Квинканкс. Том 1 - Паллисер Чарльз - Страница 74

— Джон! — вскричала она. — Джон и его матушка! Голос был тот же самый, и когда я его услышал, в голову хлынули воспоминания о летнем дне в Хафеме.

— Идите сюда, — позвала она.

Я подошел, она отложила в сторону работу, взяла меня за руки, склонилась и поцеловала.

— Надеюсь, ты не такой большой, что тебя и поцеловать нельзя. И все же ты очень повзрослел, я тебя не сразу узнала. Рассказывай быстрее, нет ли новостей от бедной Генриетты?

Я поведал о нашей последней встрече, о словах Генриетты, что ее посылают в Брюссель.

Мисс Квиллиам вздохнула:

— Монастырская школа! Но, по крайней мере, не дома. — Она взволновалась: — О чем я только думаю! Совсем забываю о приличиях.

Она обернулась к матушке и протянула ей руку. Матушка взяла ее руку, чуть поколебалась, глядя ей в лицо, потом обняла ее и разрыдалась.

— Дорогая, теперь вам нечего бояться, все будет хорошо, — приговаривала мисс Квиллиам, словно обращалась к младшей; ее глаза участливо смотрели на меня поверх матушкиного плеча. Я одновременно гордился тем, что имею такое знакомство, и стыдился за поведение матушки.

— Наконец-то мы нашли друга! — вскричала матушка.

— Да-да, у вас есть друг, — заверила ее мисс Квиллиам, бережно усаживая рядом с собою. — Какой же умница Джонни, что нашел меня! Я так удивилась, когда получила ваше письмо. — Она посмотрела на меня: — Как ты умудрился меня найти?

Я гордо ответил:

— Через клерка в центральном лондонском бюро найма. Она бросила странный взгляд, словно хотела что-то добавить. Потом воскликнула:

— Но вы так много прошли и, наверное, проголодались! Позвольте вас чем-нибудь угостить.

— Мисс Квиллиам, — начал я, осматриваясь и раздумывая, как бы деликатней высказать свою мысль, — я вижу, что вам живется туго, а мы так просто нищие. У нас за душой всего четыре пенса.

— Тогда я много вас богаче. — Улыбнувшись, она добавила: — Почти в двести сорок раз, ведь у меня имеется три соверена и несколько шиллингов. Этого хватит на всех.

Я видел, как устала и проголодалась матушка за этот утомительный день, как загорелась она надеждой, найдя нового друга, и не стал протестовать.

Оставив матушку сидеть у окна, мисс Квиллиам направилась в другой конец комнаты; при этом я заметил, какая она худенькая, совсем тростинка. Пройдя всего несколько шагов, она, к моему ужасу, пошатнулась и едва смогла вернуться на прежнее место.

Она морщилась, однако увидев, как мы испуганы, принудила себя улыбнуться:

— Я была больна, но теперь уже выздоровела и даже забыла о том, что плохо держусь на ногах.

— Я приготовлю чай, — сказал я. — Скажите, где что лежит.

Она согласилась, и, следуя ее указаниям, я вскипятил чайник в уголке огромного камина, где было собрано в кучку немного угля, и, пока чай заваривался, поджарил несколько тостов. Больше из еды и питья в доме ничего не было, за исключением кувшинчика молока и еще одного глиняного кувшина.

Позднее, за едой, мы с матушкой, отвечая на расспросы мисс Квиллиам, поведали ей в сжатом виде всю нашу историю, не упуская ничего важного, — разве что никто из нас как будто не счел необходимым упомянуть о документе, за которым охотятся некоторые люди. Я чувствовал себя отчасти виноватым за недоверие к другу, но разумным представлялось в любом случае держать язык за зубами.

Я заметил, что мисс Квиллиам ест очень мало, но, пока мы с матушкой еще угощались, она попросила меня:

— Не будешь ли ты любезен принести с каминной полки тот кувшин и стакан, что стоит рядом?

Я выполнил ее просьбу, и она отмерила немного себе в стакан со словами:

— Я убедилась, что меня это немного подкрепляет.

Она предложила матушке присоединиться, но та, робко взглянув на меня, отказалась.

Когда мы закончили, мисс Квиллиам задала несколько вопросов, уместных и нисколько не назойливых. Потом она проговорила:

— Вы сказали, что у вас нет ни гроша, но я знаю, кое-что ценное у вас имеется. — Матушка тревожно посмотрела на меня, но успокоилась, когда мисс Квиллиам продолжила: — Я имею в виду платье, которое на вас надето, за него можно выручить несколько фунтов.

