Однажды в Америке - Грей Гарри - Страница 7

— Да, я секучий, я всегда знаю ответ, — улыбнулся я.

— Он имеет в виду, что он нюхучий и всегда знает, где туалет, правда, Башка?

Мы все посмеялись за мой счет.

— Эй, мистер! — окликнул Макс прохожего. Человек остановился:

— Да?

— Это что там за здание? Тюрьма?

Человек улыбнулся:

— Тюрьма? Нет, это место, где хранятся все деньги

— И много денег? — заинтересовался Простак.

— О да, — довольным голосом сказал человек. — Много миллионов. Это Федеральный резерв. — И он, улыбаясь, пошел дальше.

Макс подошел поближе и попробовал заглянуть внутрь. Вернувшись, он сказал:

— Когда-нибудь мы грабанем это заведение. Что скажешь, Башка?

— Я не против, но, судя по виду, это очень непростая работа. Да, очень скверно выглядит. Как ты собираешься его грабануть?

— Не беспокойся, что-нибудь придумаю.

Я взглянул на Макса. Он, не отрываясь, смотрел на здание. На память мне пришла виденная где-то карикатура: мышь, бросающая вызов слону.

— Из-за миллиона долларов когда-нибудь распотрошу эту лавочку, — пробормотал Макс.

Всю обратную дорогу до кондитерской мы тоже одолели бегом. Доминик стоял возле входа, болтая с сестрой Толстого Мои, хорошенькой брюнеткой, недотрогой Долорес. Мы все втайне были от нее без ума. Через ее левое плечо были перекинуты балетные тапочки. Увидев нас, она холодно улыбнулась и поздоровалась только с Косым.

— Здравствуй, Хай, — сказала она. — Ты не мог бы сегодня вечером поиграть для меня, пока я буду заниматься?

— Конечно, Долорес, с удовольствием. — Радость переполняла Косого. — Когда угодно, когда угодно, для тебя — когда угодно, — восторженно зачастил он.

Они направились в заднюю комнату кондитерской. Мы прошли вслед за ними и стали наблюдать, как Долорес надела тапочки и начала выполнять упражнения под музыку, которую наигрывал Косой. Ее танец захватил меня. Я как очарованный следил за каждым ее па и пируэтом, за легкими грациозными поворотами. Она остановилась, чтобы отдышаться, и села поболтать с Косым.

— Эй, Долорес! — окликнул ее Макс. — Эге-гей — это для лошадей. Ты с кем разговариваешь? Думаешь, что с Пегги? Я не привыкла, чтобы ко мне так обращались.

Она повернулась к Максу спиной и продолжила беседу с Косым. Приятная дрожь пронзила мое тело. Я впервые испытал сладкий до боли приступ восхищения и безумной влюбленности в Долорес. Это было чистое, возвышенное чувство, совершенно не похожее на те ощущения, которые я испытывал по отношению к Пегги и другим соседским девчонкам. Глядя на изящную и независимую позу, с которой она сидела на стуле, я подумал, что она походит на танцующего ангела, на что-то совершенно неземное. Да, так оно и было. Я любил Долорес Улыбаясь, я подошел к ней.

— Что это был за танец? Как он называется?

Она надменно взглянула на меня через плечо.

— А я думала, что ты знаешь все. Это интерпретирующий танец, раскрывающий смысл музыки. Ты вовсе не такой умный, каким себя воображаешь.

Я стоял с горящим лицом, не в силах найти нужный ответ.

— Долорес занимается, чтобы стать профессиональной танцовщицей, — произнес Косой. — Когда-нибудь она станет звездой Бродвея. — Он постучал по гармонике, лежащей у него на ладони, и в быстром темпе заиграл «Да, сэр, это моя крошка». Долорес вновь поплыла по комнате в ритме музыки. Почему-то ее внимание к Косому ни капли меня не беспокоило. Я ревновал ее к Максу. Пока она танцевала, Макс с озорным видом забросил за скамейку ее туфли.

Окончив танец, она остановилась и с улыбкой сказала Косому:

— Большое спасибо, Хай. Ты прекрасно играешь.

