Склеп Хаоса - Локнит Олаф Бьорн - Страница 30

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Гости званые и не очень

Позже Блайи сообразил, насколько ему повезло, что к его убежищу одновременно с Монброном подошел маленький, но на редкость шумливый отряд под предводительством Сигурда. Господа королевские корсары обладали каким-то необъяснимым умением привлекать внимание и в то же время оставаться незамеченными. Подумав, бард догадался, как совместить эти две противоречащие друг другу вещи. Корсары шумели – это правда, как и то, что они шли через плотную толпу, как горячий нож сквозь масло. Постоянная опасность, сопутствующая их ремеслу, давала им неписаное (и не слишком-то нравящееся горожанам) право вести себя на суше так, как вздумается.

Потому наученные многолетним горьким опытом обыватели, едва завидев пеструю и буйную ораву, предусмотрительно старались не вставать на ее пути. Впрочем, господа корсары короны пока вели себя не слишком вызывающе, ограничившись тем, что перевернули не успевший убраться в сторону возок с зеленью и для смеха задрали какой-то пухлой купчихе подол на голову. Купчиха немедленно заголосила, призывая на помощь мужа, стражу и добрых людей, однако на многолюдной ярмарке таковых почему-то не нашлось.

– Сброд, – вполголоса высказал свое мнение о случайных попутчиках Монброн. Подумал и добавил: – Пьяный сброд.

– Обычные наемные вояки, – вступился Блайи. – Ничем не хуже и не лучше аквилонских легионеров или другой подобной братии.

Маэль ничего не ответил, только презрительно скривился. Его нелицеприятное мнение о морской вольнице сложилось раз и навсегда. Однако Монброн и жавшийся возле его коня Блайи продолжали следовать за пестрой компанией, уверенно прокладывавшей себе дорогу в направлении помоста. Доносившиеся оттуда радостные крики и общее оживление толпы свидетельствовали, что церемония открытия вот-вот начнется, если уже не началась.

Места поближе к помосту, как водится, занимались представителями торгового сословия – теми, что побогаче – и мелким дворянством. Колебалось жиденькое оцепление из солдат здешнего гарнизона, вынужденных постоянно отступать и с шумом отпихивать назад наиболее рьяных любопытных. На крохотном свободном пятачке между помостом и редкой цепью военных топтались, пугливо кося глазами, лошади высокого дворянства и знатных гостей. Градоправитель, его свита и сумевшие прибиться к ней купцы в данный миг занимали свои места под тяжело колыхавшимися знаменами. Шума и толкотни хватало на помосте и на площади, с той только разницей, что плебейское сборище внизу могло не стесняться в выражениях и действиях, а благородное собрание наверху было вынуждено не забывать о правилах приличия.

Корсары и прибившиеся к их отряду Монброн и Блайи после некоторых усилий протолкались в первые ряды, оставив за собой широкую полосу оттоптанных ног, ноющих ребер и возмущавшихся горожан. Маэль обозрел пестро разукрашенный помост, напоминавший готовую развалиться корзинку с перезрелыми плодами, и отказался от мысли принять участие в общем штурме. Говоря по правде, ему и здесь было неплохо. Какая разница, откуда слушать непременную длительную и, как правило, скучнейшую речь губернатора? Кроме того, с помоста нельзя улизнуть незамеченным, если надоест стоять, развесив уши, и жариться на поднимавшемся все выше солнце. Только компания подобралась не слишком подходящая для молодого человека из хорошей семьи, но с этим обстоятельством вполне можно смириться. В конце концов, сегодня праздник, и можно не придавать значения сословным различиям!..

Маэль поискал взглядом Агнессу, не нашел и слегка огорчился. Очаровательная племянница градоправителя все-таки выполнила угрозу и придумала достойное оправдание своему отсутствию на церемонии.

С любопытством разглядывая с высоты конской спины медленно перемещавшуюся толпу, Монброн с неизвестно откуда взявшимся злорадством убедился, что ярмарку не почтило своим присутствием еще одно лицо. Аквилонец окончательно уверился в своих предположениях, расслышав обрывок долетевшего до него разговора.

