Город, где умирают тени - Грин Саймон - Страница 64

Подобная суета была совсем не в их духе — в буднях ли, на досуге, — но братья Мандервилли оказались в состоянии осознать угрозу их стабильному заработку: в особенности, когда она (угроза) так швырнула их оземь, придавила метафорическим коленом их грудь и начала скалиться и рычать прямо братьям в физиономии. Так же не возникло у братьев трудностей и в принятии решения, как им встретить подобный кризис: они просто ударились в панику.

Дерек и Клайв жили с матерью в аккуратном маленьком домике, глядящем окнами с высоты холма на кладбище Всех Душ. Вид был так себе, но, по крайней мере, утешал тем, что по утрам путь к месту работы не очень их утомлял. А работа у них была хорошая, здоровье отменное и надежное — правда, не на далекое будущее. Оба были молоды, лет по двадцати с небольшим, высокие, мускулистые и достаточно симпатичные, чтобы заставить трепетать несколько девичьих сердечек и в придачу к этому уже успеть задрать несколько юбок. Нельзя сказать, чтобы деньги лились к ним рекой, однако, когда им хотелось осушить пинту-другую пива, в долг просить они бы не стали. Если взвесить все плюсы и минусы, братьям жить бы и радоваться своей судьбе. Увы. Бросив до срока рабочее место, они всю дорогу домой неслись без оглядки и в настоящий момент стремительно собирали чемоданы, чтобы успеть сорваться из дома затемно.

Поскольку полдень едва миновал, до темноты времени оставалось достаточно. Оба сошлись во мнении, что побег был единственным выходом. К сожалению, процесс упаковки вещей протекал не так гладко. Предполагалось, что братья возьмут самые-самые необходимые вещи, но Дерек и Клайв испытывали большие трудности в том, чтобы прийти к соглашению — без чего им будет не прожить. Они собирались уже почти полтора часа, но большого толку не добились. Терпение иссякало. Оба начали выхватывать друг у друга из чемоданов вещи, шумно втягивая и выпуская воздух через раздувающиеся ноздри. На Клайве были его любимая футболка с надписью «Жизнь хороша!» и джинсы, настолько задубевшие от пота и грязи, что, казалось, могли бы отправиться в прачечную сами собой. А Дерек улучил минутку и нацепил свой лучший костюм, дополнив комплект рубашкой и галстуком. Все пуговицы первого застегнуть ему не удалось, а последним он себя едва не задушил, зато по меньшей мере сделал попытку выглядеть прилично.

— Я-то хоть не пытаюсь слинять, как последний пижон, — язвительно бросил Клайв. — Народ, который мы хоронили, тоже был в костюмах и галстуках, но и то выглядел живее тебя.

— Хватит болтать, — зло огрызнулся Дерек, — нас самих скоро похоронят, неважно — в костюмах или без и независимо от того, дышим мы еще или нет. — Он немного помолчал, наслаждаясь выскочившим «независимо». Редкое такое слово, нечасто его услышишь. — Костюм — это ведь маскировка, понял? Кому придет в голову, что я могу появиться в костюме?

Для пущего эффекта он нацепил на нос темные очки. Клайв, на которого это не произвело впечатления, фыркнул:

— Умереть не встать. Теперь точно вылитый шпион. Ты что, не понимаешь, весь смысл нашей затеи — выбраться из города никем не замеченными. Если ты попрешься в таком виде, то каждый знакомый, на которого мы наткнемся, будет спрашивать, кто из наших родственников умер.

— Если ты тоже нормально оденешься, они нас точно не узнают, — терпеливо объяснял Дерек. — Ну, например, ты мог бы надеть какое-нибудь старое мамино платье, и мы сошли бы за мужа и жену.

Во взгляде Клайва сверкнула угроза:

— А вот это уже не смешно, понял?

— Ладно, ладно, тихо! Я ж только предположил! Братья резко оборвали разговор, потому что в комнату вошла мать. На миссис Мандервилль был, по обыкновению, костюм монашенки, голову укрывал плат, но поскольку и то и другое было ей маловато и изрядно поношено, женщина очень смахивала на пингвиниху. Миссис Мандервилль не была, что называется, религиозной, но одевалась по-монашески с тех пор, как три года назад умер ее муж. В руках она держала поднос с двумя высокими стаканами с лимонадом. Глянув на поднос, братья скривились.

