Маска бога - Ходжилл Пэт - Страница 60

— Ты очень похожа на него. Достаточно, чтобы привести меня в замешательство, когда ты впервые ступила на наблюдательную площадку. Но он, насколько я знаю, все еще в Котифире, тогда как Джеймс…

— Джейм.

— …тогда как Джейм находится (или находилась) в Готрегоре. Тетушка Тришен рассказала мне, как скрежетал зубами Женский Мир при твоем исчезновении.

Джейм вспомнила матрону Ярана, невозмутимо поприветствовавшую ее при прорыве через подвал Готрегора. Так вот кого напомнила ей своим самообладанием эта молодая женщина!

— Тетушка? — повторила она осторожно. «Видимо, я что-то упустила. Кто же это?»

— Точнее, я ее правнучатая племянница.

Она открыла дверь и жестом пригласила Джейм в комнату с высокими сводами, заставленную полками. На них покоились обрывки свитков, пергаментов и манускриптов, которые ученым удалось прихватить с собой при бегстве из Дома Мастера в ночь Падения. Однако куда большее сокровище представляли собой воспоминания летописцев и певцов, так что каждый из учеников, чтобы заслужить балахон, должен был запомнить текст своего учителя. Данная практика продолжалась. Многие из вынужденных остаться здесь прошлой зимой были теми, кто еще не нашел того, кому они могли бы передать свое знание.

Жур заворчал. Сперва его чувствами, а затем и своими Джейм учуяла что-то тошнотворно-сладкое, что-то гниющее.

В дальнем конце комнаты стояли стол и кресло, черные на фоне льющегося из окна сияния предвестий. Из-за стола медленно поднялась темная фигура и поклонилась.

— Лордан, — прошелестел хриплый шепот.

Вошедшая тоже склонила голову, приветствуя:

— Певица Зола.

Джейм отшатнулась, прижавшись спиной к закрывшейся двери. Теперь она узнала запах. Та, другая, посмотрела на нее.

— Эй, в чем дело?

— Ее укусил… мерлог… как и меня, — вновь прохрипел голос из тени. — Но она… не умерла… от этого.

Джейм отдернула руку от предплечья, на котором остались отметины человеческих зубов.

— Откуда ты узнала?

— Мерлоги знают то… что касается… мерлогов.

— Прошу прощения, — обратилась к Джейм молодая летописица. — Мы так привыкли к Золе, что я не сообразила, что она может растревожить тебя.

«Мы в одной комнате с говорящим трупом, а никто и не предполагал, что я могу взволноваться?»

Хотя, возможно, этого и не должно было бы случиться. Все слышали о певице Золе, которая помогла Торисену избежать ловушки Каинрона в Тентире и затем отправилась с ним и Войском на юг. Ее убило заражение от укуса мерлога, полученного в Белых Холмах, и три дня прошло, прежде чем кто-то понял, насколько серьезны ее повреждения. Но если бы не это, она наверняка погибла бы от ран, прикрывая спину Харна-Удава у Водопадов. Боевая песнь, которую она сочинила после, глядя на мертвых и умирающих, была тем, о чем в Женском Мире лишь перешептывались.

Джейм знала все это. Кроме того, мерлоги вышли из таких частей Ратиллена, как Гиблые Земли, где Темный Порог лежал совсем низко над поверхностью. Их природа отражала то царство теней, в котором перемешано одушевленное и неодушевленное, где жизнь и смерть слились воедино. Как можно доверять кому-то столь… испорченному? Потом разум перепрыгнул обратно, к тому, что только что сказала Зола.

— Певица назвала тебя «лордан», — обернулась она к приведшей ее сюда девушке. — Но разве так не называют наследника. Дома?

— Правильно, — ответила та, улыбнувшись. — Я ведь не представилась, не так ли? Меня зовут Кирен.

Глава 4

Улыбка Кирен стала шире. Норф выглядела иллюстрацией в азбуке к слову «изумление».

— Но… но… но этого не может быть! Ты же женщина!

— Как я сказала твоему брату: формально, пока я еще несовершеннолетняя. И потом, ничто в Законе не препятствует моему приходу к власти, если мой Дом и Верховный Лорд утвердят меня. Торисен еще не согласился, но, думаю, способен на это. А что до Яранов, дядюшка Кидан уже так пресытился игрой во временного лорда, что считает дни, когда он сможет наконец вернуться к собственным исследованиям.

Норф потрясла головой, видимо пытаясь очистить мысли:

— М-да. Я смущена. Если четыре обязанности леди-высокорожденной — покорность, сдержанность, выносливость и молчание, то подходит ли этому списку управление?

— Есть Закон, — безмятежно сказала Кирен, — а есть традиции.

Зола пошевелилась. Кирен почти слышала, что подумала ее старая подруга: «Следи за тем, что говоришь». Но Норф уже составила свое мнение:

— Если Закон не мешает тебе править, возможно, не стоит требовать от нас, всех остальных, и прочих вещей.

Ты хочешь сказать, что я убивалась целую зиму из-за каких-то условностей? И так делают все те девочки в Женском Мире? Во имя Порога, почему?

— Нужна матрона, чтобы объяснить это, — ответила Кирен, думая, что тетушка Тришен была права: соображать эта девушка умеет, мозги у нее есть. — То немногое, что я знаю, получено из независимых исследований. Я не посвящена в тайны Женского Мира.

— Эти чертовы тайны! — взорвалась Норф. — Держу пари, они ничего никому не расскажут о разнице между законами и обычаями, пока не натренируют детей так, что те и представить себе не смогут, что можно жить иначе. У меня в Готрегоре была такая вот учительница вязания. Ох как это умно — ловить их столь юными. А в каком возрасте кто-нибудь решился бы рассказать мне — или это тот уровень секретности, которого мне никогда не разрешили бы достичь?

Кирен подумала, что она наверняка права. Для Женского Мира было бы опасно иметь кого-то столь независимого и обладающего таким знанием, но теперь оно у нее есть, причем ключ протянула сама Кирен. Хоть матрона Ярана и ученая, но вряд ли она будет очень довольна.

— Тетя предупреждала меня, что ты рождена, чтобы разрушать головоломки, — печально сказала она.

Норф взглянула сердито:

— Некоторые вещи необходимо разрушить.

Зола снова шевельнулась. Кирен решила бы, что певица напугана, если бы, конечно, та не была мертва.

— Не… все, — каркнула она. — Даже… не все… обычаи.

Норф зло покосилась на нее.

— Но ты-то сломала массу их, — сказала она с вызовом Кирен.

Кирен пожала плечами:

— Я Яран. У нас свои традиции, в которые входит не посылать девочек против их желания в женскую школу Готрегора. Слова «учебный план» для меня — это пустой, скучный звук. К тому же с тех пор, как моя мать-Рандир умерла, рожая меня, я стала подозрительной, возможно непригодной для продолжения рода. Яраны и без того не популярны среди других Домов. Мы слишком… необычны. Так что матрона позволила мне идти своей дорогой. Сейчас, когда мой Дом выбрал меня наследником, для меня что-то может измениться. Но ты Норф, у вас свои обычаи. Неужели никто не рассказывал тебе о них?

— Женский Мир сообщил мне о моем Доме так мало, как только мог, — горько ответила она. — Мне даже не назвали имен с мертвых флагов старого зала, чтобы я могла отдать должную дань уважения предкам. Они сказали, что обучить меня должна матрона Норфа, только вот последнюю зарезали убийцы тридцать четыре года назад. Это была Кинци, моя прабабушка. Видишь, я немного разузнала, даже вопреки Женскому Миру.

«Более чем немного», — сухо подумала Кирен.

Невежество — это слабость. Она понимала, почему матроны не хотели наделять силой девочку таких кровей, которой они намеревались манипулировать в собственных целях. В принципе она не считала, что людей можно использовать или утаивать знание, как не верила и в игры «ты — мне, я — тебе», которыми так наслаждались ее старшие коллеги. Но на практике… насколько безопасно быть откровенной с кем-либо столь остро вызывающим конфликты, с тем, кто, как она чувствовала, далеко не полностью открыт перед ней?

— А что… говорил тебе… брат? — внезапно спросила Зола.

— Слишком мало.

— Возможно… у него были… причины.

— То есть?

До сих пор Норф пыталась игнорировать певицу-мерлога. Теперь они смотрели друг другу в лицо: черный силуэт напротив разгорающегося рассвета и фигурка в черной одежде и маске — два кусочка тьмы. Кирен почувствовала, что попала между двух сил, которых не в состоянии понять. Она заметила, что даже барс попятился.