Как стать миллиардером - Серова Марина Сергеевна - Страница 23

– Самое прямое. Куда вы дели оружие?

– Револьвер? Я же его вам отдала, прямо в руки, – недоумевала я.

– Я не о нем, – сказал Земляной. – Мне известно, что у вас было второе оружие, автоматический пистолет западного производства, под стандартный натовский девятимиллиметровый патрон. В тот момент, когда вы отдавали мне револьвер, пистолета у вас уже не было, я бы заметил. Куда вы его дели?

– Не было у меня никакого пистолета! – запротестовала я. – Бог с вами, Вячеслав Юрьевич, как вам только в голову могло такое прийти?

– Вот, смотрите, – как по волшебству, на столе перед Земляным появились маленькие целлофановые пакетики. – Эту пулю, – сказал следователь, указывая на первый, – эксперты извлекли из карабина Игнатьева. Баллистическая экспертиза подтвердила, что пуля была выпущена из вашего револьвера. Удачный выстрел, поздравляю, карабин был полностью выведен из строя. Вот это, – Земляной поднял за уголок второй пакетик, – резиновая картечь, которую мы нашли под кожей покойного прямо напротив сердца. Картечь углубилась в тело не более чем на две трети своего диаметра и, разумеется, не могла являться причиной его смерти. А вот это, – следователь пододвинул ко мне пакетик с маленьким комочком свинца и стали, – пуля, выпущенная из вашего второго пистолета. Еще один неплохой выстрел, Евгения Максимовна, прямо в сердце.

– Постойте, – наконец-то дошло до меня. – Вы меня что, в убийстве обвиняете?

– В убийстве? – выгнул бровь Земляной. – Ни в коем случае. Максимально строго ваши действия можно классифицировать как превышение необходимой самообороны, да и то с натяжкой. Речь идет совсем о другом. У вас есть разрешение на это оружие? Разумеется, нет. И вовсе не потому, что нет самого оружия, как вы утверждаете. Просто, согласно действующему российскому законодательству, невозможно получить разрешение на ношение оружия под такой мощный патрон.

– Не было у меня второго пистолета! – почти закричала я. – Слышите, не было!

– Успокойтесь, пожалуйста, Евгения Максимовна. У кого же, в таком случае, он был? Ваш друг Боря стрелял из «моссберга», это неоспоримо, но «моссберг» – не зубочистка, его необходимо удерживать двумя руками. Вы хотите сказать, что на месте происшествия находился кто-то еще?

– Да!

– И кто же, если не секрет?

– Поверьте, Вячеслав Юрьевич, это я и сама хотела бы знать.

– С вашего позволения, не поверю, – Земляной откинулся на спинку стула и с ленинским прищуром посмотрел на меня. – Евгения Максимовна, давайте не будем ходить вокруг да около. Мы оба с вами взрослые люди, и оба прекрасно знаем, что в вашем арсенале, помимо револьвера, есть еще много чего колющего, режущего, взрывающегося и стреляющего. И далеко не на каждую из ваших игрушек вы можете предъявить разрешение.

– Так за чем же дело стало? Можете обыскать мою квартиру.

– Я не смог получить санкцию, у вас оказалось слишком много влиятельных защитников, – щека Земляного досадливо дернулась. – Прокурор мне это едва ли не открытым текстом сказал, представляете? Но как только мы найдем тот пистолет, что был у вас в руках прошлой ночью, санкция у меня будет. А пистолет мы найдем, можете не сомневаться. Вы не могли вынести его за территорию завода, вам бы просто не хватило времени.

Эх, знал бы Земляной, что в сумочке, лежащей на столе на расстоянии вытянутой руки от него, у меня лежат целых два незарегистрированных пистолета, один из которых я только что отобрала у скинхедов!

– За что? – спросила я. – За что вы меня так ненавидите, Вячеслав Юрьевич?

– При чем здесь ненависть? Я просто выполняю свою работу. Закон один для всех, Евгения Максимовна. Закон позволяет вам отстреливать наемных убийц, в порядке необходимой самообороны, естественно. Но если в законе сказано, что преступников можно отстреливать только из зарегистрированного оружия – будьте любезны его зарегистрировать.

– А я не виновата, что закон не позволяет мне иметь хорошее оружие, – огрызнулась я. – Почему я должна выходить против вооруженных преступников с газовым баллончиком?

