Гарем - Грассо Патриция - Страница 14

Больше ей нечем было заняться, и, изнывая от безделья, Эстер принялась обдумывать планы на будущее и соотносить их с тем малым знанием, какое она успела почерпнуть из кратких встреч с оттоманским принцем.

Почему турок так ненавидит Форжера? Что Форжер совершил такого ужасного? Придется ли невесте расплачиваться за преступления жениха?

Чем дольше она предавалась размышлениям, задавая самой себе вопросы, на которые не было ответов, тем чаще ее посещало видение бронзово лицего от загара мужчины со шрамом на щеке. Почему-то ее господин в этих видениях не внушал страха. Она испытывала дотоле неведомый ей трепет, и это смущало и тревожило ее.

Через некоторый промежуток времени, – а ей он показался бесконечным, – четверо слуг под наблюдением вездесущего Абдуллы вынесли из шатра тяжелую деревянную бадью. Удаляясь, Абдулла бросил на девицу многозначительный взгляд.

Эстер возмутилась. Как он посмел пялить на нее глаза, будто она диковинное животное? По какому праву он позволяет себе такое? Не пора ли поставить Абдуллу на место?

И вновь ее покой был нарушен. Слуга появился с подносом, уставленным кушаньями, а за его спиной опять маячил Абдулла.

– Тебе придется все это съесть, – мрачно и с презрением в тоне заявил Абдулла и приказал слуге: – Поставь еду перед ней. Пусть она насытится.

– Твое отношение ко мне просто оскорбительно, – у Эстер взыграло самолюбие. – Отнести эту мерзость обратно. Я отказываюсь принимать пищу.

Слуга удивленно таращил глаза, не зная, как ему поступить.

– Оставь поднос на столе и убирайся, – скомандовал Абдулла.

Едва слуга начал опускать поднос, как Эстер резко взмахнула рукой, и содержимое подноса очутилось на ковре.

Абдулла оценил ничего хорошего не предвещавшим взглядом нанесенный ущерб, жестом приказал слуге удалиться и сам последовал за ним.

Мгновенно Эстер осознала всю глупость своего поступка, но было уже поздно. Перед ее взором в сумраке шатра материализовался Халид-бек.

– Убери это.

– Все произошло случайно, – солгала Эстер.

– Не испытывай мое терпение, – предостерег ее Халид. – Твоя никчемная жизнь висит на волоске.

Опустившись на колени, Эстер принялась собирать с ковра разбросанные яства и раскладывать их по блюдам. Здесь были и пирожные, и зажаренная дичь, и неведомые ей сладости.

Когда все было разложено кое-как по блюдам и поднос был заполнен, Халид приказал:

– Поставь поднос на стол и угощайся!

– Что?!

– Ты туга на ухо?

– Я отказываюсь есть грязную пищу.

– Аллах благословил ее, и, значит, она чиста. – Халид обнажил кинжал и тронул ее нежную щечку острием. – Ты выбросила еду на ковер, так съешь ее до последнего кусочка и проглоти всю грязь. Не еда, дарованная нам аллахом, виновата, а ты сама!

Эстер сунула в рот и надкусила аппетитную ножку жареного цыпленка, потом с вызовом посмотрела на принца:

– Ты доволен? Видишь, я ем то, что мне предложено.

– Ты ешь как свинья, насыщающая свою утробу. Не разговаривай во время еды. У тебя нет ни малейшего представления о хороших манерах.

Эстер с трудом преодолела искушение запустить жареным цыпленком в ненавистные ей губы, которые посмели произнести подобные слова.

Она прожевала то, что откусила, а потом выдвинула очередное требование:

– Твое угощение вкусно, но я привыкла пользоваться ножом, а не грызть мясо как хищник.

– Я не безумец, чтобы дать тебе в руки нож. Халид аккуратно отделил румяную, пахнущую чесноком кожу и мясо от кости молодого петушка, нарезал на мелкие кусочки и спрятал кинжал в ножны. Эстер указала пальцем на нечто странное на вид, но очень соблазнительно пахнущее.

– А что это такое?

– Баклава. Халва с орехами, свежеприготовленная.

Превозмогая брезгливость, Эстер отведала кусочек баклавы.

– Как вкусно! – невольно вырвалось у нее восклицание.