Косой покраснел и пробормотал что-то невнятное. Когда Долорес с сердитым видом начала искать туфли, я залез за скамейку и достал их оттуда. Она бросила на меня разъяренный взгляд и, не произнеся ни слова, стала переобуваться. Я готов был убить Макса. Надменно подняв голову и сердито сверкая зелеными глазами, девушка удалилась. Подавленный, я молча вышел из кондитерской и остановился в дверях. Я чувствовал себя так, будто мир рушился на моих глазах. Долорес очень много значила для меня, а Макс все испортил. Мои мрачные размышления прервал виноватый голос Макса:

— Башка, хочешь «Свит Корпорал»? — Макс протягивал мне сигарету. Я принял его предложение о мире.

Мы стояли и курили. К кондитерской не спеша приближался мистер Джелли. У входа в свое заведение он остановился и шепотом обратился к нам:

— Мальчики, вы принесете мне утром несколько пачек?

Макс кивнул:

— Конечно. Ведь мы всегда снабжаем вас утренними газетами.

Мистер Джелли погладил Макса по голове.

— Завтра утром прихватите мне пачку «Тагеблатт», ладно?

— Да, — ответил Макс и легонько меня пихнул. — Завтра придется встать пораньше, Башка. — Во сколько?

— Примерно в четыре тридцать. Я буду ждать тебя на углу.

Мы стояли, загораживая дверной проход и пытаясь найти тему для разговора. К дверям подошел посетитель, и мы подвинулись в стороны, освободив ровно столько места, чтобы хорошо одетый, усатый Профессор смог пройти. Мы почувствовали приятную гордость, когда он, ласково улыбнувшись, поинтересовался:

— Как дела, мальчики?

— Отлично, Профессор, — ответил Макс.

— Отлично, Профессор, — повторил я.

— Ребята, подождите меня. Я скоро выйду.

— Конечно, Профессор, — сказал Макс.

Профессор направился к телефону. Макса переполняло восхищение.

— Он очень умный, этот парень, у него полным-полно мозгов. Он всего неделя как из тюрьмы, и могу поспорить, что он снова начнет заниматься опиумом. Хотел бы я знать, где он его достает?

— У него есть связи. Думаю, что он его импортирует. У нас в стране он не растет, — произнес я с важным видом всезнайки.

— Откуда, как ты думаешь, Башка, из Италии?

— Может быть. А может быть, из Китая. В основном его курят китаезы. Где-то я про это читал.

— А для чего люди курят опиум?

— После они видят прекрасные сны.

— Влажные сны о девчонках? — ухмыльнулся Макс.

Мы рассмеялись, и я сказал:

— Я бы хотел, когда-нибудь его покурить.

— Я тоже. Это называется ловить кайф в лежку, так, Башка?

Я кивнул и многозначительно улыбнулся. Профессор вышел из кондитерской, попыхивая большой сигарой.

— У меня есть для вас работа, мальчики, — прошептал он. — Пойдемте ко мне.

Мы двинулись за ним. Он завернул за угол, вошел в темное подвальное помещение под магазином, распахнул дверь, пропустил нас и запер ее на засов. В темноте мы прошли вслед за ним в дальнее помещение. Он чиркнул спичкой и зажег газовый рожок. У Профессора была целая мастерская с разноооразным плотницким инструментом, ручными дрелями и небольшим штамповочным прессом в углу. Я присмотрел маленький камень для хонингования[3] и, дождавшись, когда Профессор повернулся ко мне спиной, сунул его в карман. На скамейке стояла большая деревянная коробка с откинутой крышкой. Внутри виднелись колесики и шестеренки. В ее задней и передней стенках были прорезаны щели, а по бокам приделаны рычаги. Мы с Максом подошли поближе. стенки коробки были тщательно отполированы, и она казалась совершенно неуместной в этом грязном пбдвале. Профессор стоял, глядя на нас и подкручивая свои усы.

Макс кивнул в сторону коробки:

— Что это?

— Это? — Профессор с довольным видом закрыл крышку и проговорил: — Позвольте мне продемонстрировать мое последнее изобретение. Оно из тех вещей, которые должны находиться в каждом доме.

Он повернул рычаг. Было слышно, как внутри загремели шестеренки, и к нашему изумлению из прорези выполз хрустящий десятидолларовый банкнот. Профессор отошел в сторону и сказал:

— Ну ладно, давайте на время забудем об этой машине. Вы, парни, нужны мне для… — Он замолчал и внимательно посмотрел на нас, подкручивая загнувшийся вниз ус. — Вы ведь хотите подзаработать, верно?

— Конечно, Профессор, мы за этим и пришли, — сказал я. Его взгляд посуровел.