Однажды в Америке - Грей Гарри - Страница 4

— Привет, ребята.

Мы замерли в благоговении. Макс всегда был самым решительным.

— Привет, Монах, — ответил он. Это был Монах, самый крутой человек во всем Ист-Сайде, а значит, когда это касалось нас, то и во всем мире.

— Ребята, я хочу, чтобы вы оказали мне одну услугу, — сказал Монах.

— Все что угодно, Монах, — ответил Макс.

— Отлично, тогда пошли. — Монах жестом указал дорогу.

Мы последовали бы за ним даже в ад, если бы он попросил нас об этом. Он завел нас в салун на Ладлоу-стрит. Внутри коротали время за пивом десять здоровенных громил с приплюснутыми носами и помятыми лицами.

Монах со смехом обратился к ним:

— Ну, как вам моя новая банда?

Громилы глядели на нас и улыбались.

— Отлично, Монах. Очень крутая банда. Как насчет пива, детки? — спросил один из них. До этого мы ни разу не пробовали пива. Вкус оказался ужасным. Но мы осушили свои кружки. У нас немного кружилось в головах, и мы почувствовали себя важными персонами. Монах Истман объяснил, для чего мы ему понадобились.

Каждому из нас дали по две бейсбольные биты и сказали, чтобы мы ждали Монаха и его ребят в парке на Джексон-стрит. Шайка ирландских хулиганов взяла в привычку устраивать налеты на парк и досаждать старым евреям, которые там собирались. На сей раз ирландцев должен был ждать сюрприз. По такому случаю Монах собрал самых крутых ребят со всей округи. Это была шайка всех звезд, такая же сборная, как бейсбольная команда всех звезд, которую собирают из лучших игроков обеих лиг.

Кроме Монаха здесь были Кидала Кид, Буксир, Кочан Аби, Большой Луи, Псих Изя — все парни с громкими именами. Если Монах и его команда пойдут с битами по улице к парку, то это наверняка станет известно полиции и ирландской шайке. Нас пригласили именно по этой причине. Монах и его ребята входили в парк по одному, делая вид, что не знают друг друга. Они подсаживались на скамейки к своим престарелым единоверцам, доставали из карманов еврейские газеты и в буквальном смысле слова уходили в них с головой, чтобы их никто не узнал. Мы с битами наготове расположились неподалеку. Ждать пришлось недолго. Мы увидели ирландцев, входящих в парк со стороны реки. Около пятнадцати человек крутой портовой шпаны. Кроткие набожные евреи сразу же устремились вон из парка. Кочан Аби находился ближе всех к приближающейся толпе. Кроме всего прочего он славился размерами своей огромной головы, которая отнюдь не была такой же мягкой, как кочан капусты. Скорее она была твердой, как валун. Самый здоровый ирландец подошел к Аби и проворчал:

— Проваливай, пока цел, жидовская морда. Пшел из парка, чертов шут.

Аби медленно поднялся со скамейки с таким видом, будто готов был задать деру. Затем, низко опустив голову, он, словно бык, бросился в атаку. Не дожидаясь сигнала от Монаха, мы подбежали со своими битами. Монах и его ребята повскакивали со скамеек. Каждый схватил у нас по бите, и бойня началась. Мы наблюдали, стоя с камнями в руках. Если бы голова какого-нибудь ирландца привлекла наше внимание, то мы впятером наверняка вырубили бы его.

Нам было чертовски весело. Именно там мы впервые увидели Пипи, Веселого Гонифа и Глазастика.

Макс первым заметил что-то необычное. Трое пацанов примерно нашего возраста мелькали в тех местах, где драка разгоралась наиболее жарко. Макс пихнул меня:

— Смотри, двое еврейских пацанов и один ирландский. Они действуют заодно. Наверняка у них что-то на уме.

В один момент пацаны оказывались в самом центре группы дерущихся, затем разбегались в разные стороны и в следующий момент мчались к следующей группе.

— Они не дерутся, — заметил я. — Что они там делают?

Макс пожал плечами.

Наконец со звоном прикатил арестантский фургон, и полицейские в жестких высоких шлемах замахали своими дубинками. Все, кто мог, бросились наутек.

Мы с Максом подхватили по бите, Макс крикнул остальным, чтобы не отставали, и мы стали преследовать двух малолетних евреев и ирландца. Наконец мы догнали их на берегу реки. Ирландец совсем запыхался, но улыбнулся нам и произнес с сильным акцентом:

— Может быть, хватит драться? Давайте будем друзьями. — Он протянул руку и представился: — Мои друзья называют меня Пипи, а это мои кореша — Веселый и Глазастик.

