Гарем - Грассо Патриция - Страница 21

Но соблазнительное видение исчезло, когда Эстер накинула зеленое платье, но сменилось зрелищем не менее пленительным.

Она, уже одетая, повернулась к нему лицом. Покров из тонкой ткани еще больше разжигал в нем вожделение, и голубые глаза Халида засверкали так же ярко, как море в солнечном полуденном свете – то самое ласковое Мраморное море, что простиралось за пределами сумрачного шатра.

Эстер догадывалась, что пробудила в душе турка чувства, о которых сама она не имела представления. Лишь инстинкт, унаследованный любой девицей от общей прародительницы Евы, мог подсказать ей правильную линию поведения.

Халид поднес руку к ее щеке, желая потрогать бархатистую кожу. В его движении не было никакой угрозы, но она опасалась его, может быть, в силу неопытности, и поэтому отпрянула, как норовистая кобылица, и едва не пустила в ход кулачки.

Халид отступил. Он понял, что если сейчас дотронется до нее, то уже не остановится и любой ценой сломит ее сопротивление.

Он отвернулся и крикнул, излишне напрягая голос:

– Абдулла!

Незачем было звать Абдуллу так громко. Верный слуга находился поблизости, отделенный лишь ковровым пологом от спальни господина.

– Абдулла, проводи рабыню к очагу и пусть она приготовит ужин.

Абдулла вытаращил глаза, а Эстер возразила:

– Я не умею готовить.

– Научишься. И пусть она готовит собственноручно, без посторонней помощи. Ты понял меня, Абдулла?

– Я испорчу продукты или перепорчу их так, что язык твой сгорит! – пообещала Эстер. – Дай мне кого-нибудь в помощь.

– Любая турчанка способна готовить мужу пищу. А простаку, каким ты меня считаешь сойдет любая еда.

– Ты еще пожалеешь об этом, – заявила Эстер на прощание, когда ее, в накинутой на лицо чадре, уводили из шатра.

Избавившись от пленницы, Халид удобно устроился на подушках и улетел мыслями в небеса. Он ждал, когда Эстер принесет ему на подносе кушанья. В полудреме ему являлись поверженные враги и райские гурии с бедрами, грудью и улыбкой соблазнительной англичанки.

Наконец в шатер вернулась чумазая Эстер с тяжелым подносом. Абдулла следовал за ней по пятам.

Эстер водрузила поднос на стол, еще недавно ею же опрокинутый, а потом с большими усилиями возвращенный на место. Халид поморщился от одного уже запаха внесенных кушаний, а вид их привел его – знающего толк в еде – в ужас.

Мясо подгорело с краев, а в середине оставалось сырым, артишоки тонули в крепком уксусе, а разваренный, слипшийся рис выглядел совершенно несъедобным.

Эстер не совершила это кощунство нарочно. Наоборот, она испытывала гордость, впервые что-то состряпав собственноручно. Она искренне надеялась, что Халид-бек по достоинству оценит ее первый кулинарный опыт.

Сдержав первый порыв сбросить это, оскорбляющее вкус и обоняние месиво, со стола на

многострадальный ковер, Халид углубился в размышления. Пища, на вид такая отвратительная, могла на вкус оказаться съедобной.

Он отрезал и заставил себя пожевать крохотный кусочек мяса. Проклятие! Оно по краям превратилось в угли, а внутри было совсем сырым. Халид не смог прожевать кусочек английского ростбифа с кровью и выплюнул его.

– Овца, которую ты подала, по-моему, еще блеет, – сказал он.

Эстер была уязвлена. Она приложила столько стараний, а в награду получила лишь словесную пощечину.

Халид испробовал кашицы, в которую Эстер превратила рис.

– Переварен, – холодно отметил принц. Эстер хранила молчание, но под внешним безразличием в ней росла злоба. Халид с сомнением поглядел на артишоки. Их-то испортить было невозможно. Чтобы пощадить ее уязвленную гордость, хотя бы артишокам следовало отдать должное.

Халид решительно вонзил зубы в артишок. Тотчас лицо его скривилось, и он зашелся в приступе кашля. От уксуса, пропитавшего злосчастный овощ, на глазах у него выступили слезы.

Халид схватил кубок с розовой водой и принялся с жадностью пить, чтобы загасить пожар, полыхавший во рту. Ему пришлось долго откашливаться и вытирать небо, зубы и язык смоченным в холодной воде полотенцем.

– Ты хотела отравить меня?

