Гарем - Грассо Патриция - Страница 22

Эстер процедила сквозь зубы чуть слышное проклятие и направилась на указанное ей место. Там она погрузилась в зловещее, предвещающее бурю, молчание. Уверенная, что Халид-бек не может ее разглядеть в полумраке, она сорвала ненавистную чадру, швырнула ее на ковер и в довершение растоптала ногами. Она твердо решила, что никакая сила не заставит ее больше надеть на себя эту мерзость. Господь всемогущий! Ведь она англичанка, а не турецкая наложница!

– Восхитительно! – произнес Малик по-турецки, отведав крольчатину. – Неужели это приготовила она?

– Конечно же, нет, – оборвал его Халид, мельком глянув на темный угол, где должна была тихо сидеть рабыня. Перейдя на французский, он добавил: – «Несъедобное» – это самое мягкое определение тому, что приготовила мне рабыня. Она пыталась меня отравить своей стряпней.

– Случайно или нарочно? – поинтересовался Малик, смакуя принесенное с собой вино.

Халид пожал плечами и продолжил с гримасой отвращения:

– Рис она превратила в какую-то кашицу, артишоки вымочила в уксусе так, что зажгла внутри меня пожар, а бедную овечку подала к столу еще дышащей…

Малик хотел бы издать сочувственное восклицание, но невольно разразился хохотом и поперхнулся вином. Халиду пришлось встать и похлопать друга по спине. Он поманил пальцем Эстер, но та проигнорировала зов. Он был вынужден прибегнуть к словам:

– Иди сюда, рабыня, и не вынуждай меня произносить вслух то, что должно быть и так понятно. Ты рассеянна, а это для рабыни такой же проступок, как и непослушание. Извинением может служить лишь твоя неопытность.

Набрав полные легкие воздуха, Эстер двинулась из темного угла к пиршественному столу, как воин, идущий на битву. Халид сразу же по выражению ее лица догадался о ее воинственных намерениях. Вечер обещал закончиться более интересно, чем начался.

– Рабыня никогда не снимает чадру. Послушная господину рабыня, – специально уточнил Халид.

– Я еще не превратилась в послушную рабыню, – возразила Эстер.

– Протри стол и наполни кубок моего гостя, – приказал Халид.

Эстер опустилась на колени и принялась яростно вытирать пролитое вино.

– Думаю, что вполне отомщу Белью, если верну ему невесту и он женится на ней, – сказал Халид, чем искренне рассмешил Малика. – Форжер готов будет сразиться со мной в открытом бою, только б сбежать от своей новобрачной.

Эстер сделалась мрачнее тучи, наливая вино в бокал гостю. Пусть они чешут языки, болтая о каком-то отмщении. Она дала себе клятву, что, прежде чем ужин окончится, мщение будет за ней.

– Если вернуться к Форжеру, то как ты собираешься выманить его? – Малик вновь перешел на турецкий, которого Эстер не понимала. – Я всегда был преданным поклонником твоей сестры и непременно приму участие в расправе над этим негодяем.

– Мой гонец отвезет письмо на запад, – ответил Халид тоже по-турецки. – Граф де Белью обручен, так пусть он узнает, что его невеста будет продана на невольничьем рынке в Стамбуле. В письме содержится приглашение графу участвовать в торгах.

Малик удивился. Он уже успел догадаться, что его друг весьма увлечен строптивой девицей. Он предупредил Халида:

– Форжер трус и может не явиться на торг.

– Он явится в Стамбул, можешь не сомневаться, – решительно заявил Халид.

– А как отнесется к этому твоя рабыня? Халид бросил на друга мимолетный взгляд, не выдавая своих чувств. Жизнь при султанском дворе научила его скрытности.

– Какое мне дело до чувств рабыни? Она лишь наживка, чтобы выманить Форжера из норы и затем быть проданной за самую высокую цену, какую за нее предложат.

Малик вздумал поддразнить приятеля.

– Тогда продай ее мне. Я дам хорошую цену. На какой-то момент Малик решил, что просчитался, продолжая беседу в легком тоне. На гладком лбу принца от гнева взбухли жилы, но вскоре уже оба друга, смеясь, обнялись, словно двое мальчишек. Халид умел вовремя подавлять в себе ярость и держал наготове маску циника и весельчака.