Никакой шум, а уж тем более приглушенное бормотание собравшихся зевак, не был в состоянии заглушить голос Сигурда. Собеседник ванахеймца, к удивлению Монброна, при беглом знакомстве мог бы даже сойти за почтенного горожанина. Что же до тяжелой золотой серьги, блестевшей в ухе незнакомца – смуглого черноволосого типа с физиономией местного уроженца и несколько рассеянным взглядом – то подобными украшениями на Побережье щеголяло почти все мужское население. Сперва такая традиция несколько удивляла Маэля, полагавшего серьги сугубо женскими безделушками, потом он привык. Жители Зингары и Аргоса (все равно какого сословия и происхождения) любили цеплять на себя уйму золотых побрякушек, не всегда отличавшихся тщательностью изготовления, но зато поражавших своими размерами и весом.

– Асторга, где капитана потерял? – рявкнул Сигурд, без особого труда перекрывая все посторонние звуки. Стоявшие рядом с ним купцы невольно отшатнулись, переглянувшись с плохо скрываемым ужасом.

– Во-первых, не ори, я не глухой, – невозмутимо ответил черноволосый, носивший распространенное зингарское имя Асторга, – во-вторых, я уходил последним, а он, насколько я знаю, вообще никуда не собирался. В-третьих, отдай бурдюк, а то сейчас лопнешь от жадности.

Последовала короткая дружеская потасовка, в ходе которой побулькивающий кожаный мешок сменил хозяина, а возмущенного Сигурда оттеснили ближе к Монброну, где он немедленно принялся задирать вяло отругивавшегося Блайи. Бард уже начинал сожалеть, что потащился на ярмарку, вместо того, чтобы воспользоваться моментом и потихоньку сбежать в Дом на холме, под крылышко гостеприимной графини Вальехо. Кстати, а где она? На помосте, грозившем вот-вот обрушиться под тяжестью разряженных в пух и прах местных красоток и их кавалеров, почему-то не мелькало алого с золотом платья.

– Что, ваш капитан так занят, что ему недосуг прогуляться на какую-то там ярмарку? – вполголоса съязвил Монброн, удостоверившись, что страшный вожак корсаров точно не появится. Можно немного позлословить в его отсутствие. К тому же губернатор наконец-то решил разродиться давно ожидаемой речью, завладев вниманием большинства зрителей. Маэль к разглагольствованиям дона Карбальо не прислушивался, здраво полагая, что они ничуть не отличаются от множества подобных. Долгое расшаркивание в сторону властительной Кордавы, не слишком старательно завуалированные похвалы в адрес городской власти, вынужденные поклоны торговому сословию, «усилиями коего нынче будут пожаты плоды благоденствия и процветания…» Знакомо до тошноты и зубной боли.

– Так не терпится получить трепку по второму разу? – оказывается, Сигурд умудрился расслышать бормотание Монброна. – Скажи лучше спасибо, что капитан решил здесь не показываться.

– Спасибо, – с преувеличенной вежливостью поклонился Маэль. – Можешь передать ему мою безграничную благодарность. Век буду помнить и детям накажу… – он подумал и язвительно уточнил: – когда таковые появятся, конечно.

Ванахеймец смерил Монброна покровительственным взглядом сверху вниз (Маэль так и не понял, как ему это удалось – ведь Монброн по-прежнему восседал на спине лошади, а Сигурд стоял на земле) и произнес какую-то фразу, явно рифмованную, но прозвучавшую на совершенно незнакомом наречии. Монброн справедливо заподозрил, что сказанное является не совсем лестной характеристикой его личности, и потому уточнил:

– Чего-чего?

– Завидовать не надо, вот чего, – перешел на более понятный язык Сигурд. – В мире столько неприятностей – хватит на всех и на твою долю останется, – он ловко выхватил у зазевавшегося приятеля бурдюк, отхлебнул и перебросил Маэлю: – Будешь?

– Я не завидую, – растерянно ответил Монброн, едва успевая поймать летящий в него мешок. Быстрота перемены темы разговора несколько ошеломила его. – Просто…

Говоря откровенно, Сигурд был прав. С того момента, как Маэль оказался на Полуденном Побережье, его грызла затаенная и непреходящая зависть. Он убеждал себя, что наследник древней фамилии Монбронов должен быть выше такого низменного чувства, но для зависти все это не имело никакого значения. Она чем-то напоминала троюродную тетушку Изельберту Монброн, выжившую на старости лет из ума и упрямо повторявшую лишь несколько засевших в ее голове слов. Зависть была такой же – склочной и вздорной старухой, не признающей никаких разумных доводов. Она шипела, нудила и едва ли не брызгалась ядом. Единственной возможностью заставить ее заткнуться было успешное изничтожение дракона.