Властелин колец - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 96

В ту ночь ничего больше не произошло. Утро встало еще более ослепительное, чем вчера, но воздух был холоден; ветер вернулся и дул, как прежде, на восток. Минули еще две ночи пути; дорога неуклонно шла вверх, огибая холмы, и Отряд продвигался медленно. И все же горы постепенно росли. На третье утро прямо перед путниками встал Карадрас – могучий, посеребренный снегом, с гладкими отвесными стенами, тускло–красными, словно запекшаяся кровь.

Небо хмурилось; солнце пропало. Ветер задул с северо–востока. Гэндальф принюхался к ветру и огляделся.

– За нами идет зима, – сказал он негромко Арагорну. – На северных вершинах сегодня еще больше снега, чем вчера: посмотри туда – у них уже и плечи побелели. Сегодня мы начнем подниматься к Воротам. Тропа узкая, нас могут заметить, и нам придется несладко. Но самый грозный враг – погода. Что ты теперь скажешь о выбранном тобой пути, Арагорн?

Фродо услышал эти слова и понял, что Гэндальф с Арагорном продолжают какой–то спор, начатый явно не сегодня. Он напряг слух, чтобы разобрать ответ Арагорна.

– Наш путь с самого начала ничего хорошего не обещал, – отозвался тот. – Чем дальше, тем больше будет у нас на пути опасностей, в том числе непредсказуемых. Тебе ли этого не знать, Гэндальф? Но мы должны идти вперед, должны перебраться через горы, и нет смысла оттягивать. А на юг, до самой Роханской Щели, перевалов больше не будет. Кроме того, после твоего рассказа о Сарумане я этой дороге больше не доверяю. Как знать, кому сегодня служат Повелители Лошадей?

– И впрямь – как знать? – отозвался Гэндальф. – Но есть еще один путь, не через перевал: тайный, темный путь. Мы с тобой о нем уже вспоминали.

– Вспоминали, но пока больше не будем. Подожди! И прошу тебя: ничего не говори остальным, пока мы сами не убедимся, что другой дороги нет.

– Но если мы не примем решения, как идти дальше? – возразил Гэндальф.

– Будем думать и взвешивать. Пока остальные спят, время еще есть, – ответил Арагорн.

Ранним вечером, пока семеро остальных участников похода заканчивали завтрак, Гэндальф с Арагорном отошли в сторону и остановились, глядя на Карадрас. Скалы потемнели и насупились; вершина скрылась в сером облаке. Фродо наблюдал за Гэндальфом и Арагорном, пытаясь понять, кто из них кого убедил. Когда они вернулись и Гэндальф объявил, что решено вступить в борьбу с непогодой и перевалом, у Фродо отлегло от сердца. Он не знал, что это за тайный, темный путь, о котором говорил Гэндальф, но Арагорн избегал даже упоминать о нем, и Фродо был рад, что идти туда пока не надо.

– Многое говорит за то, что перевал под наблюдением, – сказал Гэндальф спутникам. – Кроме того, мне не по душе погода. Нас может догнать снег. Идти мы должны быстро, но раньше, чем через две ночи, до перевала нам не добраться. Сегодня стемнеет рано. Как только все будут готовы – сразу выходим.

– Если мне позволят, я добавлю пару слов от себя, – сказал Боромир. – Я родился в тени Белых Гор и кое–что знаю о том, как взбираться на перевалы. Наверху нас ждет сильнейший холод, если не мороз, а пока мы не спустимся на ту сторону, согреться будет негде. Как бы нам не перегнуть палку и не замерзнуть до смерти! Послушайте мое предложение. Вокруг еще попадаются деревья и кусты. Пусть каждый из нас наберет по вязанке хвороста – кто сколько унесет!

– А Билл возьмет самую большую, правда, дружок? – И Сэм потрепал скотинку по морде. Пони посмотрел на него скорбно.

– Отлично, – одобрил Гэндальф. – Но костер будем жечь, только если окажемся перед выбором – огонь или смерть.

Отряд двинулся дальше – сначала быстро, потом все медленнее: дорога становилась круче, петляла, а часто и вовсе пропадала под нагромождениями камней. Ночь выдалась – хоть глаз выколи. Небо обложили плотные тучи. Меж скал свистал ветер. К полуночи путники одолели около четверти подъема. Дорога, превратившаяся в узкую тропу, жалась к отвесным скалам, за которыми угадывалась во тьме мрачная громада Карадраса; справа зияла черная пропасть.

