Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 24 - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 5

— Не сейчас, спасибо. Странная же у вас контора, мистер Болдуин.

Тот снова хмыкнул:

— В течение долгой жизни подобные вещи случаются, капитан. Я же тебя не спрашиваю, почему ты здесь или что ты делаешь в этом обезьяньем костюмчике. Называй меня Котелком.

— О'кей.

Гилеад поднялся и подошел к двери. Напротив камеры — голая стена без окон и дверей, поблизости никого не было видно. Он посвистел, потом покричал — никакого ответа.

— Что тебя гложет, капитан? — мягко спросил Болдуин.

Гилеад повернулся. Его сокамерник спокойно раскладывал на скамье пасьянс.

— Хочу вызвать надзирателя и потребовать адвоката.

— Не трудись понапрасну. Давай-ка сыграем в картишки. — Он пошарил в кармане. — У меня еще вторая колода есть — как насчет русского банка?

— Нет уж, спасибо. Мне нужно отсюда выбраться.

Гилеад снова закричал — и опять никакого ответа.

— Да не трать ты задаром свои легкие, капитан, — посоветовал Болдуин. — Они придут тогда, когда им заблагорассудится, и ни секундой раньше. Я-то знаю. Давай, сыграем, так время быстрее идет.

Болдуин, кажется, смешал обе колоды вместе. Гилеад видел, как он начал их перетасовывать. Эта хитрость его заинтересовала, он решил сыграть — поскольку очевидна была правота Болдуина.

— Если тебе русский банк не по нраву, — продолжал Котелок, — вот тебе игра, я научился ей, когда пацаненком был. — Он сделал паузу и уставился прямо в глаза Гилеаду. — Она и поучительна, и развлекательна, и при этом достаточно проста, если только ухватишь суть. — Он начал сдавать карты. — Двумя колодами лучше играть, потому что черные масти значения не имеют. Считаются только двадцать шесть красных карт из каждой колоды, вперед идут черви. Каждая карта соответствует своему положению в колоде следующим образом: туз червей — единица, а король червей — тринадцать, туз бубен — четырнадцать, и так далее. Усек?

— Да.

— А черные не считаются. Просто пустые места… промежутки. Сыграем?

— А правила-то какие?

— Первый кон просто так сыграем, ты все моментально поймешь. А после, как усечешь, на полставки сыграем, по десять монет на ставку. — Он перетасовал карты и быстро стал выкладывать их рядком, по пять карт в каждом. Помолчал, закончив: — Вот моя сдача, а ты соображай. Гляди, что получается.

Было очевидно, что подобная сдача расположила красные карты в определенные группы, но не было пока видно смысла данных комбинаций, а ставка была ни достаточно высокой, ни низкой. Гилеад воззрился на карты, пытаясь угадать, в чем тут дело. Жульничество казалось слишком явным, чтобы Болдуин мог что-то из него извлечь.

Вдруг Гилеада осенило, карты отчетливо заговорили с ним. Он прочел:

То обстоятельство, что в ряду было всего пять красных карт, влияло на правописание, но смысл был ясен. Гилеад потянулся к картам.

— Попробую. Я могу их побить. — Он достал мелочь, принадлежавшую владельцу костюма. — Вот десять монет.

Болдуин смешал карты. Гилеад перетасовал, еще меньше прикидываясь, чем Болдуин. Он выложил:

Болдуин протянул ему деньги и сделал новую ставку.

— О'кей, моя очередь отыгрываться.

Он выложил:

— Опять я в выигрыше, — весело объявил Гилеад. — Делай ставку.

Он сгреб карты и повозился с ними:

Болдуин прочел и сказал:

— Слишком уж ты для меня проворный. Давай карты. Он положил еще одну мелкую монетку и снова разложил карты:

— Надо было мне сначала снять, — посетовал Гилеад, подталкивая монетку. — Давай-ка ставки удвоим.

Болдуин хмыкнул. Гилеад разложил:

— Ну, больше тебе не везет! — выдохнул Болдуин. — Давай еще ставки удвоим!

Следующая сдача:

Болдуин ответил:

Пока он снова перетасовывал карты, Гилеад обдумывал эту новую информацию. Он готов был поверить в то, что его прячут где-то в отеле «Новая Эра». В самом деле, предположение, что его противники допустили, чтобы два обыкновенных фараона убрали его в нормальную городскую каталажку, было совершенно неправдоподобным, если только эта каталажка у них не под контролем, как и весь отель, вероятно. Тем не менее, этот факт пока не доказан. Что до Болдуина, то он вполне мог держать сторону Гилеада; но наиболее вероятно, что его подсадили как агента-провокатора, а может, он просто работает сам на себя.

Перестановки создавали шесть ситуаций, только одна из которых делала приемлемой помощь Болдуина в побеге из заключения, причем как раз эта ситуация была наименее вероятна.

Тем не менее, хотя он считал Болдуина лжецом и опасался ловушки, он решил в порядке эксперимента согласиться. Статичная ситуация не давала ему никаких возможностей, динамичная же — любая динамичная ситуация — может повернуться так, что он будет в выигрыше. Но нужны еще факты.

— Эти карты прилипчивые, как леденцы, — пожаловался он. — Ты дашь еще своим денежкам побегать туда-сюда?

— Идет.

Снова выложил карты Гилеад:

— Чертовски тебе везет, — покачал головой Болдуин и ответил:

Гилеад собрал карты и был готов «сдавать», когда Болдуин сказал:

— Ну, ну, урок окончен. — В коридоре послышались шаги. — Удачи тебе, парень, — добавил Болдуин.

Болдуин знает о микрофильмах, но не использовал ни одного из десятков способов дать понять, что он принадлежит к организации Гилеада. Стало быть, он подсажен сюда противником или же относится к какой-то третьей стороне.

Что еще важнее, тот факт, что Болдуину известно о фильмах, доказывает истинность его утверждения: тут не тюрьма. А это, как ни горько осознавать, означало, что у него нет шанса уйти отсюда живым. Шаги, приближающиеся к камере, могут отстукивать последние секунды его жизни.

Он понял теперь, что необходимо было найти способ сообщить, куда отправлены фильмы, прежде чем войти в «Новую Эру». Но Шалтай-Болтай уже свалился со стены, энтропия всегда увеличивается — а пленки должны быть доставлены.

Шаги звучат уже совсем рядом.

Болдуин, возможно, выйдет отсюда живым.

Но кто такой Болдуин?

Тем временем Гилеад «перетасовал» карты. Все это — еще не конец; он должен найти такой ход, который будет содержать в себе сообщение. С потолка спустился паук и уселся на руку Болдуину. Вместо того чтобы смахнуть и раздавить его, тот с крайней осторожностью протянул руку к стене, дотронулся до нее и заставил паука спуститься на пол.

— Уйди-ка ты лучше с дороги, коротышка, — сказал он ласково, — а то еще один из больших мальчиков на тебя наступит.

Этот инцидент, казалось бы, мелкий, укрепил решение Гилеада и изменил судьбу планеты. Он встал и вручил колоду Болдуину.

— Я тебе должен десять шестьдесят, — заявил он. — Запомни хорошенько — а я погляжу, кто такие наши посетители.

Шаги остановились у самой двери камеры. Их было двое, одетых не полицейскими и не стражниками: маскарад закончился. Один благоразумно стоял позади, прикрывая маневр «маркхеймом», второй отпер дверь.