– Какой плохой у нас закон. Не позволяет всего, чего хочется, – съязвил Земляной. – Мне тут на прошлой неделе один сопляк жаловался, что закон не позволяет ему наркотики употреблять. Но вам ведь не четырнадцать лет, Евгения Максимовна, не так ли? Вы должны понимать, что, покупая пистолет на черном рынке, становитесь соучастницей преступления.

– Все, что у меня есть незаконного, я отобрала у разного криминального элемента, – возмутилась я. – Вашу работу, между прочим, делала!

– Предположим, что все ваши стволы достались вам в качестве боевых трофеев, – не стал спорить следователь. – Но почему вы их не сдали? Почему вы их дома храните? Незаконно храните! А баллистическую экспертизу этого оружия вы проводили? Проводили или нет, я спрашиваю?

– Нет, – вынуждена была ответить я.

– Так откуда вам, в таком случае, известно, что оно не стреляло раньше? Храня незарегистрированное, да еще и приобретенное у преступников оружие, не важно, каким именно способом приобретенное, вы скрываете от следствия важные улики, покрываете преступника, становитесь соучастницей преступления. Сколько убийств не раскрыто благодаря вам, Евгения Максимовна? Вы даже не соучастница, вы преступница. Я понятно выражаюсь?

– Да, – ответила я, мысленно поклявшись отделаться от всех незаконных стволов, как только выпутаюсь из этой истории.

– В таком случае, куда вы спрятали пистолет? – продолжал наседать следователь.

– Не было у меня никакого пистолета, – устало ответила я. – Думайте, что хотите. Можете весь завод по кирпичику разобрать, ничего не найдете. Вы ищете несуществующего черного кота в темной комнате. А если вдруг пистолет и найдется, на нем будут чьи угодно отпечатки, но только не мои.

– Вижу, душевного разговора у нас не получилось, – констатировал Земляной, снимая телефонную трубку. – Алло, Ватутин? У меня тут Охотникова сидит, поговоришь с ней? – спросил он невидимого собеседника. – Я тебе покажу «какая»! Что-то рановато у тебя склероз прорезался, лейтенант. Свидетельница по «Устрице». Что? Как? Ладно, а когда сможешь? Я же тебе русским языком объясняю: она сейчас у меня. Допроси ее прямо сейчас, чтоб два раза человека взад-вперед не гонять. А, завтра? Ладно, понял. Ну, все, иди работай, – Земляной повесил трубку и тяжело вздохнул. – Это я с одним из тех следователей говорил, что ведет дело о налете на «Наутилус».

– Да, я поняла, – вставила я.

– Наберут, блин, по объявлению! – снова вздохнул Земляной, не обратив ни малейшего внимания на мою реплику. – К сожалению, он вас сейчас принять не сможет. Давайте ваш пропуск. И постарайтесь не покидать город до окончания следствия.

Поймав на себе встревоженный взгляд Бори, я вышла из отделения, обессиленно прислонилась к стене и долго стояла, закрыв глаза. Вот так-то, оказывается, снайпера страховал еще один стрелок. Он, не задумываясь, убрал стрелка, и оставалось молить бога, чтобы он забрал оружие с собой, а не бросил на территории. Я на секунду представила оперативников и омоновцев, вламывающихся в мою квартиру, испуганное лицо тети Милы и торжествующего Земляного, вынимающего из тайника незарегистрированные пистолеты один за другим. Мне стало дурно. Тетя Мила наверняка всего этого не переживет. Но что я могла сделать? Завод кишмя кишел милиционерами и саперами, проникнуть туда незамеченной было просто невероятно, а уж найти оружие раньше их и подавно. Возможно, именно в эту самую минуту мокрый от пота Газ или кто-то из его товарищей поднимает с земли злополучный пистолет. Бежать домой избавляться от лишних стволов бессмысленно, напротив моего подъезда наверняка уже дежурил один из подчиненных Земляного, либо устроившись на лавочке и делая вид, будто читает газету, либо выгуливая какого-нибудь служебного пуделя, либо просто прохаживаясь взад-вперед, изображая праздношатающегося бездельника. Может быть, их даже двое, в этом случае они непременно расположились бы на краю песочницы, разложив нехитрый реквизит из одноразовых стаканчиков и водочной бутылки, наполненной обычной минералкой.