Сын епископа - Куртц Кэтрин Ирен - Страница 50

— Тебе предстоит еще немало узнать о политике, дитя, — холодно ответил Лорис. — И о Дерини. Как ты можешь даже думать о том, чтобы дать ему удовлетворение…

Сикард с угрозой откашлялся.

— Мой сын мыслит здраво, архиепископ. Так мы с матерью его воспитали. И я, тоже привыкший смотреть на вещи трезво, понимаю: мы не сможем защитить Сидану и Ллюэла, если Халдейн не станет держать слово. К началу года, когда пройдет лишь немного после Рождества — срока, назначенного Халдейном, даже наши равнины будут совершенно недоступны для больших воинств, собранных вне Меары. Пока мы делаем вид, будто согласны рассмотреть его условия, будут в безопасности и наши дети, и наши пограничные земли.

— Ни дети, ни земли не могут быть в безопасности, пока жив Келсон, — упрямо заявил Лорис. — Он считает вашу землю своей, и должен в конце концов убить вас и ваших наследников или же держать вас в пожизненном заточении, как попытался поступить со мной. Не такой он дурак, чтобы оставить вас в покое и позволить, чтобы над ним всегда висела угроза мятежа. Он использует детей, как наживку, дабы заманить вас в ловушку и уничтожить.

— Так пусть думает, будто все идет как надо, — отрезала Кэйтрин. — Болтовня ничего не стоит. Возможно, нам удастся сыграть на его надежде на освобождение Истелина, ибо его, кажется, тревожит безопасность этого человека. Теперь, когда Джедаил посвящен, нам здесь от Истелина пользы мало.

Лорис высокомерно поднял бровь в направлении Истелина.

— Да. Любой достойный священнослужитель известил бы вышестоящих, что кто-то из его подопечных намерен нарушить священную клятву. Истелин, вот кто лично в ответе за побег юного Дугала.

Истелин, доселе угрюмо молчавший, тряхнул головой.

— Искренне сожалею, но не могу признать за собой эту заслугу, — вымолвил он негромко. — Что же до греха клятвопреступления, полагаю, есть куда более противные Богу деяния, чем попрание обета, принесенного по принуждению. Возможно, кое о каких из них вам известно.

У Лориса недобро засветились глаза.

— Что до того, чего я стою как священнослужитель, — продолжал Истелин, — вы не полномочны об этом судить, вы лишены такого права с тех пор, как епископы низложили вас и отправили в заточение.

Столь же внезапно, сколь и сознательно, Лорис вскочил и занес руку, чтобы ударить непокорного Истелина. Нечленораздельный рык вырвался из его гортани, он не заметил, как его кубок свалился с подлокотника и разбился о каменные плиты.

— Стойте! — выдохнула Кэйтрин, одновременно Сикард кинулся между этими двумя, чтобы предотвратить удар.

Возглас принцессы и звон разбитого кубка умерили слепую ярость Лориса, и он с негодованием остановился, прежде чем Сикард успел коснуться его, подчеркнуто уронив руки по сторонам и склонив голову перед Кэйтрин, и опять уселся. Сикард шумно и резко вздохнув, поправил рубашку и тоже сел. Ител, который намеревался поддержать отца, осторожно вернулся на прежнее место за креслом матери. Джедаил стиснул руки перед собой и попытался, чтобы по его лицу не поняли, насколько он разрывается между верностью тетушке и повиновением человеку, который сделал его епископом. И за все это время Истелин даже не дрогнул.

— Прошу принять мои извинения, ваше высочество, — покаянно проворчал Лорис. — Не знаю, что на меня нашло. Его дерзость… несовместима с духовным саном.

— Согласна, — холодно отозвалась Кэйтрин. — Однако сомневаюсь, что он именно так видит свое поведение. И тем не менее нужно, чтобы Халдейн получил доказательство того, что Истелин жив и здоров. Его кольцо, я думаю, и письмо, написанное его рукой, которое продиктуете вы, архиепископ…

— Я не стану его писать, — спокойно сказал Истелин.

— А если он будет упрямиться, — продолжала Кэйтрин с суровым лицом, — оставляю на ваше усмотрение, архиепископ, что надлежит предпринять, дабы уверить короля, что епископ у нас, и что с ним будет то же, что и с моими детьми, если нам не удастся достичь соглашения. — Она мрачно улыбнулась Лорису. — Я прошу моего племянника содействовать вам и положусь на ваши объединенные усилия, дабы осуществились наши намерения.