– Разумеется, нет, хотя подобная идея и приходила мне на ум, – произнесла Эстер со смиренным видом. – Я говорила, что не умею готовить, но ты мне не поверил.

– Единственный раз ты сказала правду, – вздохнул Халид. – Спасибо уже за это. Зря я понадеялся, что ты обладаешь хоть каким-то талантом. Оказывается, ты никчемное создание – голова твоя пуста, а руки не приспособлены ни к чему и болтаются просто так.

Эстер была оскорблена такой оценкой.

– Почему ты думаешь, что я ни к чему не способна? Халид бросил взгляд на кровать.

– Может, там обнаружатся твои таланты? Не стоит ли попробовать?

Эстер захлопнула свой дерзкий ротик, поклявшись в душе не делать больше двусмысленных заявлений.

– Однако и тут, боюсь, мы не получим взаимного удовольствия, – заключил Халид. – В будущем ты не будешь готовить пищу, а только подавать ее к столу. – Он обратился к Абдулле: – А воины ели ее стряпню?

– Они ограничились сушеной верблюжатиной и лепешками.

– Молодцы. Правильно делают, что берегут себя. Принц направился к выходу, напомнив на прощание и ввергнув этим девицу в смущение:

– Приведи себя в порядок, чтобы ты не предстала перед моим гостем вонючей замарашкой. Естественно, ты будешь прислуживать нам за столом.

– Ес-те-ствен-но! – передразнила Эстер его невыносимый акцент, глядя в удаляющуюся спину принца.

Пренебрегая правилом, что место рабыни на полу, Эстер тут же разлеглась на кровати. О, как она ненавидела это чудовище! Если б ей хватило смекалки, она бы уже давно подсыпала отравы в пищу зверю! Впрочем, смерть от яда – это слишком легкая кончина и расплата за все причиненные им мучения. Для него стоило придумать что-то более жестокое.

«Лгунья! – тотчас одернула себя Эстер. – За что его наказывать? Ведь в его присутствии ты ощущаешь себя живой, а без него – почти мертвой? Когда он здесь, ты чувствуешь необыкновенный прилив сил и способна сокрушить стены, а лишь стоит ему удалиться, ты засыпаешь усталая и весь свет тебе не мил. Разве Халид изнасиловал тебя, пытал… он даже тебя и не ударил, хотя было за что».

Совершенно запутавшись в своих мыслях, усталая Эстер смежила веки и погрузилась в сон.

Свечей было зажжено множество, и пламя их колыхалось от сквозняков, но все же потаенные уголки шатра скрывались во мраке.

Халид и Малик, расположившись на подушках около стола, ждали, когда подадут ужин.

– Как поживает твоя пташка? – поинтересовался Халид.

Малик расплылся в улыбке.

– Отлично, но в настоящее время скучает в одиночестве. А ты уже направил письмо графу Белью?..

Самодовольная ухмылка Малика не очень понравилась принцу, но тут, к счастью, полог открылся, и Абдулла впустил рабыню, согбенную под тяжестью подноса, уставленного блюдами.

Все, чем могла отомстить Эстер принцу Халиду, она взяла на вооружение. Закутавшись в плотный яшмак, позаимствованный из гарема Малика, она еще вдобавок очень сильно насурьмила глаза, проглядывающие через узкую щель.

Она с нарочитой медлительностью преодолела расстояние от входа до стола, опустила поднос на скатерть и принялась расставлять блюда. Главным кушаньем был кебаб из маринованной крольчатины, поджаренный в оливковом масле, посыпанный рубленой петрушкой и эстрагоном. К мясу подавался рис, пропитанный шафраном, фаршированные перцы, крохотные маринованные огурчики и непременные артишоки тоже служили украшением стола.

– Я задыхаюсь под этими тряпками, – пробормотала Эстер по-французски, наливая розовой воды в кубок Халиду. – Я словно заживо похоронена в гробу.

– Ты что-то сказал? – спросил Халид у друга.

– Нет-нет, – поспешно откликнулся Малик, пряча улыбку. Сражение, которого он с нетерпением ожидал весь день, вот-вот должно разгореться. Наблюдать за принцем и его пленницей было в высшей мере увлекательно.

– Должно быть, слух меня подвел, – сказал Халид. – Ведь моей рабыне не дозволено открывать рот, если к ней не обращаются с вопросом. Она также заучила, что рабыне следует, обслужив хозяина и гостя, удалиться в укромный угол и ждать дальнейших распоряжений господина.