Полет аистов - Гранже Жан-Кристоф - Страница 9

Наконец, Жоро тоже уселся на землю, пристроившись рядом со мной, и отложил в сторону бинокль. Он принялся свертывать сигарету. Я посмотрел на него и понял, почему он не захотел пожать мне руку. Его руки были изуродованы ревматизмом. Первые фаланги пальцев скрючились под прямым углом. Как у актера Жюля Берри, умело использовавшего свое увечье в довоенных картинах. Как у Джона Кэррадайна, снимавшегося в фильмах ужасов: тот не мог даже пошевелить своими окаменевшими костяшками. Между тем Жоро свернул папиросу за несколько секунд. Прежде чем закурить, он вновь заговорил:

— Сколько тебе лет?

— Тридцать два.

— Там, у себя во Франции, где ты живешь?

— В Париже.

— Ах, Париж, Париж…

В устах этого пожилого человека затасканное восклицание приобрело неожиданно глубокий смысл. Жоро закурил папиросу и устремил взгляд к горизонту.

— Бём заплатил тебе, чтобы ты отправился вслед за аистами?

— Именно так.

— Классная работенка! Думаешь, тебе удастся разведать, что с ними произошло?

— Надеюсь.

— Я тоже надеюсь. Ради Бёма. Если не получится, он помрет.

Я помолчал, потом решился:

— Жоро, Макс Бём умер.

— Умер? Да, малыш, это меня не удивляет.

Я рассказал ему об обстоятельствах смерти Бёма. Судя по всему, Жоро не слишком опечалился. Разве только из-за того, что ему больше не придется получать деньги. Я почувствовал, что ему не слишком нравились ни швейцарец, ни орнитологи вообще. Он презирал этих людей, считавших аистов своей собственностью, чуть ли не своей домашней птицей. Что явно не имело ничего общего с жизнью тысяч пернатых, свободно летавших в небе Востока там, где им хочется.

Вместо некролога Жоро поведал о том, как Макс Бём в 1982 году приехал в Братиславу, чтобы поручить ему эту работу. Швейцарец предложил жалованье в несколько тысяч чешских крон только за то, чтобы Жоро каждый год следил за перелетом аистов. Жоро принял его за сумасшедшего, но без колебаний согласился.

— Странно, что ты расспрашиваешь меня об этих птицах, — задумчиво произнес он, затягиваясь сигаретой.

— Почему?

— Потому что ты не первый. В апреле ко мне приезжали два странных типа и задавали те же вопросы.

— Кто они?

— Не знаю. Они были совсем не похожи на тебя, малыш. Думаю, они болгары. Две мерзкие скотины, один длинный, другой коротышка: я бы свой чемодан им стеречь не оставил. Болгары, они все негодяи, это всем известно.

— Почему они интересовались аистами? Они что, орнитологи?

— Они сказали, что являются членами международной организации «Единый мир» и проводят опрос по экологическим проблемам. Яне поверил ни единому их слову. Оба мерзавца сильно смахивали на шпионов.

«Единый мир». Я припомнил, что где-то уже слышал это название. Международная ассоциация, организующая гуманитарные акции по всей планете, в частности, в районах военных действий.

— Что ты им сказал?

— Ничего, — ответил Жоро и улыбнулся. — Они уехали. Вот и все.

— Они упоминали Макса Бёма?

— Нет. Не похоже, чтобы они знали кого-то из среды орнитологов. Говорю тебе, они шпионы.

В половине десятого совсем стемнело. Мы не видели ни одного аиста, зато я узнал много интересного. Вечер завершился в Сароваре, деревне, где жил Жоро, несколькими кружками чешского пива «Будвайзер» под аккомпанемент местных жителей, что-то оглушительно вещавших на родном языке. На головах мужчин красовались фетровые шапочки-пилотки, а женщины были замотаны в длинные фартуки. Все невыносимо громко орали, и Жоро громче всех: его обычная элегантность куда-то улетучилась. Ночь была теплая, и, несмотря на густой запах подгоревшего жира, я наслаждался временем, проведенным среди этих веселых людей, принимавших меня просто и радушно. Потом Жоро отвез меня в Братиславу, в «Хилтон», где Макс Бём зарезервировал мне номер. Я предложил Жоро платить ему какое-то время, чтобы мы могли вместе заняться поисками аистов. Словак улыбнулся в знак согласия. Оставалось лишь надеяться, что птицы встретятся нам в ближайшие дни.