– Тебе не справиться одному с двумя английскими кошечками. Слишком острые у них коготки, – обратился он к Малику уже по-французски, с явной целью, чтобы Эстер поняла, о ком и о чем идет речь.

Малик притворился обиженным.

– А тебе было бы это под силу? Халид кивнул.

– Мне? Разумеется. Я бы справился с целым отрядом кузин.

Эстер не могла более выдерживать насмешек и направилась к выходу, но Абдулла преградил ей путь.

В руках его возник, словно из воздуха, поднос с десертом и чашами с лимонным шербетом. Знаком, он распорядился, чтобы она отнесла поднос к столу.

Малик не к месту пошутил:

– Один глоток шербета помог тебе, прелестница, сделать первый шаг на пути к новой жизни. Может, тот же шербет поможет и страждущему мужчине ступить тебе навстречу.

Шутка явно была неудачной. Халид заявил, окинув взглядом шатер.

– Я не вижу здесь страждущего мужчины. Если ты поставишь передо мной зеркало, то мое отражение не разубедит меня в намерениях насчет рабыни, – сказано это было нарочно на языке, доступном пониманию Эстер.

Хлоп-хлоп, и десерт полетел на ковер вместе с шербетом.

– Вот ваш десерт! – громко объявила Эстер. – Что-нибудь еще желаете, господа турки?

Халид и Малик, остолбенев, глядели на учиненный разгром. Капли сладкого шербета забрызгали их одежду.

Спустя мгновение Эстер осознала нелепость своего поступка и испугалась неминуемого наказания.

– Я нечаянно! – воскликнула она, пятясь от стола. Из разъяренной фурии Эстер вмиг превратилась в виноватую девочку.

– Второй шаг сделала она, а не ты, дружище? – расхохотался Малик.

– Раба учат так же, как щенка. Пусть теперь ест это, – Халид зачерпнул горстью разбросанные яства и размазал их по лицу Эстер. – Пусть слижет их, пока не засохли. А до тех пор не получит ни капли воды для умывания.

– Справедливо, но сурово, – отметил Малик. – Так же сурово поступила бы и Михрима. Вот, кстати, послание от твоей матери, Халид-бек. Я приберегал его к концу ужина, чтобы не портить нам обоим аппетит, но, раз он все равно испорчен, можешь прочитать его сейчас.

Малик извлек из-за пазухи свиток, скрепленный султанской печатью. Халид углубился в чтение, и грозовые облака начали сгущаться на его лице. Он превращался из радушного хозяина застолья в Меч Аллаха.

– Меня немедленно вызывают в Стамбул. – Халид вновь перешел на турецкий. – Кто-то покушался на моего двоюродного брата Мурада. Преступник потерпел неудачу, но скрылся.

– В чьих интересах смерть наследника престола? Ведь султан еще молод и здоров. Это чистое безумие! – удивился Малик.

– Скоро я узнаю, кто это затеял, – грозно заявил Халид.

– «Саддам» тебя доставит в столицу быстрее, чем конь, – предложил Малик. – Моя команда выведет парусник в море еще до рассвета.

– А я прикажу уже сейчас сворачивать лагерь, – сказал Абдулла.

– А как быть с рабыней? – спросил Малик.

– Она отправится со мной, – жестко произнес Халид и тут же добавил еще более злобно: – И нашу испорченную одежду мы тоже прихватим в столицу. Пока она ее не отстирает, ей не дадут ни кусочка еды. Разденься, Малик, я дам тебе смену. И сам тоже переоденусь.

Когда мужчины облеклись в чистую одежду, настал черед и Эстер, которая до сих пор пряталась в темном углу. Сладкий шербет, варенье засохшей коркой покрывали ее личико, вполне заменяя чадру.

Халид с пренебрежением кинул ей грязное полотенце.

– Оботрись. Вид твой противен.

– Мой день еще наступит, – пробурчала Эстер.

– Не сомневаюсь, леди, – издевательски откликнулся Халид. – И еще скорее, чем ты думаешь.

То, что он под этим подразумевал, осталось для нее загадкой.

7

Мир и покой царили над Мраморным морем и омываемыми им берегами в этот предрассветный час. Восходящее на востоке солнце окрасило небо в оранжевый цвет. Стоящий на якоре «Саддам» слегка покачивался на ласковых волнах. Стремительные чайки, будто играя, чертили по бледному своду небес замысловатые узоры.