С трудом вскарабкавшись на очередную кручу, путники ненадолго остановились. Вдруг Фродо почувствовал на лице легкое прикосновение. Он поднял руку и увидел у себя на рукаве тускло–белые хлопья.

Отряд двинулся дальше, но вскоре снег повалил так, что Фродо едва различал темные сутулые спины Гэндальфа и Арагорна, шедших всего в нескольких шагах перед ним.

– Не по нраву мне вся эта затея, – ворчал за спиной запыхавшийся Сэм. – Снег хорош утром, особенно когда смотришь на снежинки в окно, из постели. Эх, эти бы тучи – да в Хоббитон! Вот наши бы порадовались!

В Заселье сильные снегопады были редкостью, если не считать возвышенностей Северного Предела; но если снег все же выпадал, это становилось настоящим событием, а кстати, и поводом для веселья. Из теперешних хоббитов никто уже (кроме Бильбо) не помнил Лютой Зимы 1311 года, когда в Заселье через замерзший Брендивин вторглись белые волки.

Гэндальф остановился. Снег целыми сугробами лежал у него на плечах и капюшоне и по щиколотку закрывал сапоги.

– Этого я и боялся, – сказал он. – Что скажешь, Арагорн?

– Скажу, что я тоже этого боялся, но меньше, чем других напастей. В горах бывают снегопады, хотя тут, на юге, такие сильные – редкость, разве что ближе к вершинам. Но нам до вершины еще далеко, и тропы здесь обычно открыты всю зиму.

– Не Вражьи ли это чары? – предположил Боромир. – У нас говорят, что Враг умеет управлять ветрами и рассылает по свету черные бури, что рождаются в Горах Мрака, которые стоят на границе Мордора. У него в подчинении неведомые силы, и у него нет недостатка в союзниках.

– Тогда у него выросли длинные руки, – сказал Гимли. – Иначе он не смог бы перегнать с севера на юг целую снежную тучу только для того, чтобы досадить каким–то путникам за триста лиг от его замка!

– Да, у него выросли длинные руки, – отозвался Гэндальф.

Пока они стояли, ветер утих, а снег почти прекратился. Путники побрели дальше, но не одолели и полуверсты, когда метель забушевала с новой яростью. Дико завыл ветер, снег полетел прямо в глаза. Вскоре даже Боромиру стало трудно передвигать ноги. Хоббиты шли, согнувшись в три погибели; они еще худо–бедно поспевали за людьми, но было ясно, что далеко они не уйдут. Ноги у Фродо налились свинцом. Пиппин начал отставать. Даже Гимли, крепкий, как все гномы, что–то ворчал на ходу.

Отряд остановился внезапно и не сговариваясь, словно по команде. Тьма вокруг исступленно завывала. Ветер? Но в ушах звучал не ветер, а пронзительные вопли и взрывы дикого заунывного хохота. Со склона посыпались камни; одни проносились над головой, другие грохались на тропу в двух шагах от идущих. То и дело с невидимой высоты доносился глухой рокот, словно сверху катилась оторвавшаяся от скалы огромная глыба.

– Пора останавливаться, – сказал Боромир. – Пусть, кто хочет, называет это ветром, но я слышу голоса, а камни целят не куда–нибудь, а в нас.

– Я все–таки считаю, что это ветер, – сказал Арагорн. – Но и ты можешь оказаться прав. В мире много злых и далеко не дружелюбных сил, которые не больно–то жалуют двуногих, хотя эти силы не обязательно в союзе с Сауроном. У них свои цели. Многие из них поселились в Средьземелье задолго до него.

– О Карадрасе всегда шла дурная слава, – вспомнил Гимли. – Он слыл свирепым еще в те времена, когда в этих землях о Сауроне и не слыхивали.

– Не все ли нам равно, с кем мы сражаемся, если враг нас одолевает? – вздохнул Гэндальф.

– Что же делать? – жалобно пискнул Пиппин. Он стоял, держась за Мерри и Фродо, и весь дрожал.

– Остаться, где стоим, или вернуться, – сказал Гэндальф. – Идти вперед нельзя. Чуть выше, если я верно помню, тропа отойдет от утеса, и мы окажемся в широком распадке, а там начнется долгий и трудный подъем. Там не укрыться ни от снега, ни от камней, ни от чего–нибудь похуже.

– Возвращаться в такую бурю тоже непросто, – добавил Арагорн. – К тому же лучшего укрытия, чем этот утес над нами, по пути не попадалось.