«У» – значит убийца - Графтон Сью - Страница 51

Чини склонился над тарелкой и уставился на кусок пирога.

– Сразу после звонка мы отправили в этот район две патрульные машины, но этого типа не обнаружили.

– Может быть, он живет где-то рядом.

– Или у него поблизости стояла машина, – предположил Чини. – Дэниель не говорила ни о каком свидании вечером?

– Про свидание она не говорила. Давай подумаем о Лестере. Дэниель сообщила, что он в плохом настроении, а это могло означать что угодно. – Пирог был точно таким, какой мне приходилось есть в школе: пропитанный вишневым сиропом, украшенный сухофруктами, с тоненькой корочкой, которая сразу треснула от прикосновения вилки.

– Трудно предположить, что Лестер решился бы на такое. Избитая девушка не сможет работать. А для мистера Дикхеда бизнес превыше всего. Он не избивает своих девиц. Более вероятно, что это сделал клиент.

– Думаешь, она не угодила какому-то клиенту?

Чини посмотрел на меня.

– Это был не стихийный порыв. Парень явно подготовился, и трубу завернул в тряпку, чтобы не осталось отпечатков пальцев.

Закончив с пирогом, я принялась водить вилкой по пластмассовой тарелке, размышляя, стоит ли рассказывать Чини о тех бандитах в лимузине. Меня предупредили не говорить ему ни слова, но вдруг это они расправились с Дэниель? Хотя на самом деле я не видела для этого никаких причин. Зачем надо адвокату из Лос-Анджелеса убивать местную проститутку? Ведь если его так заботит судьба Лорны, то для чего избивать до полусмерти ее лучшую подружку?

– О чем ты думаешь? – поинтересовался Чини.

– Я думаю, не связан ли этот случай с моим расследованием.

– Вполне возможно. Но точно мы не узнаем, пока не поймаем его.

Он собрал смятые салфетки и пустые банки из-под "пепси", сложил на поднос тарелки и пакетики. Я машинально протерла салфеткой стол.

Когда мы вернулись в приемный покой, Серена звонила в операционную и говорила с одной из хирургических сестер. Хотя я попыталась подслушать разговор, но не выудила из него никакой информации.

– Вы можете ехать домой, – сообщила Серена. – Дэниель все еще в операционной, оттуда ее сразу отправят на час в реанимацию, а потом переведут в отделение интенсивной терапии.

– Врачи могут позволить мне увидеть ее? – спросила я.

– В принципе это возможно, но я сомневаюсь насчет вас. Вы ведь не родственница.

– Она очень плоха?

– Состояние явно стабилизировалось, но ничего определенного сказать нельзя до окончания операции. Детали вам может сообщить только хирург, но это будет не скоро.

Чини посмотрел на меня.

– Давай отвезу тебя домой, если хочешь.

– Я лучше останусь здесь. А ты езжай, тебе не стоит играть при мне роль сиделки.

– А я ничего не имею против этой роли. Все равно сейчас у меня на примете нет лучшего занятия. Может быть, мы найдем где-то диван, и ты сможешь немного подремать.

Серена провела нас в небольшую приемную отделения интенсивной терапии, где мы и расположились. Чини уселся в кресло и занялся чтением журнала, а я свернулась калачиком на диване, который оказался несколько коротковат. Было что-то успокаивающее в том, как Чини шелестел страницами, изредка тихонько покашливая. Сон навалился на меня, как груз, прижав к дивану. Когда я проснулась, в приемной никого не было, но Чини укрыл меня пиджаком, поэтому я и решила, что он где-то рядом. Я ощущала шелк подкладки и запах дорогого лосьона после бритья. Настенные часы показывали половину четвертого ночи. Я лежала и размышляла, нельзя ли каким-нибудь образом остаться жить здесь, в тепле и безопасности. Приспособилась бы спать на этом диване, приносила бы сюда еду, а для личной гигиены в коридоре имелся женский туалет. Во-первых, это обошлось бы мне гораздо дешевле, чем плата за теперешнее жилье, а во-вторых, если бы со мной что-то случилось, то медицинская помощь всегда была под рукой.

В коридоре послышались шаги и приглушенный мужской голос. В дверях появился Чини и прислонился к косяку.

– Ох, ты уже проснулась. Хочешь взглянуть на Дэниель?