7

Каждое утро в пять часов Жоро заезжал за мной, потом мы выпивали по чашке чаю на маленькой площади в Сароваре, светившейся в ночной синеве. После этого мы немедленно отправлялись в путь. Сначала по холмам, возвышающимся над Братиславой и над скрывающей ее едкой дымовой завесой. Аисты попадались нам редко. Иногда около одиннадцати утра внезапно появлялась стая птиц, но летела она так высоко, что ее едва можно было разглядеть. Пять сотен пернатых с белым и черным оперением, гонимых вперед безошибочным инстинктом. Их полет по спирали приводил меня в изумление: я-то считал, что они летят строго по прямой, держа крылья под углом и вытянув клюв. Мне вспомнились слова Макса Бёма: «Белый аист редко машет крыльями во время миграции, он планирует, используя теплые воздушные потоки, несущие его вперед. Это нечто вроде невидимых каналов, порожденных атмосферными процессами…» Таким образом, птицы летят точно на юг, скользя по струе горячего воздуха.

По вечерам я сверялся со спутниковыми данными. Я получал географические координаты каждого аиста: широту и долготу, с точностью до минут. С помощью карты я без труда определял направление и дальность их передвижений. В моем портативном компьютере имелась цифровая карта Европы и Африки, где отмечалось местоположение птиц. Таким образом, я с удовольствием мог следить на экране за перемещением птиц.

Аисты делились на два типа. Аисты из Западной Европы, направляющиеся в Северную Африку, летели над Испанией и Гибралтарским проливом. По пути к ним присоединялись еще многие тысячи особей, и все вместе они добирались до Мали, Сенегала, Центральной Африки или Конго. Аисты с Востока, раз в десять превосходившие по численности западных, отправлялись в путь из Польши, России и Германии. Они пролетали над проливом Босфор, достигали Ближнего Востока и, миновав Суэцкий канал, оказывались в Египте. Дальше их путь лежал через Судан и Кению и завершался в Южной Африке. Такое путешествие составляло двадцать тысяч километров.

Из двадцати аистов, снабженных радиомаяками, двенадцать отправились по восточному, а остальные — по западному маршруту. Восточные аисты следовали обычной дорогой: сначала Берлин, потом через Восточную Германию до Дрездена, дальше вдоль польской границы в Чехословакию, к Братиславе, где я их и поджидал. Система спутникового слежения работала превосходно. Ульрих Вагнер был в полном восторге: «Это же просто фантастика! — заявил он мне по телефону в третий вечер моего пребывания в Братиславе. — Понадобились десятилетия, чтобы с помощью наблюдения за окольцованными птицами хотя бы приблизительно установить маршрут их миграции. Благодаря электронике мы за какой-нибудь месяц будем точно знать, где и в какие сроки аисты совершают свой перелет».

В те дни мне уже начало казаться, что Швейцария и ее тайны никогда не существовали. Впрочем, уже 23 августа я получил факс от Эрве Дюма: я уведомил его о своем отъезде, добавив при этом, что в настоящее время меня интересуют только аисты, но никак не прошлое Макса Бёма. А вот инспектор федеральной полиции, напротив, основательно увлекся изучением жизненного пути старого швейцарца. Его первое послание представляло собой настоящий роман, написанный нервно и жестко, что никак не вязалось с мечтательностью и мягкостью автора. Кроме того, он обращался ко мне по-дружески: видимо, решил забыть о нашей последней встрече.

От кого: Эрве Дюма

Кому: Луи Антиошу

Отель «Хилтон», Братислава.

Монтрё, 23 августа 1991 года, 20 часов.

Дорогой Луи!

Как проходит ваше путешествие? Что касается меня, я продвигаюсь вперед семимильными шагами. За четыре дня расследования мною установлено следующее.

Макс Бём родился в 1934 году в Монтрё. Единственный сын торговца антиквариатом, он учился в Лозанне и в двадцать шесть лет получил диплом инженера. Тремя годами позже, в 1963-м, по направлению Инженерного общества поехал в Мали. Он принимал участие в разработке проекта строительства дамб в дельте Нигера. В 1964 году политические беспорядки вынудили его покинуть страну и вернуться в Швейцарию. Теперь уже Бём отправился в Египет: все то же Инженерное общество командировало его на строительство Асуанской плотины. В 1967 году «шестидневная война» между Египтом и Израилем на Синайском полуострове заставила его опять вернуться на родину. Проведя год в Швейцарии, в 1969 году Бём вновь отправился в путь, теперь уже в Южную Африку, где находился в течение двух лет. На сей раз он работал на компанию «Де Бирс», мировую алмазную империю. Он контролировал строительство наземных сооружений системы шахт. Затем, в августе 1972 года, он обосновался в Центрально-Африканской Республике. К тому времени страна уже была в руках Жана-Беделя Бокассы.