— Если на то пошло, у нас есть вещь куда более ценная… — начала матушка.

Испугавшись, что она все же решила упомянуть кодицилл, я поспешил вмешаться:

— Да, в самом деле. Мама, покажи мисс Квиллиам медальон.

— Не это, Джонни, пожалуйста.

На ее лице выразилась внутренняя борьба, мисс Квиллиам переводила удивленный взгляд с меня на матушку и обратно.

Наконец матушка достала медальон, висевший у нее на шее, и показала его нашей хозяйке:

— Если необходимо, я могла бы его продать.

— Да-да. — Мисс Квиллиам с интересом изучила медальон. — За это уж точно можно получить несколько фунтов.

Взглянув на меня с упреком, матушка вернула медальон на место.

— А теперь о будущем, — проговорила мисс Квиллиам. — Я сделаю все, чтобы вам помочь. Но, как я предупреждала письме, я сама сижу на мели. Конечно, вы можете здесь оставаться сколько угодно, эта комната все равно для меня велика.

— Это очень любезно с вашей стороны, — поблагодарила матушка.

Мисс Квиллиам подняла глаза:

— Вовсе нет. Я так или иначе искала, кому сдать угол, вы для меня самые желанные жильцы. Вот кровать — она указала на соломенный матрас в углу, — а Джонни может спать в том чуланчике.

— Сколько составит наша доля квартирной платы? — спросил я.

— О Джонни, — вмешалась матушка, — мисс Квиллиам этого не имела в виду.

— Да нет же, имела, — уперся я.

— Мне бы очень хотелось, — сказала мисс Квиллиам, — чтобы я могла не брать с вас ничего. Но как насчет, скажем, двух шиллингов?

— Это очень немного, — ответил я. — Но нам и такая малость может оказаться не под силу, потому что я не знаю, как мы будем зарабатывать себе на жизнь.

— Вы говорили, эта женщина заказывала вам шитье, — обратилась мисс Квиллиам к моей матушке. — Среди моих соседей по площадке есть добрые люди, которые дают мне такую работу, может, найдут что-нибудь и для вас. Мистер Пичмент — портной, шьет готовое платье, они с женой очень ко мне добры. Уже несколько месяцев я зарабатываю тем, что помогаю им в надомной работе для магазина готового платья. Я им очень обязана, они спасли мне жизнь. Знаете, едва я успела здесь поселиться, как захворала, и миссис Пичмент меня выходила. Завтра я вас с ними познакомлю: может быть, они найдут для вас работу, во всяком случае, пока сезон не кончился.

— Вы очень добры. Но, выходит, вы больше не надеетесь устроиться гувернанткой? — удивленно спросила матушка.

Мисс Квиллиам словно бы не услышала вопроса, и матушка не стала его повторять, потому что и нам, и мисс Квиллиам еще очень многое хотелось выяснить.

Вскоре, однако, поскольку мы с матушкой устали, было решено, что нам пора спать. Для того, чтобы распаковать наши два узла и разложить вещи по местам, много времен не потребовалось; с нашими пожитками комната выглядела такой же пустой, как без них.

Я устроился в чулане, который, собственно, представлял собой маленькую комнату, примыкающую к большой, — расположение, характерное для домов того времени. Мисс Квиллиам дала мне стеганый соломенный матрас, я застелил его простыней и забрался под одно из наших двух одеял.

Прислушиваясь к неясному бормотанию женщин, я заснул. Однажды, когда я проснулся (или проснулся наполовину), мне почудились всхлипы и нежный голос, нараставший и спадавший, как волна. Спал я плохо, потому что всю ночь с улицы, с лестницы и из прочих частей дома доносились шумы: громкие споры, пьяное пение, а как-то раз кто-то стучал и ломился в запертую дверь.

КНИГА III

ТАЙНЫЕ БЛАГОДЕТЕЛИ

Глава 36

На следующее утро мисс Квиллиам повела нас знакомиться с Пичментами. В их комнате меня, по контрасту с пустотой у мисс Квиллиам, поразила теснота, и вскоре я понял, что это помещение, размерами не превосходившее первое, служило кухней, спальней, гостиной и мастерской семейству, которое, помимо родителей, включало в себя не менее семи детей, от почти взрослых до грудного младенца, и все они сейчас были дома. Несмотря ни на что, здесь царили чистота и порядок. Более того, тесноту увеличивало сооружение из поблекших, истертых турецких ковров (они свисали с веревок, прицепленных к крючьям на потолке, — все это напомнило мне старые шатры из арабских сказок) — с его помощью был отгорожен угол.