Квинканкс. Том 1 - Паллисер Чарльз - Страница 98

— Матушка вдруг встала как вкопанная.

А там не опасно?

— Нет. Они не знают, где мы живем. Потому и поджидали нас у ростовщика.

И все же, спрашивал я себя, каким образом они разыскали нас в конторе? Задать матушке этот вопрос я не решился.

Через минуту-другую мы ввалились к мисс Квиллиам, и ее встревоженное лицо не хуже зеркала рассказало нам, как ужасно мы выглядим. На щеке у матушки красовался синяк, рассеченная губа вспухла, у меня с макушки текла кровь, заливая щеки и шею, отчего мои раны казались куда более страшными, чем были на самом деле. В свете свечи, которую зажгла мисс Квиллиам, вы оглядели друг друга, и матушка, обняв меня, зарыдала.

Не сразу бедная мисс Квиллиам смогла добиться от нас сколько-нибудь внятного объяснения, но наконец, промывая раны, мы изложили ей суть происшедшего. К нашему огорчению, обнаружилось, что из денег миссис Первиенс уцелело всего несколько шиллингов, — прочее, видимо, выпало, когда матушка пыталась достать кодицилл, — но сам документ остался в целости и сохранности. Мисс Квиллиам, которой, конечно, ничего не было известно о кодицилле, слушала с любопытством и, наверное, была немало удивлена, узнав, что на него посягали грабители.

— Теперь я никогда не верну себе медальон, — не успокаивалась матушка.

Видя, как она взволнована и обессилена, мисс Квиллиам уложила ее в кровать, напоив предварительно (что мне не совсем понравилось) сильным снотворным.

Когда матушка заснула, мы с мисс Квиллиам отошли к окну и стали шепотом переговариваться. Время от времени мы бросали взгляды на кровать, где, в бледном лунном свете, лицо матушки казалось совсем юным, так что мы оба походили на встревоженные родителей, которые совещаются у постели ребенка.

— Это ведь был не просто грабеж? — начала мисс Квиллиам.

Я покачал головой.

— Им нужен был документ, который хранит твоя матушка?

Я кивнул, не видя беды в том, чтобы это подтвердить.

— Можно спросить, что это за документ?

Помня предательство Биссетт, я заколебался. Но ведь мисс Квиллиам заслуживала доверия?

— Мне об этом мало известно, — ответил я, — только то, что это кодицилл — дополнение к завещанию.

Она проговорила серьезно:

— Ты слишком молод, чтобы возлагать на тебя такую ношу, но должна сказать, что, по-моему, сил у твоей матушки хватит ненадолго — я подразумеваю силы и телесные, и душевные.

Я кивнул.

— Не знаешь ли ты какого-нибудь способа добыть денег? — Увидев, что я колеблюсь, она подсказала: — Если этот кодицилл кому-то так нужен, нельзя ли его продать?

Мне вспомнилось, с каким подозрением я отнесся к такому же вопросу от мистера Сансью, но ведь мисс Квиллиам не знала ничего сверх своих догадок?

— Когда-то нам предлагали за него деньги, — отвечал я. — Но матушка отказалась его продать, хотя сумма была очень большая.

— Понимаю, ты не хочешь упоминать имена. Но скажи, не они ли стоят за нападением?

Поскольку мисс Квиллиам знала Момпессонов, я считал излишним скрывать, что речь идет о них, однако это была не моя тайна.

— Не думаю, что это их работа. Как бы то ни было, моя матушка вскользь упоминала, что существует, похоже, другая сторона: человек, который очень заинтересован в этом документе и, чтобы завладеть им, не погнушается никакими средствами.

Я поведал ей о попытке похитить меня из деревни и о чудовищно высоком человеке, замешанном как будто в обоих покушениях.

Матушка говорит, если наш враг завладеет документом, нам будет грозить опасность, потому что воспользоваться им он сможет только в том случае, если нас обоих не будет на свете.

— Очень странно. Я мало знаю юриспруденцию и даже не представляю себе, как такое возможно. Как жаль, что нет больше под рукой наших друзей-законников.

Тут я покраснел: неловко было скрывать от нее знания, полученные от двух джентльменов.

— Но каковы будут последствия, — продолжала мисс Квиллиам, — если документ достанется стороне, которая предлагала его купить?

