Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Путешествия с тетушкой - Грин Грэм - Страница 23


23
Изменить размер шрифта:

— Да, мсье.

— Но завтрак хотя бы вы дадите нам завтра утром?

— Нет, мсье. Я только до Милана. Будет другой проводник.

— Итальянец?

— Югослав, мсье.

— Говорит он по-английски или по-французски?

— Едва ли, мсье.

Я почувствовал себя безнадежно за границей.

Допив кофе, я вышел в коридор и стал смотреть на проплывающие мимо швейцарские городки: дворец Монтре — эдвардианское барокко, — в таком доме, наверное, жил король Руритании [выдуманное королевство в романе английского писателя Энтони Хоупа (1863-1933) «Узник Зенды»; название «Руритания» стало нарицательным для обозначения маленького государства, разъедаемого политическими интригами], а позади из моря утреннего тумана, словно плохо проявленные негативы, вставали бледные горы: Эгль, Бекс, Висп… Мы останавливались на каждой станции, но почти никто не выходил.

Пассажиров-иностранцев, так же как и тетю Августу, Швейцария без снега не интересовала, но именно здесь у меня явилось искушение покинуть тетушку. С собой у меня было на пятьдесят фунтов туристских чеков, а Турция меня не привлекала.

За окном проносились луга, старинные замки на холмах, поросших виноградниками, девушки на велосипедах — все казалось ясным, упорядоченным, надежным, как моя жизнь до матушкиных похорон. Я подумал с тоской о своем саде: я соскучился по георгинам. На маленькой станции, где почтальон, сидя на велосипеде, раздавал почту, я увидел клумбу с лиловатыми и красными цветами. Я уверен, что сошел бы там с поезда, если бы девушка по имени Тули в этот момент не дотронулась до моей руки. И что плохого было в моей любви к мирной жизни, из которой я был насильно исторгнут тетей Августой?

— Выспались? — спросила Тули.

— Да, конечно. А вы?

— Так и не уснула.

Она смотрела на меня глазами китайского мопса, словно ждала куска с моей тарелки. Я предложил ей бриошь, но она отказалась.

— Нет-нет, что вы. Большое спасибо. Я только что сжевала плитку шоколада.

— Почему вы не могли уснуть?

— Да так, мелкие неприятности.

Вдруг я вспомнил, как в бытность мою кассиром такие вот робкие лица возникали за стеклом, отделяющим кассу, на котором висело объявление, обязывающее клиентов, во избежание инфекции, все переговоры вести через узкую щель, прорезанную слишком низко и потому неудобную… Я едва удержался и не спросил, нет ли у нее превышения кредита.

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Нет, я просто хочу поговорить.

Мне ничего не оставалось, как пригласить ее в купе.

Пока я стоял в коридоре, постель убрали, превратив ложе в диван, на который мы и сели, чинно, друг подле друга. Я предложил ей сигареты, обыкновенный «Сениор сервис», но она разглядывала их со всех сторон, будто видела впервые.

— Английские? — спросила она.

— Да.

— А что значит «Сениор сервис»?

— Флот, — сказал я.

— Вы не обидитесь, если я буду курить свои?

Она вынула из сумки жестяную коробочку из-под ментоловых пастилок и достала маленькую, похожую на самокрутку сигарету. Подумав, она протянула мне коробочку, и я решил, что с моей стороны было бы нелюбезно отказаться. Сигарета была нестандартного размера и какая-то подозрительная на вид. У нее был странный привкус травы, не лишенный, однако, приятности.

— Никогда не курил американские сигареты, — сказал я.

— Эти я достала в Париже через одного приятеля.

— Французских я тоже не пробовал.

— Ужасно был славный человек. Обалденный.

— О ком вы говорите?

— Я его встретила в Париже. Ему я тоже рассказала о своих неприятностях.

— А в чем они заключаются?

