Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Письмо на панцире - Ефетов Марк Симович - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

Учиться всё равно надо было. Во-первых, не хотелось, чтобы учительница ей поблажку делала: «Ничего, Виточка, ты не волнуйся, в следующий раз приготовишь». Противно это, когда тебя жалеют.

А потом папа просил, чтоб училась: «Ты же знаешь, Виточка, как бабушка плоха. С кровати не поднимается. Только и радости у неё, если ты пятёрку принесёшь».

Вита старалась.

Расплывались чернила в тетради от солёных капель, переписывала испорченные страницы. Больше всего боялась, чтобы капли эти кто-нибудь не увидел.

В четвёртом классе Вита осталась вдвоём с папой. Не стало и бабушки.

Папа приходил с работы без четверти семь. А в половине седьмого Вита уже ничего делать не могла: только на часы смотрела и к шагам на лестнице за стенкой прислушивалась.

Часы старые — каждые пятнадцать минут отзванивали. И если шесть сорок пять отзвонили, а папа не приходил, Вите совсем плохо делалось. Ножи, вилки на столе переставляла, скатерть разглаживала, потом по комнате ходила и про себя говорила: «Ну, папа, приди, приди же, папа; папочка…»

И жалела, что нет у неё лампы Аладдина.

Папа приходил, Вита не давала ему пальто снять, положить сумку с продуктами и портфель. Она подпрыгивала и обнимала отца за шею. Папа наклонялся и целовал её…

Они понимали друг друга с одного слова.

— Кефир? — спрашивала Вита.

— Ага.

— Злюка?

Папа улыбался:

— Пошли обедать.

Всё ясно было. За кефиром была очередь. А всё потому, что сегодня у прилавка стояла та злая продавщица. Она всегда с кем-нибудь спорила или ссорилась. А то вдруг повернётся к продавщице, что рядом колбасу отвешивает, и начнёт с ней разговаривать. Но очередь не протестует — молчит. Продавщице той слово скажи — она сто в ответ. В её смену папа всегда на пять минут позже приходил.

«И почему только таких продавщиц держат?» — думала Вита и об этом тоже с папой разговаривала. Она вообще всё, о чём думала, говорила ему. И он ей. Они вместе часто маму и бабушку вспоминали. Поговорят-поговорят, и вроде бы легче становилось. Уж очень тяжко одному горе переживать. Вита, как старше стала, поняла, что кроме страшного слова «никогда», есть ещё грустное слово «одна». Только она одна почти никогда не бывала. Вот, может быть, в те минуты, когда папа опаздывал. А так всё время она была при деле: школа, работа с октябрятами, домашние заботы (правильно мама говорила, что домашнюю работу никогда не переделать), уроки. Вот и часы прозванивали без четверти семь. А там время с папой совсем быстро бежало. С девочками в классе было иногда весело, а с папой веселее. Вот кто действительно чудесный, вроде фокусника: о чём бы Вита ни подумала, всё угадывал.

Вот, скажем, Вита знала, что по четвергам у папы занятия. Он берёт толстый портфель с какими-то винтиками, шпунтиками и чертежами. И часто говорит Вите: «Парень у меня есть в кружке. Ну прямо профессор! Со второго занятия радиоприёмник собрал. Изобретателем будет, факт».

В дни занятий Витин папа обедал быстро, или, как говорил, по-походному. Потом уходил, а Вита садилась за уроки. Только уроков никогда на папино отсутствие не хватало. За час всё сделает, а папы ещё нет. Его ещё сорок минут ждать надо. Вита, конечно, находила занятие: читать можно было и по дому, как уже известно, работа никогда не кончается.

Только бывали такие четверги, когда Вите очень хотелось, чтобы папа не уходил. Скучно без папы. Урок-то она уже наизусть знала, и тоска грызла — аж плакать хотелось. Только она виду не подавала. Ей одно только нужно было: чтобы папа после обеда не ушёл, а сел с ней на тахту играть в цветочное лото. Интересная это игра и такая увлекательная, что незаметно время идёт и не слышно даже часов со звоном. Кажется, только-только сели играть, а уже десять часов — спать надо ложиться.

И вот какое было однажды чудо. Именно в тот день, когда Вите очень хотелось, чтобы папа не уходил, он вдруг сказал:

— Не сыграть ли нам, Вита, в цветочное лото?

— А твои занятия?