Я села на диване.

– Она в сознании?

– Не совсем. Ее только что вывезли из операционной. Наркоз еще не отошел, но ее решили поместить в отделение интенсивной терапии. Я сказал дежурной сестре, что ты детектив из отдела нравов и тебе нужно опознать потерпевшую.

Я потерла ладонями глаза и лицо, провела расческой по волосам. Моя прическа была почти безукоризненна благодаря мастерству Дэниель. Мне вдруг очень захотелось снова лечь и погрузиться в сон, но я собралась с силами, встала и разгладила складки на водолазке и джинсах. Преимущество такого наряда заключается в том, что ты всегда выглядишь одинаково, ведь даже если спишь в одежде, с ними ничего не происходит. В коридоре мы воспользовались местным телефоном, чтобы позвонить на сестринский пост в отделение, где сейчас находилась Дэниель. Чини уладил все формальности, и нам разрешили пройти.

– А мне надо будет предъявить полицейскую бляху? – пробормотала я, пока мы шли по коридору.

– Об этом не беспокойся. Я сказал им, что ты работаешь под прикрытием, изображаешь из себя торговку наркотиками.

При этих словах я легонько пихнула Чини.

Нам пришлось подождать возле палаты, в которую поместили Дэниель. Сквозь стеклянные двери мы наблюдали, как медсестра измеряет кровяное давление и регулирует капельницу. Как и в кардиологическом отделении, палаты здесь располагались вокруг сестринского поста, откуда можно было постоянно наблюдать за пациентами. Чини уже успел поговорить с хирургом и теперь поведал мне о состоянии Дэниель.

– Ей удалили селезенку. Но больше всего, как оказалось, пришлось поработать ортопеду. Ведь у нее были сломаны челюсть, ключица, ребра. А еще два сломанных пальца и масса ушибов. Все заживет, но потребуется время. Наименее опасной оказалась рана на черепе, хотя и вытекло много крови. У меня у самого такое было. Стукнулся головой о шкафчик с аптечкой в ванной, думал, что помру от потери крови.

Медсестра поправила покрывало на кровати Дэниель и вышла из палаты.

– Две минуты, – предупредила она и подтвердила свои слова, подняв вверх два пальца.

Мы стояли рядом возле кровати Дэниель и смотрели на нее, как смотрят родители на свое новорожденное дитя. Правда, очень трудно было представить себе, что это наш ребенок. Дэниель было не узнать: глаза в синяках, челюсть распухла, нос заклеен пластырем и забинтован. Одна рука с наложенной шиной покоилась поверх покрывала, ярко-красные ногти обломаны, отчего кончики распухших пальцев казались окровавленными. Дэниель пребывала в бессознательном состоянии, на наше присутствие она никак не реагировала. От наличия массы медицинского оборудования она казалась совсем маленькой, но вместе с тем это оборудование вселяло надежду, что с ней все будет хорошо. Когда человека так избивают, больничная палата самое подходящее для него место.

Когда мы покидали отделение интенсивной терапии, Чини обнял меня за плечи.

– Ты в порядке?

Я склонила к нему голову.

– Все хорошо. А ты?

– Нормально. – Он нажал кнопку вызова лифта. – Я предупредил врачей. Они не будут давать информацию о состоянии Дэниель и запретят всякие посещения.

– Думаешь, этот парень вернется?

– Похоже, что он пытался именно убить ее. Кто знает, насколько серьезны его намерения завершить свою работу?

– Я чувствую себя виноватой. Мне кажется, что покушение на Дэниель каким-то образом связано со смертью Лорны.

– Не хочешь подробнее посвятить меня в это?

– Ты о чем?

Подошел лифт, мы вошли в кабину, Чини нажал кнопку первого этажа, и кабина пошла вниз.

– О том, чего ты мне не рассказала. Что-то ты утаила, не так ли? – Тон у Чини был спокойным, а вот взгляд – напряженным.

– Да, пожалуй. – Я быстро пересказала ему разговор в лимузине с адвокатом из Лос-Анджелеса, упомянула и о его телохранителях. Когда мы выходили из лифта, я спросила: – Ты не догадываешься, кто это может быть? Он сказал, что представляет какого-то клиента, но, возможно, он сам и есть этот клиент.