— Матушка говорила, что они уничтожат документ, поскольку — не знаю уж, как — он угрожает их интересам.

— Странность на странности. Если, согласившись на их предложение, вы поправили бы свои дела и одновременно избавились от опасности, почему же матушка его отвергла?

— Не знаю, — сказал я, краснея. Не признаваться же было: я сам отговорил матушку от этого, поскольку смыслил уже кое-что в законе о наследовании недвижимости.

— Тогда как ты думаешь, не должны ли мы уговорить ее, чтобы она продала документ?

«Что ей известно?» — думал я, глядя в ее серые глаза, такие ясные, что невозможно было заподозрить ее в каких-то скрытых соображениях. По многим причинам (не во всех я даже отдавал себе отчет) я предпочитал не рассказывать о возможностях, на которые мне открыли глаза мистер Пентекост и мистер Силверлайт. И она, конечно, была права в том, что в нашем тяжелом и опасном положении самым разумным выходом было продать кодицилл Момпессонам.

— Наверное, — признал я.

Было уже очень поздно, и мы отправились на покой. Но мне не спалось, и я лежал, раздумывая, доверять ли мисс Квиллиам, и перебирая некоторые загадочные обстоятельства из ее истории. Как получила она работу у Момпессонов? Как могла, в свой первый приезд в Лондон, снять дорогостоящее жилье у миссис Малатратт? И потом, что касается сундуков: когда мы впервые к ней явились, она говорила, что в них не было ничего ценного, а по рассказу выходило совсем наоборот.

На следующее утро (оно выдалось солнечным, хотя потихоньку собирались облака) мы встали и позавтракали поздно. Потом мы с мисс Квиллиам заговорили с матушкой о том, чтобы продать кодицилл.

Я спросил, как она думает, по-прежнему ли заинтересована в нем сторона, желавшая его купить.

— О да, — ответила она. — Думаю, еще больше, чем прежде.

Однако, услышав, что, раз так, мы могли бы предложить им документ, матушка встревожилась:

— Нет, Джонни, я не могу этого сделать.

— Почему? — воскликнул я.

— Я дала обещание своему отцу. Он так долго старался его получить. И это стоило ему… стоило ему жизни.

— О чем ты говоришь, мама?

— Не спрашивай! — вскрикнула она. — Зря я это сказала.

— По крайней мере, объясни, что ты ему обещала?

— Что буду хранить документ и передам моему наследнику.

— Тогда, выходит, он на самом деле мой?

— Будет твоим, когда тебе исполнится двадцать один год.

— Но почему твоему отцу было так важно, чтобы кодицилл перешел ко мне?

Посмотрев на меня с упреком, она наконец произнесла:

— Ты не прав, Джонни, зря ты меня заставляешь это рассказывать. Но если уж тебе приспичило, дело в том, что с его помощью наша семья сможет вернуть себе крупное состояние, которое у нас обманом отняли много лет назад.

— Так я и думал! — взвился я. Выходит, мистер Пентекост и мистер Силверлайт были правы! Я взмолился: — Как это, расскажи!

Она качнула головой:

Не стану. Да я этого и не понимаю. Слишком запутанная история. Есть письмо, в котором все объясняется.

Я знал это, поскольку помнил, как много лет назад нашел в шкатулке письмо и впервые обратил внимание на фамилию Хаффам.

Заметив, что я колеблюсь, мисс Квиллиам произнесла:

— Мы с Джонни думаем, что документ нужно продать.

Нехотя я вернулся к своему прежнему намерению и, с помощью мисс Квиллиам, стал убеждать матушку, что ее отец, беря с нее обещание, стремился к благополучию своей дочери и ее наследников, а в настоящее время ради этого самого благополучия стоит не сохранять документ, а напротив, продать его. Более того, если матушка хранит кодицилл для меня, то он в некотором смысле мой и мне решать, как поступить с ним.

Она заколебалась, и я продолжил наступление:

— Пока он у нас, мы в опасности. На нас могут снова напасть.

Это напугало матушку, и она наконец согласилась продать документ. Мы с мисс Квиллиам исподтишка обменялись торжествующими взглядами.

— Мама, — предложил я, — не скажешь ли теперь мисс Квиллиам, что за люди желают купить кодицилл?