Гарем - Грассо Патриция - Страница 26

Сейчас не время думать о своих личных делах. Если Мурада убьют, позор ляжет на его голову. «А во всем будет виновата эта зеленоглазая ведьма», – решил Халид, и, преисполнившись ярости, ворвался в каюту и скинул с постели хрупкое тело спящей пленницы.

– Убирайся отсюда! – прорычал он, но так как это было произнесено по-турецки, она ничего не поняла.

Оказавшись на полу и не совсем еще проснувшись, Эстер неожиданно спросила:

– Мы вернулись домой?

– Твой дом в Англии, а не здесь! – рявкнул Халид. – Очнись!

Внезапно Эстер полностью пришла в себя и задала резонный вопрос:

– Значит, теперь ты со мной согласен? Халид отвернулся от нее и, укоряя себя за оговорку и чтобы избежать ее взгляда, прильнул к круглому отверстию иллюминатора. За стеклом была чернота, точно такая же, как в его душе. Встречи и разговоры с Михримой, источавшей ядовитые намеки, постоянно нагнетали грозу, и теперь молнии полыхали в мозгу сына, неизвестно чем провинившегося перед матерью. Но девочка, только что сладко спавшая в его постели, чем она провинилась?

– Ну ответь мне, – настаивала Эстер.

– Затни свой рот! – раздраженно бросил Халид. – И спи дальше.

– Ты зачем-то сбросил меня с кровати, а теперь требуешь, чтобы я вновь уснула. Кто из нас безумен – ты или я?

Что мог Халид ответить на это? Конечно, безумен он, но сводит его с ума ее прелестное личико. Из-за легендарной Елены тысячи судов ахейцев атаковали Трою. За эту зеленоглазую девственницу он готов был отправить в поход в десять раз больше судов.

Не оборачиваясь, Халид произнес:

– У меня был трудный разговор во время встречи с родными. Я устал и не сдержался. Прости меня.

«Простить его?» Эстер не верила своим ушам – чудовище запросило у нее пощады. Ей стало его жалко. Неужели она стала для него собеседницей, а не рабыней?

– Родственники часто бывают в тягость. Не всегда отношения с ними складываются гладко, – вполне по-светски произнесла Эстер.

Халид обернулся, и она заметила на его лице улыбку.

– Отношения с матерью не сложились с первого дня, – признался Халид, а Эстер изобразила на лице удивление.

– Вот уж не думала, что такое чудовище родила женщина.

– Ты шутишь?

– Шучу.

– Как мне легко с тобой, – сказал вдруг Халид. – Но если ты так обо мне думаешь, скажи, как, по-твоему, я появился на свет?

– Из яйца. Из яйца, снесенного огромной страшной птицей. А гнездо ее на отвесной скале.

– У вас в Англии знают арабские сказки?

– Нет, но мне приснилось, что ты проклюнулся, разбив скорлупу, и тотчас не запищал, а заорал: «Я Меч Аллаха!»

– Мне в детстве рассказывали подобную сказку.

Только она была добрая. – Халид совсем не обиделся на слова Эстер.

– Чего уж тут доброго?

– Сказки все добрые, потому что у них обычно добрый конец. Но я уже успел забыть о том счастливом времени. Слова, которые я слышу от матери, ранят меня, как и твои иногда.

Эстер показалось, что с нею говорит обиженный одинокий мальчик, а не истязающий ее палач.

– Я всегда говорю то, что думаю, – попыталась оправдаться Эстер.

– Надеюсь, что не всегда, – сдержанно возразил Халид. – Часто твой язык забегает вперед, и ему нет удержу.

Он опустил ладонь на ее темя, черпая у нее тепла, погладил волосы, спустился на пленительную ложбинку на спине, похожую на русло реки, протекающей меж пологих холмов.

– Ты хочешь поцеловать меня? – спросила Эстер и затаила дыхание.

– Нет. Уже поздний час, тебе пора спать. Прости, что прервал твой сон.

Эстер не разобралась в своих чувствах, – принес ли его отказ ей облегчение или обидел. Впрочем, она не долго размышляла над этим. Уютно устроив головку на широкой груди Халида, она забылась сном.

Она уснула мгновенно, и ей снилось, что губы мужчины касаются ее губ, а сильные руки ласкают ее тело.

Ей показалось, что ночи вообще не было, а вслед за вечером сразу же наступило утро.

Дневной свет раздражал ее, и Эстер поспешила укрыться с головой. Ей хотелось, чтобы сладостные видения продлились еще.

