Гарем - Грассо Патриция - Страница 7

– Очнись, Эстер! И скажи ему, что мы никогда не расстанемся.

– Успокойся, – пробормотала Эстер. – И не кричи так. Я не глухая.

– Что ты с ней сделал? – потребовала Эйприл ответа у капитана, потрясая в воздухе сжатыми кулачками.

– Незачем трепетать крылышками, птичка. Твоя госпожа вне опасности. Я только помог ей безбоязненно ступить на лестницу, ведущую в рай.

– Да, теперь я ничего не боюсь, – подтвердила Эстер и смежила веки.

– Ты отравил ее, подлый негодяй! – неистовствовала Эйприл.

– Прикуси свой дерзкий язычок, крошка, а то я повешу на твои губки замок, – оборвал ее Малик. – Я поступил так из милосердия, чтобы облегчить твоей госпоже переход к новой жизни. Тебе следует быть благодарной за мою доброту.

После этих слов он удалился. Девушки вновь оказались взаперти.

2

Солнце проделало по небу положенный путь и опустилось за холмы на западном берегу пролива. Вместе с сумерками пришла и блаженная прохлада. Халид, по прозвищу Меч Аллаха, ожидая гостя, вышел из шатра, чтобы насладиться кратким мгновением одиночества, вдохнуть освежающий ветерок с моря и полюбоваться красками вечернего неба.

Халид-бек, принц Оттоманской империи, обладал внешностью истинного воина, и таковым он и был. Рост его превышал шесть футов, он был широкоплеч и тонок в талии. На его бронзовом от загара, гладко выбритом лице выделялись глаза небесной голубизны, унаследованные им от знаменитой прабабки, одной из жен великого султана Селима. В этих глазах была некая отрешенность, но горе тому, кто поверил бы, что Халид-бек – человек не от мира сего.

Неоднократно он доказывал обратное всем врагам своим на море и на суше, а густые черные как смоль волосы, словно грива ниспадающие на плечи, и особенно глубокий неровный шрам на правой щеке – от виска до верхней губы, искажающий правильные черты лица его, – все это создавало вокруг него зловещую ауру и могло внушить страх кому угодно.

Будучи всегда настороже, готовый к любым неожиданностям, Халид чувствовал себя неуютно, когда облачался в платье, излюбленное его соотечественниками. Пышные парчовые халаты он хранил в сундуках в своем дворце в Стамбуле, а вне столицы предпочитал одеваться легче и свободнее.

Сейчас на нем были белые шаровары, заправленные в сапожки из телячьей кожи, белоснежная рубашка с открытым воротом и широкими рукавами, собранными на запястьях. К поясу он прикрепил кинжал в ножнах, богато украшенных драгоценными камнями.

– Мерхаба! – услышал он знакомый голос. – Здравствуй!

Халид обернулся. Малик и Рашид приблизились. Давние друзья обменялись радостными приветствиями, а затем прошли в шатер.

Рашид и несколько человек из охраны принца задержались у входа, а хозяин провел гостя в свои личные покои, отгороженные от остального пространства шатра ковровыми занавесями. Там они удобно расположились возле низенького столика на подушках, разбросанных в кажущемся беспорядке на устланном ковром полу.

Слуга внес поднос с ужином. От блюд исходил пряный аромат. Тут было и мясо ягненка, зажаренного на углях, и аппетитный кебаб, обернутый в виноградные листья и так запеченный, и благоухающий рис, и сладкие перцы – зеленые и красные, – и разная рыба, и крохотные маринованные огурчики и разнообразные фрукты. Заставив блюдами весь столик, слуга водрузил посреди всего этого изобилия сосуд с розовой водой, согнулся в поклоне и, пятясь, безмолвно удалился.

Озорно подмигнув другу, Малик извлек из-за пазухи плоскую кожаную флягу. Наполнив кубок вином, он поднес его к губам, призывая Халида проделать то же самое, но тот отрицательно покачал головой.

– Коран запрещает употреблять вино.

– Не строй из себя святошу. Разве сам султан не вкушал крепкий напиток, изготовленный из винограда, и даже, как я слышал, предпринял вторжение на Кипр только ради ознакомления с местными прославленными винами.

