Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Полное собрание стихотворений

Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников"

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Полное собрание стихотворений - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 13

Изменить размер шрифта:

И жизни не было: крикливою семьей

Являлись темные, ничтожные заботы,

Тревоги бедности и доли трудовой,

Приливы быстрые томительной работы

И сплетни зависти да пошлости пустой, —

То им, а то о них слагались анекдоты...

Не жизнь, а скучный бред, больной и дикий сон,

Где тени мрачные плывут со всех сторон.

Года бегут, бегут, – бледнеет Настя, вянет,

Как сломанный цветок полуденной порой, —

И скоро, думал он, так жить она устанет,

В душе почувствует прилив кручины злой,

Оглянется вокруг – и больше не обманет

Ее больная жизнь своею тишиной.

Постылым станет все, и будет ей в отраду

Срывать на ком-нибудь, тяжелую досаду.

И жалость в нем росла. Отсюда далека,

Казалось бы, любовь. Но мы народ особый,

И русская любовь, как наша степь, дика:

У нас любовь смешать нетрудно и со злобой.

Века минувшие, безумные века

Все чувства русского особенною пробой

Отметили... И вот заметил раз Кремлев,

Что грешная любовь вошла под мирный кров.

Томился долго он, смиренно отвергая

Безумную любовь. Но как ее разбить?

Улыбку ясную приветливого мая

От взора жаркого кто б мог загородить?

И каждый день словам возлюбленной внимая,

Как можно запретить душе ее любить?

Пожар любви растет, в огне сомненья топит

И волю робкую пугает и торопит.

Мечты горят, зовут. Бежать бы в чуждый край,

В далекий чуждый край, где их никто не знает,

Где будет им открыт незапрещенный рай,

Где ясная весна любовь их увенчает,

Где жизнь подарит им цветущий, долгий май...

Мечты кипят, а жизнь их злобно отвергает.

Какими жертвами любовь завоевать?

Как счастье новое бестрепетно создать?

Судьба дает ответ и горестный и странный:

Тот обеспечил жизнь и лучше и верней

И тот придет скорей к обители желанной,

Кто смог достать себе поболее рублей —

Бумаг ли биржевых, монеты ли чеканной,

Земель, полей, лесов иль всяческих вещей —

Всего, что может быть оценено рублями,

Хотя досталося и темными путями.

Посмотришь ли вокруг на гордых богачей —

Богатство им далось постыдною ценою:

Иной обманывал доверчивых людей,

Другой умел вести хитро дела с казною,

Тот опекаемых обкрадывал детей,

Тот был ростовщиком, людей пускал с сумою,

Пускает и теперь, коль случай подойдет, —

Зато от всякого им ласка и почет.

Иной живет себе отцовским капиталом,

И горд он тем, что даст порой бедняге грош;

Отец иль дед его, конечно, начал малым,

На счастье, к плутовству отменно был пригож,

И вот разбогател, – бегут, как вал за валом,

К наследнику рубли, считай, так не сочтешь.

О том, кто в городе богаче всех, твердили,

Что двадцать лет назад с отцом они ходили

В леса разбойничать. Близ города стоит

«Поклонная» гора с крутым обрывом в реку;

Через ее хребет проезжий путь лежит,

Как будто проведен лихому человеку

Нарочно в помощь он. Суровый, дикий вид.

Сосновый лес кругом. Широкую просеку

Дорога заняла; свирепо ропщет бор,

Угрюмый великан, и гневно хмурит взор.

На темени горы – площадка над обрывом;

Там сосен вековых разорвана стена.

Глубокая река, в движении ленивом

Обрыв омывшая, внизу едва видна.

Немного впереди, на страх коням пугливым,

Глубокий спуск идет – такая крутизна,

Что надо тормозить проворные колеса,

Чтоб шею не сломать посереди откоса,

В былые времена случалось там не раз,

Что путешественник, полуночью глухою, —

А то средь бела дня в иной недобрый час, —

С обрыва вниз летел с разбитой головою;

Звенел, гремел за ним тяжелый тарантас, —

Все пожиралось вмиг безмолвною рекою.

Разбойники меж тем, добычу разделя,

Спокойно шли домой чрез бор и чрез поля.

Хор одиноких дум и толки городские,

Угла медвежьего постыдная мораль,

Кому ни доведись, советчики плохие.

Спокойно рассудя, конечно, очень жаль,

Что честной бедности мозоли трудовые

Не всякому милы. А иначе едва ль

Нашелся бы приют и в прозе и в поэме

О деньгах и нужде давно, постылой теме,

Мечты лазурные иному принесут

Утеху мирную; бедняк трудолюбивый,

С мечтой переплетя свой неприветный труд,

Идет своим путем, и грустный и счастливый.

Иные люди есть: в них грезы не умрут,

Но каждая из них попутчицей ревнивой

Идет, родит в душе желаний гордых зной

И, жизни требуя, не хочет быть мечтой.

И много-много дней, отдавшись тайным думам,

Глядит в окно свое Кремлев по вечерам,

Не развлекаемый ни тем нестройным шумом,

Когда ведут коров ребята по домам,

Ни дракой мужиков, ни спором их угрюмым,

Ни тихим веяньем, бегущим по кустам,

Что берега реки бульваром окаймили

И ветки гибкие над нею наклонили.