Том 4. Письма 1820-1849 - Тютчев Федор Иванович - Страница 80

Я нашел здесь еще одного радетеля. Это Л. Нарышкин, генерал-адъютант. Я был у него сегодня по его возвращении из Гатчины, и он сказал мне, что, случайно прочитав прошлым летом брошюру, напечатанную мною в Германии, он, следуя своей привычке, всем говорил о ней, и в конце концов ему удалось представить ее государю, который, прочитав ее, объявил, что нашел в ней все свои мысли, и будто бы поинтересовался, кто ее автор. Я, конечно, весьма польщен этим совпадением взглядов, но, смею сказать, — по причинам, не имеющим ничего личного.

Я еще многое мог бы прибавить касательно моего настоящего положения в Петербурге, но это останется до другого раза. Простите, любезнейшие папинька и маминька. Ввиду того, что мы переехали, будьте любезны направлять ваши письма по нижеследующему адресу: на Английской набережной, в доме Маркевича, у г-жи Бенсон.

Тютчевым И. Н. и Е. Л., 13 ноября 1844

St-P. Ce 13 novembre 1844

Comment, chers papa et maman, avez-vous pu imaginer que quelque chose qu’il arrive, je quitterai la Russie, je ne dis pas sans vous avoir revu, mais même sans avoir passé plusieurs mois avec vous. On me nommerait ambassadeur à Paris, à la condition de m’en aller immédiatement de Russie, que j’hésiterais à accepter. C’est pour vous dire, combien peu je suis pressé de m’en aller, et ma femme c’est encore moins. L’idée seule de retourner à Munich lui donne le cauchemar — et ce n’est qu’à présent que par le contraste elle éprouve dans sa plénitude l’ennui qu’elle y a subi dans les derniers temps. Et puis pourquoi ne l’avouerions-nous pas — Pétersb comme société est peut-être un des plus agréables séjours qu’il y ait en Europe. Et quand je dis Pétersbourg, c’est la Russie, c’est le caractère russe, c’est la sociabilité russe. Voilà ce qui lui plaît et voilà ce qui fait qu’elle est si impatiente d’aller à Moscou, parce qu’elle est sûre de retrouver tout cela à Moscou, à un plus haut degré encore.

Pour moi, arrivé à l’âge de 40 ans, sans avoir p. ad. jamais venu au milieu de la société russe, je me trouve très satisfait d’y être et je me trouve très agréablement impressionné de la bienveillance peu commune qu’on m’y témoigne. Ce n’est pas une vanité seulement qui s’en trouve flattée. C’est encore un autre sentiment, un sentiment meilleur que la vanité.

Quant à mes intérêts, à mes affaires de service, j’ai tout lieu d’espérer qu’en définitive elles profiteront aussi de ce séjour. Ce qui m’a fait manquer ma carrière jusqu’à présent, c’est précisément mon absence continuelle du pays. Toutes mes relations russes c’est à l’étranger que je les ai formées. Le Vice-Chancelier me témoigne de l’intérêt, et ce qui est mieux encore, c’est qu’il en prend aussi à l’affaire, à la cause que je plaide devant lui. Quant à Comtesse N, elle a été d’une amabilité peu ordinaire pour moi et elle a fait aussi un accueil des plus gracieux qui est allée l’autre jour à sa soirée. Malheureusement elle est partie hier pour Mitau, pour faire une visite à une amie, chez laquelle elle restera quatre semaines. C’est un contretemps. Nous avons fait aussi une connaissance assez intime avec Mad. de Seebach, la fille du Comte de Nessel, bonne et sympathique personne. Nous avons dîné l’autre jour chez la Comtesse Woronzow qui a un jour dans la semaine, etc. etc. Ce soir je vais chez Mad. Smirnoff, où il y aura le Grand-Duc Michel. Quant à la G-Duchesse M qui est rentrée en ville, j’espère la voir ces jours-ci. Voilà de puérils détails, mais que je vous écris pour faire preuve de bonne volonté. Quant à moi, je ne vous demande qu’une chose, chers papa et maman, et d’être bien persuadés que votre désir de me voir à Moscou n’est pas plus grand que le mien d’y être et que je ne quitterai Pétersb que pour y aller. Mes tendresses les plus tendres à Dorothée et à son mari.

С.-Петербург. 13 ноября 1844

Как могли вы подумать, любезнейшие папинька и маминька, чтобы я, как бы ни сложились обстоятельства, покинул Россию — уж не говорю не повидавшись с вами, но даже не проведя с вами нескольких месяцев. Будь я назначен послом в Париж с условием немедленно выехать из России, и то я поколебался бы принять это назначение. Говорю вам это, чтобы доказать, сколь мало я расположен уезжать, — а жена моя еще того меньше. Одна мысль вернуться в Мюнхен действует на нее как кошмар, и она только теперь, при сопоставлении, во всей полноте ощущает ту скуку, какую испытывала там в последнее время. А затем — почему бы не признаться в этом? — Петербург, в смысле общества, представляет, может статься, одно из наиболее приятных местожительств в Европе, а когда я говорю — Петербург, это Россия, это русский характер, это русская общительность. Вот что ей нравится и вот почему она так стремится в Москву, ибо уверена, что в Москве найдет это в еще большей степени.

Что касается меня, то, достигнув сорокалетнего возраста и никогда, в сущности, не живши среди русских, я очень рад, что нахожусь в русском обществе, и весьма приятно поражен выказываемой мне благожелательностью. Это не только льстит моему тщеславию. Тут другое чувство — чувство, которое лучше тщеславия.

Что до моих интересов, до моих служебных дел, я имею полное основание надеяться, что в конце концов пребывание здесь и им послужит на пользу. До сих пор моя карьера терпела неудачу именно вследствие постоянного моего отсутствия. Все мои русские отношения завязались за границей. Вице-канцлер выказывает мне внимание и, что еще важнее, интересуется также делом — тем делом, которое я перед ним отстаиваю. Что до графини Нессельроде, она была необычайно любезна со мной и также весьма ласково приняла мою жену, которая намедни была у нее на вечере. К сожалению, она уехала вчера в Митаву навестить приятельницу, у коей пробудет четыре недели. Это некстати. Довольно близко познакомились мы также с госпожой Зеебах, дочерью графа Нессельроде, доброй и симпатичной особой. На днях мы обедали у графини Воронцовой, которая принимает раз в неделю, и т. д. и т. д. Сегодня вечером я еду к госпоже Смирновой, у которой будет великий князь Михаил Павлович. Что касается до великой княгини Марии Николаевны, которая вернулась в город, я надеюсь увидеть ее на этих днях. Вот пустые подробности, но я сообщаю их вам как доказательство своего усердия. Что до меня, то прошу вас только об одном, любезнейшие папинька и маминька, это быть вполне уверенными, что ваше желание видеть меня в Москве не сильнее моего желания оказаться там, и я уеду из Петербурга для того лишь, чтобы туда отправиться. Самый нежный привет Дашиньке и ее мужу.