Капитан и Враг - Грин Грэм - Страница 28

— Что значит выглядел?

Я попытался поправиться:

— Ну, вы же знаете — шок. А в определенном возрасте…

— Она же не старуха, — сказал он чуть ли не свирепо, и я, конечно, понял, что для него, в его годы, старость начинается много позже собственного возраста, а потом все эти годы, прошедшие в разлуке, как бы не существовали для него.

— Нет, нет, я не то хотел сказать.

Но во мне уже поднялась злость. В конце концов, я оберегал ведь не только себя, я оберегал и его от правды, но если он так желает ее знать…

Он сказал:

— Ты не должен был оставлять Лайзу одну, если она чувствовала себя хуже, чем ты говорил.

— Она же хотела, чтобы я поехал. Она просила меня поехать.

— Она думала обо мне. Она никогда о себе не думает. Не следовало тебе приезжать.

— Если вы не хотите, чтоб я тут был… — Я не знал, как закончить фразу, но он закончил ее за меня.

— Ты должен вернуться. Немедленно. Завтра я возьму тебе билет. Есть самолет послезавтра.

— А если я не хочу уезжать?

— Я не дам тебе ни пенни, если ты останешься Твое место возле Лайзы.

— Не нуждаюсь я в ваших деньгах. Мне предложили работу.

— Работу! — воскликнул он с недоверием, точно я сказал: «целое состояние». — Кто тебе ее предложил?

— Один ваш друг.

— Никого из моих друзей ты не знаешь.

— Мистер Квигли.

— Квигли! Да ты посмей только…

Он шагнул ко мне, и я подумал, что он сейчас меня ударит. Отступая к двери, я плеснул ему в лицо точно купорос правду.

— Да не к кому мне возвращаться. Лайза умерла.

Я не стал задерживаться, чтобы не видеть его потрясенного лица. Мне не хотелось жалеть этого человека, и я быстро направился к лестнице, решив не дожидаться лифта — ведь Капитан мог последовать за мной. Я боялся его, но не чувствовал за собой никакой вины, пока бежал четыре пролета вниз, а потом, к своей радости, обнаружил на восьмом этаже лифт, стоявший с открытой дверцей. Все, что Капитан сделал для меня — за исключением того далекого дня в школе, — он делал только ради Лайзы. Я ничем не был ему обязан. А солгал я ему, чтобы добиться независимости, — сам-то он, чтобы быть независимым (если он действительно ни от кого сейчас не зависел), сколько раз лгал?

В холле я схватил телефонную трубку и впервые набрал номер, который дал мне мистер Квигли, но на другом конце провода послышался незнакомый голос с ярко выраженной американской гнусавостью.

— Можно мистера Квигли?

— Кто говорит?

— Смит… Джим Смит.

Последовала пауза, затем раздался тот же голос — нелюбезный голос, подумал я: такое было впечатление, будто я ворвался в середину интимного разговора.

— Он говорит, что позвонит вам утром.

— Если он там, не мог ли бы я все-таки поговорить с ним? — взмолился я. — Скажите ему, что это срочно.

Снова последовала долгая пауза, и затем ответил уже мистер Квигли:

— В чем дело, мистер Смит?

— Это не мистер Смит. Это Джим.

— Джим?

— Его сын. — Сложность наших взаимоотношений с каждой минутой возрастала.

— А, это вы.

— Да, я.

— В чем срочность?

— Я не могу сказать по телефону. Можно я приду к вам? Только у меня нет вашего адреса.

— Мне неудобно встречаться с вами здесь. Стойте-ка. Подождите, я подумаю. Приходите в тот ресторан через четверть часа. Тот, где готовят «Писко Сауэр». Там мы сможем поговорить наедине.

Я положил трубку на рычаг и вышел в ночь, неуверенный ни в дороге, ни в моем будущем. Вокруг, точно гигантские надгробья, высились банки — лишь нижние этажи были освещены за счет света, падавшего из стоявших между ними особняков. Я несколько раз сворачивал не туда, всякий раз боясь оказаться в той, другой, Панаме, где грязь, и нищета, и наркотики, или же, перейдя улицу, — в совсем другой стране, Соединенных Штатах Америки. Да и названия ресторана я не помнил. Такси было мало и никаких военных, — лишь повторяя редким прохожим «ресторан» и «Перу», я сумел наконец добраться до места свидания.