– Вставай, Дикий Цветок! – раздался голос Халида.

– Отстань! – раздалось невнятное бормотание из-под одеяла.

– Мы дома, – сообщил Халид.

Эстер, охваченная радостным возбуждением, тотчас вскочила, протерла глаза и увидела, что по-прежнему она находится в каюте пиратского корабля. Сжав кулачки, она повторила извечную свою фразу:

– Мой дом в Англии.

– Твой дом там, где я. Поднимайся и надень яшмак, – произносимые Халидом слова были лишены какого-либо выражения, будто говорило механическое создание.

Как Эстер ненавидела этот яшмак. Но к чему сопротивляться? Она целиком во власти этого изверга, и к тому же ей адски хочется есть.

– Я голодна.

– Ты вечно голодна. Может, ты собираешься вновь испортить мои шаровары соусом и вареньем? – усмехнулся Халид.

– Нет, честно. Я хочу есть.

– На берегу тебя ждет обильный завтрак, – пообещал Халид.

Он тщательно завесил ее лицо темной тканью, вывел на палубу, усадил Эстер себе на плечо и спустился по веревочной лестнице в шлюпку.

Когда нос шлюпки уткнулся в песчаный берег, он выпрыгнул на берег и перенес туда же закутанную в черное девицу.

– Мой дом ждет тебя, Дикий Цветок! – Халид показал на вершину утеса.

Эстер глянула вверх и обомлела. Даже в зыбком предрассветном освещении логово «чудовища» выглядело твердыней, способной выдержать тысячелетнюю осаду и атаки любой, самой многочисленной армии. Убежать из такой крепости не было никакой надежды.

– Ты рассчитываешь, что я взберусь на эту скалу? – с дрожью в голосе спросила Эстер.

– Туда ведет вполне безопасная тропинка.

– Добро пожаловать!

Эстер оторвала взгляд от неприступных крепостных стен и оглянулась. Писклявый голосок принадлежал круглому как шар человечку, который в коленопреклоненной позе подполз по песку и прижался лбом к сапогам принца.

– Встань, – распорядился Халид по-турецки. Коротышка выпрямился, отчего, впрочем, почти не стал выше ростом. Доброжелательная улыбка, казалось, была шире его лица. Он был смугл, темноволос, а глаза его походили на два спелых чернослива.

– Меня зовут Омар, и я готов всем, чем могу, услужить вам.

– Это Эстер, Дикий Цветок, – Халид перешел на французский. – Служа ей, ты послужишь и мне. Омар опять согнулся в низком поклоне.

– Позвольте проводить вас, – обратился он к Эстер.

Эстер инстинктивно прильнула к Халиду. Поступок этот удивил его. Ее поведение доказывало, что эта девушка – может быть, единственная на свете – не питает отвращения к его уродству. Как же он сможет расстаться с нею, выставить на торги и продать ту, которая доверяет ему свою защиту? Халид обнял ее за плечи и сам повел вверх по тропе. Омар следовал чуть позади.

– Омар будет прислуживать тебе, – объяснил Халид. – Не бойся его.

– Это значит, что я его госпожа? – уточнила Эстер.

– Тебе стоит лишь приказать, и он исполнит любое твое пожелание.

Когда они вошли во дворец. Омар полностью взял на себя попечительство над Эстер. Он был вежлив, но настойчив и, не дав ей рассмотреть как следует обширный, освещенный факелами холл, сразу же провел девушку наверх, в приготовленные для нее покои.

Эстер скинула с себя яшмак, сладко зевнула и, присев на краешек кровати, принялась осматриваться. Комната была просторной, пол выстлан толстыми коврами, в очаге горел огонь, создавая уют.

Слова извергались изо рта Омара неиссякаемым ручьем, однако это не помешало ему обследовать весьма споро содержимое двух сундуков Эстер, заблаговременно внесенных в комнату. Он выбрал в конце концов шелковую ночную сорочку, которую Эстер должна была бы надеть в первую брачную ночь в замке Форжера.

– Ты счастливейшая из женщин! – заявил Омар. – Только тебе, госпожа, выпала удача пленить принца Халида.

– Это Халид захватил меня в плен, – поправила его Эстер.

– Неважно. – Омар решительным жестом отмахнулся от ее возражений. – Ты доставишь принцу наслаждение и родишь ему сыновей. И это принесет нам с тобой неслыханную удачу.