— Выпейте, мальчики, — бодро предложила миссис Мандервилль. — Я принесла вам восхитительный холодный лимонад.

— Спасибо, мама, — хором поблагодарили Дерек и Клайв. Взяв каждый свой стакан, они стояли и неловко держали их.

Миссис Мандервилль лучезарно улыбнулась обоим, удивленно глянула на чемоданы на кровати, повернулась и вышла, радостно напевая ковбойскую песенку. Она любила кантри. Любимейшим занятием ее было напевать, а также слушать душещипательные истории о горе и страданиях. Миссис Мандервилль жила в своем собственном мире, где ей не надо было помнить о том, что муж ее умер. От случаю к случаю возвращалась она в мир реальный — лишь для того, чтобы убедиться, что с ее сыночками все хорошо.

Братья уже несколько раз сообщили матери, что уезжают, да только все без толку. Всеми силами она стремилась слышать лишь то, что слышать желала. На свете много таких людей, но миссис Мандервилль вознесла эти особенности своей натуры до уровня высокого искусства.

Дерек и Клайв подождали, пока за матерью закроется дверь, поставили стаканы с лимонадом на буфет рядом с шестью такими же, которые мать принесла до этого. Если уж что вобьет себе в голову миссис Мандервилль, выбить это из нее невозможно. Дерек уставился на Клайва, а Клайв — на Дерека. Дерек тяжко вздохнул:

— Слышь, братец, спорить некогда. Крестоносцы приближаются к городу, и наше драгоценное здоровье зависит от того, как далеко мы будем от Шэдоуз-Фолла к моменту их прихода.

— А ты уверен, что они приближаются?

— А зря, думаешь, народ болтает? Да уже через двадцать четыре часа крестоносцы будут ломиться в нашу дверь, и когда это случится, лично меня здесь и духу не будет. Они думают, что мы пахали на них все эти месяцы, прилежно выводя из строя системы защиты города взамен на ничтожные суммы, что нам платили. Авансом платили, идиоты. И они вовсе не обрадуются, когда придут сюда и обнаружат, что фактически мы их парили — за бабки. Думают, мы идейно преданные им идеологические террористы. И зуб даю, их не шибко впечатлят два техника по обслуживанию кладбища, до сих пор проживающие со своей матерью. Не знаю, как ты, а я рву когти в сторону ближайшего горизонта.

— Все? — опять съязвил Клайв. — Удивительно, но почти все тобой сказанное я уже мысленно пережевал сам. Разреши-ка тебе напомнить, кто уболтал крестоносцев, что мы такие крутые? Кто натрепал им, что у нас личный контакт с Дедушкой-Временем? Что у нас есть компромат на каждого члена городского совета и что мы участвовали в проектировании систем защиты города?

— Да ладно, подумаешь, увлекся и малость приврал… Дело не в этом, а в том, что мешки для наших с тобой тел уже заготовлены, и если мы не прекратим валять дурака и не уберемся отсюда к чертовой матери… Короче, нет у нас времени спорить по таким пустякам!

Он приготовился сгрести в чемодан стопку магнитофонных кассет, однако Клайв, метнувшийся к кассетам с тем же намерением, оказался проворней:

— Я не могу бросить их! Это же пиратские копии моих любимых «Benny and the Jets»!

— Клайв, и время, и место в чемоданах у нас ограничено, как и твои умственные способности. Так что придется обойтись самым необходимым.

— Да, а сам-то плюшевого мишку взял!

— Это талисман.

— Как трогательно! Раз ты берешь медведя — я беру кассеты.

— Черт с тобой! Что угодно ради тихой и безоблачной жизни… Но никаких предметов роскоши!

Они продолжили сборы в молчании, наблюдая друг за другом, как ястребы. Клайв покосился на стаканы с лимонадом на буфете:

— Я продолжаю настаивать, чтобы мы взяли с собой маму.

— Да не поедет она без папы, а выкопать его мы уже не успеем. Что ей угрожает? Крестоносцы монашку не тронут, правда? У них на уме вещи поважнее. Например, что делать, когда народ Шэдоуз-Фолла соберется вместе и начнет драть им задницу. Я о том, что у этих ублюдков шансов победить — ноль, а?

— Точно, — кивнул Клайв.

Оба ядовито хихикнули и захлопнули крышки чемоданов.