— Сегодня их отменили.

Их-то и правда отменили из-за мороза. У папы в радиокружке разные были ученики — от десяти лет до двадцати. Малышей в сильный мороз из дома не выпускают. Это Вита по себе знала: недавно была малышкой, а теперь стала октябрятской вожатой и сама учила уму-разуму малышей.

«Вряд ли есть ещё у кого-нибудь такой папа, — думала Вита. — Папа такое знает, о таком расскажет, что ни в какой книжке не описано!» Вот если бы у папы не было ещё воскресных дежурств, когда Вита оставалась одна, тогда совсем хорошо было бы. Но дежурства эти были не так уж часто — раз в месяц. И в эти дни папа старался сделать так, чтобы Вита не скучала, а вместе с ней не скучали её октябрята.

Как-то в тёплый осенний день папа сказал:

— Сегодня у малышей новоселье.

— Нет, — возразила Вита, — детсад ещё только оборудуют. А откроют только через месяц.

— Я не про то, Вита. Новоселье у львят. К нам приехал из Ленинграда зверинец, маленьких львят будут показывать в специальном вольере — без клеток. Вот и возьми своих октябрят и пойдите к львятам в гости…

Тут надо сказать, что Витии папа очень любил зверей и никогда не пропускал случая пойти с Витой в зоопарк.

В то воскресенье Вита вместе с учительницей повела октябрят в гости к львятам. А на следующий месяц папа придумал воскресную прогулку с октябрятами на катере по Волхову.

С тех пор как Вита стала октябрятской вожатой; у неё почти что не оставалось времени на скуку.

ПОСЛЕ УРОКОВ

Вита могла бы очень многое рассказать о первом дне своей работы с октябрятами.

Но расскажём всё по порядку: не с конца, а с начала, с того дня, который запомнился Вите на всю жизнь. Это было, когда её принимали в пионеры. Она сразу почувствовала себя взрослой, ответственной. Она ещё не знала, какая будет у неё ответственность, но поняла, что надо стать как-то строже к самой себе.

Ей предстояло стать вожатой октябрят, а она сама всего три года назад была октябрёнком.

Она шла по гулкому школьному коридору со старшей пионервожатой. Вожатая спросила:

— Что ты, Вита?

Она ответила:

— Ничего. Мне просто немного страшно.

У Виты было такое ощущение, будто она стремительно летит куда-то вверх. Это было приятно. И в то же время она поймала себя на том, что мысленно считает, сколько шагов осталось до двери в класс.

Потом она разгладила шелковистый галстук, вдохнула воздух, как перед ныряньем, и вошла в класс.

— Ребята, я буду вашей вожатой. Меня зовут Вита.

— Ого-го! — донеслось с задней парты.

— Хи-хи, — услышала Вита где-то совсем близко, должно быть на первой парте.

Вита посмотрела вдоль рядов и подумала: «Точно детский сад», забыв, что и сама была такой же в первом классе.

Круглолицый толстячок в очках с первой парты поднял руку:

— Вы будете после урока опять с нами заниматься?

— А ты что вчера делал после уроков?

— Ел суп, — сказал мальчик.

— А я люблю борщ и ещё пель-ме-ни. — Слово это Вита произнесла по слогам. — Сначала я ем бульон, а потом пельмешки. Правильно?

— Правильно! — закричали в классе, хотя какой-то голос: «Раньше скушать пельмени — вкуснее!» — потонул в общем гуле.

— Тебя как зовут? — спросила она толстячка с первой парты.

— Саша.

— Ты спросил, буду ли я после уроков с вами заниматься. Так вот, Саша, ты понял, что после уроков мы будем… — Она сделала паузу.

Но ответил хором весь первый класс:

— …о-бе-дать!

— Ой, — Вита закрыла ладонями уши, — голосистый попался мне класс. По громкости наш хор выйдет на первое место. Выйдет?

— Вый-дет!!

— Значит, чем сейчас будем заниматься?

— Пельменями, — сказал толстячок.

Но расслышать это было невозможно. В шуме голосов были и борщ, и картошка, и молоко, и каша. Каша и получилась, а проще сказать — не разбери-пойми.

Вита смеялась от радости. Ведь старшая пионервожатая говорила ей, что пройдёт дня два-три, пока ребята привыкнут. Тут же это произошло в первый день. Длинная тоненькая рука поднялась с задней парты: