Маска бога - Ходжилл Пэт - Страница 70

— И она носит… Костяной Нож.

Бренвир замерла недоуменно:

— Что, такая вещь действительно существует? Я думала, это всего лишь Законная Ложь. Без обид, певица.

— Ничего. Но многое из того… что мы считаем выдумкой… позднее… может оказаться правдой… даже Карающий… Тот, Кто Разрушает… Третий Лик бога.

— Тир-Ридан? После стольких лет появиться на нашем веку? И ты думаешь, что эта девочка… Нет. Не может быть. Где тогда остальные два? Ответь!

— Еще не созрели, — предположила Кирен. — Или, ох, возможно, нормально достигли совершеннолетия, не подозревая о том, кто они, а тем более не готовые принять реальность. Карающий при любом раскладе приходит первым. Темный Порог должен быть побежден прежде, чем случится что-либо еще.

Рука изменила почерк.

— Тетушка Тришен говорит: «Помни, главная цель Кенцирата — произвести Тир-Ридан, а затем не уничтожить их до того, как они возвеличатся. Все остальное второстепенно».

— Все ли? — Матрона Брендана встала и зашагала по комнате. — Вся наша долгая история, наши злоключения и бедствия только лишь ради такого конца?

— Никто не говорил… что наш бог… честен.

— Я все еще не понимаю, — сказала Кирен. — Даже допуская, что все предположенное правда (порочный круг получается, а?), что можем решить мы четверо?

— Прежде… появлялись… ложные карающие.

Бренвир резко остановилась:

— Что?

— В любом случае это теория. — Кирен наблюдала за внезапно насторожившейся певицей-мерлогом. — Часто находились шаниры-разрушители: случайно Связующие, жнецы душ, те, кто проклинает, некоторые из них причиняли великий вред, возможно, потому, что под рукой не было равного им созидающего или целительного шанира для поддержания равновесия. Думаю, либо Джеймсиль, Плетущая Мечты, либо Геридон были карающими, или даже они оба. Мастер был одержим идеей бессмертия, а это, вкупе с сохранением, предполагает потерю личного баланса. Вдобавок он, кажется, не был способен зачать ребенка, возможно даже страдал мужским бессилием. Некоторые историки спорят, говоря, что, если бы его люди осознали, кем он был, и поступили бы с ним соответственно, Падения бы вообще не случилось.

Бренвир бессознательно подхватила гобелен и теперь укачивала его на руках.

— Ты имеешь в виду, что ложных карающих необходимо убивать? А если они разовьются прежде своих созидающих и охраняющих двойников, как можно определить, кто настоящий, а кто фальшивый?

— Хороший вопрос — Кирен все еще следила за Золой. — Возможно, наши суровые испытания длились так долго из-за того, что мы уничтожали истинных вместе с ложными, если допустить, что за время существования нашего народа потенциальные карающие появлялись не раз. Даже если Норф такова, она будет всего лишь одним из них до тех пор, пока не появятся остальные два, а пока — равновесия нет по определению. Как и Геридон, она может пытаться балансировать, свершать действия сохранения и созидания, хотя я очень сомневаюсь в результатах. Это то, о чем ты подумала, Зола?

И вновь певица не дала прямого ответа:

— По легендам… истинный Карающий… может быть убит… только другим кенциром. Опаснее всего… для него или для нее… двое других из Тир-Ридана. Но другие проверки… тоже действуют. Я предлагаю… применить их.

— А если Норф окажется фальшивым? — спросила Бренвир.

Зола промолчала.

— Да хранят нас предки, — выдохнула Кирен. — Почему мы? Почему сейчас? — Ее рука дернулась и стала писать: «Потому что когда Гора Албан вернется домой, предмет обсуждения ускользнет из женских рук. А мужчинам нельзя доверять такие решения».

Зола кивнула:

— Кендары сказали бы… что это не их дело.

— А высокорожденные — то, что ты уже огласила раньше, матрона. Если Норф — Карающий, она — бунтарь. Лорды попытаются избавиться от нее ради собственной защиты. Во имя бога, в Кенцирате «некоторые вещи необходимо разрушить», хотя бы из мести; но можем ли мы довериться по крайней мере Торисену?

«Нет», — написала рука.