Мистер Квигли еще не прибыл. Я заказал себе «Писке Сауэр», расплатился тем, что у меня оставалось от денег Лайзы, и стал с нетерпением и тревогой ждать. Ресторан был почти пуст, на улицах — совсем немного прохожих; Пабло ведь предупреждал меня, что вечерами тут нередко грабят. Я старался пить медленно и все равно прикончил свой коктейль задолго до того, как к ресторану подъехало такси и в дверях появился мистер Квигли. «Писко Сауэр» не поладил с виски у меня в желудке, и мистер Квигли показался мне более тощим, чем когда-либо прежде.

— Прошу прощения, меня немного задержали, — извинился он. — В моем деле всегда может случиться что-то неожиданное. — Он, казалось, тщательно подбирал слова с медлительностью ведущего корреспондента крупной газеты. — Я вижу, вы пили «Писко Сауэр». Могу я предложить вам еще?

— Я сделал ошибку, — сказал я. — Этот коктейль не сочетается с виски.

— Тогда еще виски. Я, пожалуй, тоже выпью. У меня сегодня был такой длинный и нудный вечер.

— Нет, я ничего пить не буду, — сказал я. — Хочу сообщить вам, что я окончательно рассорился с Капитаном.

— С капитаном?

— С человеком, которого вы зовете Смит.

Мистер Квигли некоторое время молчал. Казалось, он погрузился в глубокие раздумья.

— Этого никак нельзя было избежать? — наконец откликнулся он не без укора.

— Он отсылает меня домой. Хочет, чтоб я улетел первым самолетом.

— А вы?

— Я не хочу уезжать. Я сказал ему, что вы предложили мне работу.

— И как он на это реагировал?

— Он был в ярости. Я испугался. И ушел.

Мистер Квигли снова, казалось, погрузился в раздумье. К этому времени я уже понял, что он человек неимпульсивный. Возможно, он мысленно что-то подсчитал, как это делал в аэропорту, когда сказал, что самолет опоздал не на десять, а на двенадцать минут. Наконец он снова заговорил.

— Должен признаться, я не совсем понимаю. Почему он так рассердился? Вы, видимо, несколько опрометчиво поступили, сказав ему про работу. Пока ведь ничего еще не решено. И в конце концов, он же ваш отец. Он имеет право…

— Но он вовсе мне не отец. Он выиграл меня в трик-трак… или в шахматы. Сатана говорит, что в шахматы.

— Это еще кто такой — Сатана?

— Мой настоящий отец.

— О, господи, господи, — произнес мистер Квигли. — Я думаю, прежде чем мы решим вопрос о работе, вам придется кое-что мне чуточку прояснить. Я ведь пока не получил окончательного согласия. Мне еще надо кое-кого убедить.

Тогда я рассказал ему как можно короче мою историю, рассказал про Лайзу, и про нашу жизнь с Капитаном, и про его частые исчезновения и перемены фамилий. Рассказал я ему и про то, что Лайза умерла и как я лгал Капитану.

Когда я умолк, он, к моему удивлению, заметил:

— Да это же настоящая любовная история.

— Любовная или нет — я в этом не разбираюсь, — сказал я.

— Ну, во всяком случае, похоже, что они… как бы это выразиться… нуждались друг в друге. Я думаю, это можно назвать любовью. — Говорил мистер Квигли так, как если бы имел в этой области не больше опыта, чем я, и основывался на слухах. — А чем, по-вашему, он занимался, чтобы вас обоих содержать? Человек он одинокий, а взвалил себе на плечи целую семью. Это штука нелегкая.

— Мы никогда в точности не знали, чем он занимается, но полиция, судя по всему, постоянно интересовалась им.

— Я тоже часто над этим раздумывал, — сказал мистер Квигли. — Похоже, он зарабатывает здесь кучу денег с помощью этого своего самолетика. Наверно, возит по заказу. Но что? В общем-то, по-моему, я знаю ответ. Но вот как он раздобыл самолет?

— Он говорил мне, что все началось с Колумбии.

— Да, до меня кое-что дошло от одного моего коллеги из Каракаса. По всей вероятности, возил наркотики. Едва ли что-либо более серьезное. Не сильные наркотики. Марихуану. Детское снадобье. Насколько я понимаю, он довольно скоро отказался от этих перевозок и прилетел сюда. Может, занятие оказалось слишком опасным, а может, совесть… А есть у него совесть? Во всяком случае, сомневаюсь, чтобы он заплатил за свой самолет, потому что, как я случайно узнал — от моего коллеги, — есть тут страна, куда он больше никогда не вернется, и это — Колумбия. Я думаю, старые дружки поджидают его там.