— Я поссорилась… ну, в общем, с моим другом. Он хотел ехать в Стамбул третьим классом. Я сказала, это сумасшествие, в третьем классе мы не можем спать вместе, а у меня есть деньги. Как по-вашему, я не права? Он сказал, не нужны ему мои вонючие подачки. «Продай все и раздай бедным» [искаженная евангельская цитата: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое, и раздай нищим» (Евангелие от Матфея, 19:21)] — так он сказал. Это ведь цитата? Но откуда? Я ему сказала, что это бесполезно, отец все равно пришлет еще. Он сказал: «Он и не узнает». Но у отца повсюду источники информации. Он, вообще-то, занимает большой пост в ЦРУ. А он тогда сказал: «Ну и подотрись своими деньгами». Это у вас в Англии такая поговорка? Он англичанин. Мы познакомились, когда сидели вместе на Трафальгарской площади.

— Кормили голубей? — спросил я.

Она фыркнула и закашлялась от дыма.

— У вас есть чувство юмора, — сказала она. — Мне нравятся ироничные люди. Мой отец тоже человек ироничный. Вы, пожалуй, с ним чем-то похожи. Ирония — очень ценное литературное качество. Вам не кажется? Так же как и страсть.

— Не спрашивайте меня о литературе, мисс Тули. Я большой профан.

— Не надо называть меня «мисс Тули». Друзья зовут меня просто Тули.

В Сен-Морисе по платформе прошла группа школьниц. Все девочки была благонравного вида — никаких мини-юбок, никакой косметики. На спинах у них были надеты небольшие аккуратные ранцы.

— Непонятно, красивая страна — и такая скучища, — задумчиво сказала Тули.

— Почему скучища?

— Травку они тут не курят. Не балдеют и никогда не будут. Хотите еще сигарету?

— Благодарю. Они очень мягкие. И приятные на вкус. От них совсем не дерет горло.

— Здорово вы о них говорите. Они и правда обалденные.

Я чувствовал себя гораздо бодрее, чем обычно чувствую в этот час утра. Общество Тули было для меня открытием. Я был рад, что тетушка спит и мы можем познакомиться. Мне все время хотелось защитить ее от чего-то. Недурно было бы иметь дочь, но я как-то никогда не мог представить себе мисс Кин в роли матери. Мать не должна сама нуждаться в защите.

— Этот ваш друг в Париже, видимо, хорошо разбирается в сигаретах.

— Колоссально. В смысле — он по-настоящему кайфовый.

— Он француз?

— Нет. Он из черной-пречерной Африки.

— Негр?

— Мы их так не называем, — сказала она с укором. — Мы называем их цветными или черными. Как им больше нравится.

У меня неожиданно мелькнуло подозрение.

— Его случайно не Вордсворт зовут?

— Мне он известен как Зак.

— Это он. А не вас ли он провожал на вокзале?

— Ну конечно, меня. Кого же еще? Я не ожидала, что он придет, но он стоял у входа, пришел попрощаться. Я купила ему перронный билет, но мне кажется, он чего-то опасался. Дальше не пошел.

— Он знает и мою тетушку тоже, — сказал я. Мне не хотелось ей говорить, для чего ему понадобился билет.

— Колоссально! Какое невероятное совпадение, будто в романе у Томаса Харди.

— Я вижу, вы хорошо знаете художественную литературу.

— Я специализируюсь по английской литературе. Отец хотел, чтобы я изучала социологию и потом какое-то время поработала в «Корпусе мира». Но тут наши взгляды разошлись, да и по другим вопросам тоже.

— Чем занимается ваш отец?

— Я уже говорила вам — он на очень секретной службе в ЦРУ.

— Это должно быть интересно.

— Он ужасно много путешествует. Я только раз его видела с прошлой осени, с тех пор как мать с ним развелась. Я всегда говорила ему, что он видит мир по горизонтали, в смысле — поверхностно, а мне хочется увидеть мир по вертикали.

— То есть в глубину, — сказал я, гордый тем, что уловил ее мысль.

— Это очень помогает, — сказала она, указывая на сигарету. — Я уже слегка забалдела, к тому же вы так здорово говорите. Просто колоссально. У меня такое чувство, будто я встречала вас где-то в курсе английской литературы. Как персонаж. Диккенса мы штудировали в глубину.

— По вертикали, — сказал я, и мы оба рассмеялись.

— Как вас зовут?

— Генри.

Она снова засмеялась, и я за ней, хотя толком не знал почему.

— А почему не Гарри?

— Гарри — это уменьшительное. При крещении ведь человека не назовут Гарри. Такого святого не было.

— Так по церковному канону полагается?

— Думаю, что да.