Кирен нахмурилась от такой страстной категоричности, дожидаясь объяснений. Вместо этого после долгой паузы она получила каракули, машинально нарисованные человеком, чье внимание витало где-то далеко. За зигзагами последовали три коротких слова, немедленно зачерканные. А затем — приказ, подчеркнутый жирной линией: «Держитесь подальше от его-ее-их дороги», и короткий знак окончания послания.

— Дивно! — воскликнула Кирен, позволив карандашу выпасть из пальцев. — И о чем это все?

— Как бы там ни было… все оставлено… на наше усмотрение. Мы теперь… сами по себе.

«А ведь певица, кажется, довольна», — подумала Кирен.

— Гм. Говоришь, надо решать. Полагаю, ты свое мнение составила уже давно. Ты хочешь испытать Норф и предполагаешь, что она не пройдет проверки, не так ли? Почему?

Зола помедлила:

— Эта особа… рождена скитаться… в тенях, — глухо сказала она наконец. — На ней… отпечаток Тьмы.

Бренвир ухмыльнулась:

— И это говоришь ты, мерлог.

Зола откинула капюшон. С ним упали и пряди желтых волос — немного их осталось на высохшей голове. Солнечный свет, погрузивший лицо в тень, выставил напоказ костяные заплатки — обнажившийся череп.

— Да. Я. Кто же… может знать лучше?

Матрона, дернувшись, отвернулась, обхватив покрепче сверток, словно защищая его.

— Какая гадость! — прохрипела она заплетающимся языком и, пошатываясь, вышла из комнаты.

Зола вернула капюшон на место.

— Она все еще вольна сама решить что-то относительно Норф, — заметила Кирен. — Ты не собьешь ни ее, ни меня.

— Ты выскажешься… наперекор мне?

Кирен снова ощутила, как давит на нее темнота. Ее детство закончилось, когда она осознала, что подобное зло может обрушиться на любого, даже на старого друга. Девушке не хотелось думать о Тенях, которые в конце концов неминуемо проглотят Золу. Только огромная физическая и духовная сила позволила певице продержаться так долго. Кирен отказывалась верить, что проникновение смерти уже необратимо.

— Не наперекор, — медленно ответила она. — Испытай ее, если должна. Я предпочла бы иметь дело с фактами, а не с теориями. Ты говоришь, что она шанир. Хорошо, я принимаю это. Остальное лишь гипотезы. Но даже у шанира Норф должна быть свобода выбора, а если ее запереть в курятник матрон… Мое решение — исследовать возможности. Что бы там ни утверждала тетушка Тришен, наверняка Торисен не станет возражать против разумной альтернативы.

Но когда она встала и разум уже заняли мысли о том, кто что должен ей в обмен на информацию, взгляд упал на блокнот и те три вымаранных слова, которые Матрона Ярана, несомненно, совершенно не намеревалась писать: «Разящий Родню обнажен».

Глава 5

Бренвир шагала по залам Горы Албан с Эрулан на руках. Она была очень расстроена, что огорчало ее еще больше.

С детства Брендан знала, что она берсерк и тот, кто проклинает, и гордилась, что научилась контролировать темные следы в себе. Лишь эта холодная гордыня, обязательства перед своим Домом и Эрулан позволили ей жить, примирившись со своими особенностями и не думая о том, что она сделала еще ребенком. После смерти Эрулан существование Бренвир стало мучительно гнетущим, но (благодаря тренировкам Адирайны и покладистости брата) она все еще держала себя в руках.

А потом в ее жизни вновь появилась Норф.

И теперь…

Бренвир верила в бога своего народа — а как она могла не верить? — но не как в активную силу ее мира, куда меньше, чем в себя. Как многие кенциры, в отсутствии доказательств обратного, она почти убедила себя, что древние пророчества всего-навсего сказки певцов, и с радостью думала о них только так, ведь в таком случае быть шаниром — это все равно что иметь склонность каждый день ронять тарелки или гулять по ночам по крышам домов — неудобно и потенциально опасно, но управляемо. Но «карающий» предполагает божественное вмешательство, копошащееся в тебе, использующее тебя… как, возможно, оно всегда и пыталось? А если эта выскочка Яран права? Всю жизнь Бренвир положила на то, чтобы контролировать силу, которая в конечном счете будет вертеть ею?