Лорис медленно кивнул, на его лице возникла недобрая улыбка.

— Отлично, сударыня. Я с большим удовольствием выполню ваши пожелания. Думаю, вы не будете разочарованы.

Глава XIII

Но и он переселен, пошел в плен.[14]

Усталый, но довольный, Келсон ввел свое воинство обратно в ворота Ремута через неделю после описанных событий, и ни у одного из его людей не появилось и царапины. Присутствие Дугала подле короля свидетельствовало хотя бы о частичном успехе предприятия. Когда колонна прогремела через мост и вступила во двор замка, несколько посланцев из Транши бросились вперед, дабы приветствовать своего нового вождя хриплыми горскими воплями. Прежние раны Дугала стали болеть сильнее вследствие его побега и напряженной скачки трех минувших дней, но он смог улыбнуться и сказать несколько добрых слов каждому, прежде чем со страдальческим видом сполз с коня.

Дугал был не единственным, кто добавился к вернувшимся. С отрядом ехали шесть угрюмых пленников; самый юный, темноволосый, аристократического вида мальчик, старался, как мог, выглядеть бодрым, запястья его были связаны спереди, а поводья его коня укреплены на луке седла Конала. Его щеки рдели от смущения под любопытными взглядами, но он твердо глядел поверх голов и с презрением отверг помощь, когда настала пора спешиться. Но особое любопытство возбудила спящая женщина, укутанная в тяжелый плащ с выбившимися из-под капюшона спутанными каштановыми волосами, которую Морган бережно нес на руках.

— Это младшие дети Самозванки, — сообщил Келсон Нигелю, как только спешился на заснеженном дворе и помог Моргану передать спящую девушку с рук на руки Дункану. — Теперь нам нужны только сама Кэйтрин, Сикард и их старший. И, конечно, Лорис. Девочку зовут Сидана. Дугал выкрал ее у них из-под носа.

— Она невредима? — встревожился Нигель.

Морган, избавленный от своего бремени, переметнул ногу через шею коня и слетел наземь, покачав головой.

— Утром с ней будет все в порядке. Я… Да, мне пришлось ее усыпить. Она принялась вопить и биться, когда поняла, что ее не вызволят. Сомневаюсь, что она хотя бы вспомнит большую часть поездки.

Нигель медленно кивнул, глазом не моргнув при подобном признании в использовании волшебства.

— Да, вероятно, это было оправдано. Дункан, ты не отнесешь ее к моей жене? Если только ты и, конечно, Келсон, не решили иначе. Ей будет кстати общество другой женщины, когда она пробудится. А женские покои более подходящее место для этой меарской розы, чем темница.

— Я бы сказал, не розы, а шиповника, — улыбаясь, заметил Келсон. — И предупреждаю, шипы у нее острые. Но неважно. Тетушка Мерауд — хорошее общество для нее, спору нет. Отец Дункан, вы ее туда не отнесете?

— Разумеется.

— А что до нашего второго неожиданного гостя, — продолжал Келсон, бросив взгляд на хмурого Ллюэла, когда Дункан удалился, — вам приятно будет узнать, что захватил его не кто-нибудь, а ваш сын Конал, дядюшка. Его зовут Ллюэл. Он с самого начала вел себя несколько воинственно, и думаю, его нужно тщательно охранять. Но не в подземелье. Он благородный заложник, а не преступник.

Еще несколько минут у Келсона заняли распоряжения касательно остальных пленных и обеспечения его людей и коней, после чего он вместе с Дугалом и Морганом вступил в зал. Когда все трое запили остатки жаркого из оленины подогретым элем, он с ходу отчитался наспех созванному совету о своем предприятии. Ко времени, когда все кончилось, Дугал уже клевал носом над угощением, и даже Морган сделался вялым после того, как голодные желудки наполнились, а эль убаюкал ноющие мышцы. В течение часа, наметив на следующий день собрание полного совета, Келсон отпустил двор и удалился в опочивальню. В ту ночь факелы в Ремутском замке горели допоздна, пока Нигель и прочие пытались переварить то, о чем поведал им король.