Под угрозой направленного на нее кинжала Эстер постепенно расправилась со всеми изысканными кушаньями, теми, что ей удалось собрать с ковра. Несчастный слуга, которого она недавно унизила, теплой водой отмыл за это время следы ее гневной вспышки, а затем водрузил на стол сосуд с жидкостью.

Эстер потянулась к нему, чтобы утолить возникшую после обильной еды жажду, но Халид отвел ее руку.

Живот Эстер вот-вот готов был лопнуть от поглощенной пищи, а во рту пылал огонь. Ей было наплевать, что языческое чудовище угрожает ей кинжалом. Она хотела пить, и никто не остановит ее.

– Это вода для умывания рук, а не для питья, невежда, – предостерег ее Халид. – Тебе, рабыня, еще многому предстоит поучиться.

Принц протянул сильную свою руку и потрепал ее по пышному телу, словно породистую кобылицу.

Эстер с замирающим сердцем ждала, что за этим последует, но продолжения не было. Халид бесшумно покинул шатер, прежде чем она опомнилась.

Раздраженная и озадаченная, Эстер некоторое время металась по шатру, а потом прибегла к уже использованному способу.

Улегшись плашмя на живот, она подползла к краю шатра, подрыла, не жалея ногтей, землю и заглянула сквозь щелочку в солнечный мир.

Сапоги охраны загораживали ей взгляд. Не было ни малейшей возможности разорвать это зловещее кольцо.

Она усмехнулась. Оттоманский принц призвал всю свою гвардию, десятки вооруженных турок ради того, чтобы удержать на месте беглянку.

4

Тожественный аромат горячих кушаний вновь заполнил шатер, и ноздри Эстер, уловив его, невольно шевельнулись. Невозможно было устоять перед этим запахом и притворяться спящей.

Эстер поморгала ресницами, слипшимися от долгого сна, и узрела своего господина, который, удобно расположившись среди подушек, с аппетитом ужинал.

Существование в качестве рабыни не показалось Эстер таким уж обременительным. Сон и еда, опять сон и еда. Она зевнула, потянулась, разминая затекшее тело, и подумала, что неплохо было бы вновь подкрепиться. Ее юное существо требовало еще новой порции топлива в жарко полыхающий огонь.

Халид почувствовал, что она на него смотрит. Он обернулся, но Эстер с неожиданной для себя робостью отвела взгляд. Он же продолжал пронзать ее взглядом своих темных глаз, одновременно пережевывая кусочек аппетитного и вожделенного для нее жаркого.

Игра в «гляделки» продолжалась недолго. Голод заставил ее приподняться с ложа, но суровый голос Халида обрушился на нее, словно придавив свинцовой тяжестью.

– Сидеть!

– Что значит «сидеть»? Почему я не могу встать?

– Потому что ты не получила от меня позволения.

Эстер поерзала на мягком ложе, повертела головой, но не осмелилась подняться с подушек. Она молча наблюдала, как Халид с аппетитом отведывает то одно, то другое блюдо. О боже! Как же она голодна!

Каким оружием она могла бы его одолеть? Терпением вряд ли. Никакого терпения не хватит при виде пропитанных чесночным соусом нежных цыплят, артишоков в маринаде, креветок с душистым рисом, сладких перцев и еще более сладких медовых груш.

Созерцание аппетитных блюд и Халида, поглощающего их, заставило телесную субстанцию Эстер страдать, а душу – взбунтоваться.

Живот девушки предательски выдал ее потаенное желание, и, заслышав бурчание, столь знакомое воину, проведшему много времени в походах, Халид перестал двигать челюстями и с насмешкой поглядел на свою рабыню.

– Я оголодала, – призналась Эстер и, скрывая под заискивающей улыбкой свое смущение, чуть пододвинулась к обеденному столу господина.

– Не торопись удовлетворить свой голод, пока господин не насытился. – Халид был искренне удивлен ее бесцеремонностью.

Кто воспитывал ее там в Англии? Неужели родители и домашние учителя не смогли укротить ее нрав и внушить хотя бы элементарные правила приличия? И она еще, словно уличная потаскушка, пытается завлекать мужчину улыбочками и строить глазки. Подобные девицы с раскрашенными лицами и наклеенными ресницами толпами слоняются в особых кварталах Стамбула. Нет, она вряд ли из таких, просто глупа. До нее просто не дошло, что означает положение рабыни. Придется посвятить утро ее просвещению.