Триумфатор - Пучков Лев Николаевич - Страница 29

– Правильно, вы не могли меня там видеть. Я в таких местах не бываю.

– Конечно, не бываешь! Ты кто, э?

– Фамилия моя – Азаров, я руководитель управления, которое будет проводить с вами следственные мероприятия. Итак…

– И… я твой «итак»! – куражливо взвизгнул Экипидор, хватаясь за сетку и несколько раз дергая калитку на себя совершенно недвусмысленным образом. – Я твой «итак» – вот так! Вот так!

– Что вы себе…

– Телефон, адвокат, переводчик, потом уже – «итак»! А пока – иди на х…, никто тебя слушать не будет! Ты меня понял, нет?!

– Зачем вам переводчик? – прицепился к слову Азаров, игнорируя одобрительный гул в вольере. – Вы что, плохо понимаете по-русски?

– Та, плехо! Отшень плехо! Пиривотчик тавай!

– Вы полжизни живете в Москве…

– Пиривотчик – в студию!

Одобрительный гул в вольере креп и размножался, как вредоносный вирус: многие улыбались, опустив головы, а некоторые откровенно скалились. Черт-те что – ну и как теперь генерал собирается управлять ситуацией?!

– … являетесь главой Российской торговой…

– Я нэруськи! – продолжал измываться Экипидор, нарочито ломая язык. – Зыдэс отшэнь многа нэруськи! Ти поняль, турак?! Давай пиривотчикк!!!

– Хорошо, – с неожиданной покладистостью согласился генерал. – Переводчик!

– Тута! – из группы сотрудников вывинтился Разуваев, обогнул генерала и встал перед калиткой.

– Ты переводчик? – удивился Экипидор, от неожиданности перестав ломать язык.

– Я солдат, – тихо сказал Разуваев, снимая с плеча автомат. – А переводчик – вот. Ща поставим его на «одиночный» – на всякий пожарный…

С этими словами Разуваев сдвинул переводчик на автомате в крайнее нижнее положение, опустил приклад, придавая оружию угол в сорок пять градусов, и, просунув ствол в ячейку сетки, ткнул компенсатором под подбородок Экипидора.

– Э!!!

– Перевожу…

– Тахх! – затылок Экипидора рванул на волю, щедро оросив стоящих сзади кровавой кашей.

Толпа дружно охнула, колыхнулась в стороны, ощутимо шатнув вольер, и замерла в оцепенении. Тело главы Российской торговой гильдии рухнуло на траву.

– Ни х… себе… – потрясенно пробормотал омоновский командир.

– Без эмоций, – шепотом напомнил Собакин.

Какой там, в ж… – «без эмоций»! Я сам был в шоке!!!

Это вообще что такое?! Нет, я понимаю – на полянке, без посторонних глаз, тихонько исполнить вельможного гада, у которого руки по локоть в крови… Но вот так – на стадионе, при таком скоплении народа – ТАКУЮ персону…

– Кому еще нужен переводчик? – спросил Разуваев у застывшей в ужасе толпы.

Гробовое молчание было ему ответом. Люди в вольере, казалось, даже дышать перестали – как и советовал Азаров.

– Они все понимают, – доложил Разуваев, отходя в сторону.

– Хорошо, – голос генерала слегка охрип и сел на два тона – видать, непросто далось ему это представление. – Слушайте внимательно, повторять не буду. Итак… У вас есть ровно сутки, чтобы окончательно и бесповоротно завязать с торговлей наркотиками. После того, как я закончу говорить, пойдет отчет времени. За двадцать четыре часа вам надо успеть сдать подчистую весь свой бизнес: каналы, связи, сети, барыг, курьеров, товар – короче, все, что хоть как-то имеет отношение к наркоторговле. А теперь – внимание! Все, кто не уложится в двадцать четыре часа, будут расстреляны прямо вот в этом вольере. Тот, кто попробует хитрить и водить за нос следственную группу, будет расстрелян. Кто будет бузить и дебоширить – будет расстрелян. Это все. Больше мне вам сказать нечего. Детали доведет мой помощник…

Генерал тряхнул рукавом и посмотрел на часы.

– Сейчас 16.55. Отсчет времени начнется с семнадцати ноль-ноль. Запомните эту цифру…

Резко развернувшись, генерал пошел к выходу со стадиона.

Толпа в вольере продолжала хранить молчание и неподвижность: все неотрывно смотрели на Собакина, который подошел к калитке и раскрыл красную папку.

– У меня так коротко не получится: надо вам кое-что довести, так что запаситесь терпением. Мы пробовали работать с некоторыми из вас индивидуально. Была надежда, что люди возьмутся за ум и прекратят этим заниматься. Ничего хорошего из этого не вышло. Чтобы было понятно, я назову имена и последствия.

Боба Пургенов: предупредили – не понял – убит. Зураб: предупредили – не понял – убит. Прохор – предупредили – не понял – убит. Братья Сискадрадзе – та же история.

Мы также пробовали работать с отдельными коллективами. Опять неудача: думаю, вам известно, что стало с Яшей Белым и его командой. Яшу, кстати, я предупреждал лично. И в назидание потомкам записал наш разговор…

Тут Собакин достал диктофон, взял у омоновского командира матюгальник и дал послушать публике отрывок беседы с Яшей – в той части, где было сказано, что если в течение семидесяти двух часов барон не свернет свой бизнес, он будет уничтожен физически совместно с наиболее активными членами банды.

Я не уловил, впечатлило это публику в вольере или нет: люди по-прежнему неподвижно стояли, пялясь на Собакина, и в буквальном смысле ловили каждое его слово, каких-либо изменений в поведении не было. Однако, судя по растерянным взглядам, большинство из тех, кто был за сеткой, не могли поверить, что все это происходит с ними здесь и сейчас! Они словно ждали, что злые чары вот-вот рассеются, вольер вместе с трупом и страшным Разуваевым растает, как утренний туман, вновь взойдет воровское солнышко и можно будет, с облегчением вздохнув, спокойно разойтись по своим обычным блатным делишкам.

– Ну вот, вы слышали. И знаете, чем это закончилось, – завершился Собакин. – Теперь предпоследний этап. Мы решили поработать со всей толпой сразу. Потому что времени у нас мало – через двое суток будет принят Закон, и надо успеть откатать методику, чтобы устроить вот такую херню по всей стране.

Все, я закончил. Вопросы?

Пауза длилась, наверное, минуты две. Никто не отважился задать вопросы – люди косились на злыдня Разуваева и продолжали хранить молчание.

Наконец древний «тубичный» вор Никита Арбатский, который и так уже стоял одной ногой в могиле, подковылял к калитке и поднял сугубо бытовую тему:

– Мы тут уже давно сидим, начальник. На дальняк бы…

– Туалета не будет, – отрезал Собакин и, предваряя дальнейшие вопросы в данном направлении, уточнил: – Воды – тоже. Еды – сами понимаете. Кто хочет жить, пить, ср… и сс… – извольте сотрудничать со следствием.

Никита тяжело вздохнул, перевел взгляд на труп Экипидора и разинул было рот.

– Труп будет лежать здесь! – перехватив взгляд старого вора, отчеканил Собакин. – Будет лежать до тех пор, пока последний вор не сдаст свою «белую» тему. В ваших же интересах расстараться, чтобы этот момент наступил как можно быстрее. Потому что вас много, а следственная группа не резиновая. И те, кто не успеет, ровно через двадцать четыре часа лягут рядом с этим трупом.

Все, вопросы больше не принимаются. Время, кстати, семнадцать ноль две, так что, господа воры, блатные и приблатненные, желаю удачи…