– Не вздумай повторять эти сплетни, – строго одернул Малика Халид. – Правда, иногда мне самому приходит в голову, что мой дядя в своих порочных пристрастиях сходен с моим знаменитым дедом.

Малик язвительно усмехнулся.

– Мурад не менее порочен.

– Мой кузен одержим другими страстями. У него тяга к злату и женщинам, а у дядюшки – к пьянству.

– Из тебя бы получился лучший султан.

– Говорить вслух и даже думать об этом – уже измена, – предостерег друга Халид. – Я гоню от себя подобные мысли. К тому же я потомок блистательного Селима лишь по женской линии и не претендую на трон.

Я верен правящему ныне султану, несмотря на все его слабости и ошибки.

– Однако именно ты унаследовал от деда многие из его достоинств!

– В отличие от деда женщины не занимают столько места в моем сердце. Дьявольские создания по природе своей, они лишь притворяются слабыми. С ними надо быть твердыми и безжалостными, иначе они становятся неуправляемыми и садятся тебе на шею, как карлик в сказке про Синдбада.

– Даже Хурема и Михрима? – несколько удивился Малик.

– О них-то как раз и речь, – мрачно высказался Халид. – Дядя Мустафа мог стать великим правителем, если б не молился на мою бабку, как на святыню, и не потакал ее безумствам. А Михрима ничем не лучше своей мамаши.

– Ну, конечно, фиги падают недалеко от дерева, на котором выросли, – откликнулся Малик известной поговоркой.

Халид согласно кивнул и перевел разговор в иное русло.

– Расскажи мне о своих странствиях.

– Мы захватили один из кораблей Форжера де Белью. – Малик сразу же перешел к делу.

При упоминании этого имени бронзовое лицо Халида еще больше потемнело, и невольно его рука потянулась к шраму, рассекающему щеку.

– Когда-нибудь я сдеру живьем шкуру с этого негодяя за то, что он сделал с моей сестрой и братом.

– И с твоим лицом, – добавил Малик.

– Мое лицо мелочь. Об этом не вспоминай.

– На корабле был очень ценный груз.

Халид с интересом взглянул на друга.

– Какой же?

Малик ухмыльнулся.

– Ты сам определишь ему цену, когда увидишь. Это мой подарок тебе.

– Единственный желанный мне подарок – это голова Форжера, – заявил Халид. – Со шкурой в придачу.

– Уверен, ты обрадуешься подарку.

– Но сначала завершим наш ужин и беседу, – предложил принц. – Мы давно не виделись и нам есть о чем поговорить.

– Как скажешь, Халид-бек, – скромно согласился Малик.

Ужин и беседа затянулись надолго, ибо многие события произошли в Стамбуле за время отсутствия Малика и друзьям надо было их обсудить. Наконец Халид хлопнул в ладоши, и тотчас двое слуг явились на зов. Один убрал со стола блюда, другой подал чаши с теплой ароматной водой для омовения рук и мягкие полотенца. Хозяин и гость поднялись с подушек, разминаясь после обильной еды.

– Передай Рашиду, что настало время представить сиятельному принцу мой дар, – обратился Малик к слуге.

И минуты не прошло, как Рашид откинул занавес, низко поклонился и, придерживая его, впустил во внутренний покой четверку мускулистых матросов. На плечах они несли свернутый ковер. Бдительные охранники принца из числа самых доверенных – числом шестеро – расположились у входа на случай, если подарок таит в себе угрозу драгоценной жизни их господина.

– Неужто это ковер? – не удержался от разочарованного вздоха Халид.

– Имей терпение, мой друг. Подарок внутри.

Малик подал знак своим людям, и они осторожно опустили ношу на подушки там, где их попирали мягкие сапоги принца.

– Разверните ковер, – скомандовал Малик.

В шатре воцарилось торжественное молчание. И вот наконец принц узрел, что за жемчужину ему преподнесли в дар.

Облаченное в почти прозрачный шелк, перед ним предстало само совершенство женской красоты. В годы ученичества ему приходилось видеть статуи древнегреческих богинь, но то были мраморные изваяния, а это существо было живым, из плоти и крови, что подтверждалось легким колыханием ткани на выпуклой нежной груди.