Веселый тоже протянул руку, улыбнулся и сказал с отчетливым еврейским акцентом:

— Рад встрече с вами, мальчишечки.

Макс поднял биту и проговорил:

— В помойку весь этот мусор о дружбе. Башка, проверь их карманы.

Я передал Простаку свою биту. Он держал ее наготове, пока мы с Домиником обшаривали карманы пацанов. Содержимое их просто поразило нас. На троих у них оказалось три бумажника и две пары часов с золотыми брелоками. Мы достали деньги из бумажников, около двадцати шести долларов. Макс вручил Пипи, Веселому и Глазастику по два доллара. Немного подумав, он сунул каждому из них еще по доллару.

Веселый Гониф был рослым парнишкой, Пипи — низеньким и тщедушным, а Глазастик — коренастым, с огромными навсегда удивленными глазами. Они настолько отличались друг от друга, что их союз показался мне очень странным. Однако, узнав их поближе, я понял, что в душе они очень похожи. Они все были «свежими» иммигрантами. Иммигрантами из разных стран, но с одинаковым озорным юмором и инстинктивной тягой к воровству. Тогда мы встали кружком и начали слушать, как Пипи хвастает о своих подвигах. Это оказалось ошибкой. К нам быстро подбежал Вайти, местный полицейский. Для начала он вытянул Гонифа дубинкой по спине.

— Вы те ребята, которых описали парни в кутузке. Быстро давайте их бумажники и часы. — Он прошелся по нашим карманам и изъял все, чем мы только что завладели. — А теперь проваливайте, пока я вас не отвел в участок.

Мы грустно побрели прочь.

— Этот чертов Вайти, — горько подосадовал Макс. — Он жулик. Могу поспорить, что он ничего не отдаст обратно. Все оставит себе.

— А ты как думал? — ехидно ответил я. — Ты что, разве не знаешь, что все жулики? Что все правонарушители?

— Да, ты прав, — согласился Макс.

— Конечно, Башка прав, — произнес Простак. — Все воры.

Мы вышли, из парка.

— Надеюсь, еще увидимся, ребята. — Пипи широко улыбнулся нам и вместе с Веселым и Глазастиком двинулся, прочь, в сторону Брум-стрит.

— Да, приходите, — бросил им вслед я. — Мы бываем рядом с кондитерской Джелли на Деланси-стрит.

— Конечно, придем, — откликнулся веселый Гониф. Мы шли вдоль по улице. Мы уже забыли неприятную встречу с Вайти.

Приближался вечер пятницы. Солнце, улицы, все на свете воспринимается совсем по-другому, по пятницам, ближе к вечеру. Мы были счастливы и беззаботны. В нашем распоряжении была целая вечность: целых два дня праздника, два волшебных дня без школьных занятий. Я был голоден, и сегодня вечером меня ждала самая великая еда недели, еда. Субботы — единственная плотная еда за каждые семь дней. Вечером не будет черствого хлеба, натертого чесноком и, если его не запивать чаем, застревающего в горле. Мама сейчас печет. И будет горячая плетенка, и заливная рыба, и свежий соус из хрена. Мой рот наполнился слюной. Боже, как я был голоден! И похоже, что не один я. Косой перестал играть на гармошке и сказал:

— Как насчет того, чтобы пойти в пирожковую Юни Шиммеля и взять парочку?

— У кого есть деньги? — поинтересовался Простак. — У тебя есть деньги?

— У меня есть цент, который не отобрал Вайти, — ответил Косой.

— У кого-нибудь еще есть деньги? — Макс протянул руку за монетой Косого.

Доминик достал из потайного кармана два цента. У остальных не оказалось ни гроша.

— Мы купим пирожок за два цента и пакет жареных орешков на оставшийся.

Купив горячий пирожок и орешки, мы остановились на углу, и каждый получил по кусочку и по нескольку орешков. Вкус был изумительный, но от этого нам стало еще голоднее. Мы двинули по Орчард-стрит, где уличные торговцы с ручными тележками собирали свои товары, чтобы пораньше вернуться домой к субботней еде. Они настороженно смотрели на нас. Им уже было известно, кто мы такие. Совершив несколько хитроумных маневров, Макс и Простак умудрились схватить по апельсину. Торговец посылал проклятия нам вдогонку: