасибо, Юнас, с удовольствием!

Линдрот засунул «салмиак» в рот.

— Отлично! — распробовав, сказал он. — По-моему, очень приятный вкус.

— По-моему, тоже, — ответил Юнас. — Но вообще «салмиак» никому не нравится, наверное, слишком необычно…

— Так это же самое интересное, когда необычно, — отозвался Линдрот.

— Вот именно, хотя некоторые этого не понимают, — сказал Юнас. — Но на чем мы остановились?

— Как же… на тяжелом предмете… — Линдрот смаковал каждое слово.

Юнас пытливо посмотрел на него:

— Вам это о чем-нибудь говорит?