Гентианский холм - Гоудж Элизабет - Страница 23

Стелла медленно кивнула:

— Да. Вы хотите сказать, что моя мама будет счастлива, если счастлива я?

— Это я и имел в виду. И этот Захария Мун и все остальные несчастные бродяги тоже станут храбрее, если ты соберешь все свое мужество. Ты можешь подумать, что я рассказываю тебе сказки, но все это правда. Тебя высекли за то, что ты накормила маленького попрошайку?

Стелла и не подумала, что доктор заметит ее забинтованную руку. Но, конечно же, он заметил. Он всегда все замечал.

— Я сама попросила отца Спригга высечь меня, лишь бы не отменять наши уроки. Он не хотел этого делать, но потом сделал.

Доктор одобрительно кивнул Стелле и отцу Сприггу.

— Но Захария вовсе не бродяга и не попрошайка, — продолжала она.

— Тогда кто же он? — спросил доктор.

Он чувствовал, что таким образом сможет узнать что-нибудь об этом Захарии, таинственном мальчике с Луны, с которым маленькая Стелла хотела подружиться и которого она описала при помощи слов «нищий» и «попрошайка».

— Он оборван, но не всегда был таким. Он попросил у меня носовой платок, потому что просто не знал, что можно сморкаться без него, как это делает старый Сол. А попросил он еду потому, что у него живот прилип к спине от голода, вот он и попросил. Он не выпрашивал денег, а ведь попрошайки всегда просят именно денег. И ел он не так, как Сол или Мэдж, или даже как отец Спригг, он ел как вы. — Стелла внимательно оглядела доктора и затем кивнула. — Да, как вы.

— А как же сломанный нос, монокль и морщины?

— Нет, внешне он на вас совсем не похож. — Она задумалась, но быстро ухватила сходство. — Но ему можно верить. Ходж это сразу понял, перестал ворчать и завилял хвостом, но мне кажется, что я и сама бы быстро поняла это, даже если бы Ходжа и не было рядом. С такими людьми, как вы и Захария, ничего не страшно.

Доктор снял шляпу в знак признательности за величайший комплимент из всех, которые только может сделать леди. Теперь он считал, что знает о Захарии достаточно, чтобы настороженно относиться к этому неудачливому молодому человеку, с которым он все больше и больше хотел познакомиться. Внезапно доктор изменил тему разговора.

— И, моя прелесть, больше никаких сожалений. То, что заставляло страдать твою мать — в прошлом. Она счастлива там, где она сейчас, и ее порадует твое счастье. А что касается Захарии, то, похоже, что он исключительно одаренный молодой джентльмен, способный в совершенстве владеть собой, требуя у юной леди еду и носовой платок. Он, без сомнения, рано или поздно объявится снова, тогда я расскажу тебе, чем ты сможешь помочь… Вот и аббатство. Ты когда-нибудь слышала историю о том, как оно было построено?

Стелла подняла голову, тряхнула кудрями, и ее изумительные глаза загорелись в предвкушении очередной истории. Теперь бричка ехала среди полей, откуда видны были оленьи пастбища и дорога, вьющаяся между дубами и буками. Огромные деревья так и гнулись от морского ветра. Справа, среди рощ виднелась крепкая стена, которая сдерживала море во время яростных зимних штормов; а слева и спереди расположилось аббатство, надежно укрытое среди деревьев. Большой дом более поздней постройки был окружен старыми монастырскими строениями: сторожки, старый амбар, башня и руины собора с фруктовым садом за ним. В отдалении находилась часовня Св. Михаила, хорошо видимая с холма за садом…

Эта часовня особенно нравилась Стелле, словно давно принадлежала ей по праву.

— Однажды, — начал доктор в своей обычной манере, — во времена Ричарда Львиное Сердце, в этих местах жили юноша и девушка. Они любили друг друга. Его звали Хью де Бриер, и он был потомком нормандского рыцаря, поселившегося здесь сразу после Завоевания. А ее звали леди Эстер, и была она из рода Илшама, который жил в старом замке, недалеко от города Торкви.

Молодые поклялись друг другу в вечной верности, и он отправился в крестовый поход, а она уединилась в своей башне, в замке Илшама, глядя на море и молясь за счастливое возвращение возлюбленного. Но де Бриер был не единственным, кто любил леди Эстер, руки прекрасной девушки добивался еще один рыцарь по имени де Помероу, из замка Берри де Помероу, что стоял в лесах за хутором Викаборо. Правда, этот молодой человек был не такой надежный, как твой лунный Захария. Он также уехал в крестовый поход вместе с Хью де Бриером, но через год вернулся в Илшам с посланием для леди Эстер, доверенным ему де Бриером. Письма он, правда, не отдал, а вместо этого рассказал небылицу о смерти де Бриера от рук сарацин, и несчастная леди Эстер поверила ему. Мало того, этот де Помероу так преследовал ее своей страстной любовью, что год спустя она дала ему согласие, и они поженились.

— Ничего себе! — воскликнула Стелла негодующе. — А вам не кажется, что она должна была почувствовать, что это ложь?

— Частые молитвы и долгое ожидание помрачили ее разум, — сказал доктор, пытаясь оправдать леди Эстер. — Без сомнения, глупую девчонку и в лучшие времена нетрудно убедить в чем угодно. Однако я сказал, что она вышла замуж за де Помероу. Но в свадебную ночь в залив Торби вошел корабль и бросил якорь. На воду спустили лодку, и на берег с нее сошел прекрасный рыцарь.

— Хью де Бриер! — затаив дыхание прошептала Стелла.

— Именно. Он увидел яркие огни в замке Илшама и спросил рыбака, что это значит. Что он сказал, узнав обо всем, история не сохранила. Да и вряд ли его слова предназначались для ушей таких благовоспитанных леди, как одна моя кудрявая приятельница. Никто не знает точно и того, что случилось потом, но де Бриер видно был вспыльчивый юноша, и на следующий день тело де Помероу, с торчащим в нем кинжалом, было найдено в реке Дарт. Все это, без сомнения, очень печально и поучительно, но мои симпатии почему-то на стороне нашего неистового приятеля, а твои?

Стелла неистово кивнула.

— А леди Эстер вышла за него замуж?

Доктор тихо посмеивался.

— Ты бы, конечно, так и поступила, не правда ли, моя прелесть? Как и любая другая, сильная духом девушка. Но леди Эстер, видимо, была не только глупа, но и слаба. Она стала чахнуть и кашлять, а так как меня не было рядом, чтобы спасти ее, она вскоре умерла.

— А что сделал де Бриер?

— Как большинство горячих людей, которые сначала действуют, а потом думают, он очень скоро пожалел о содеянном. И сожалел об этом так часто, что ему стало мешать такое неудобное состояние души, как непрерывное раскаяние. Но будучи рассудительным молодым человеком, он не угас как несчастная леди Эстер, а решил сделать что-нибудь для искупления своего греха. Его родные места были полны невежественных людей, а рядом не было никого, кто бы учил их или помогал им во время болезней или несчастий. Много в тех краях было и воров, мошенников и таких же горячих голов, как он, слишком быстро готовых темной ночью схватиться за кинжал.

Чем больше де Бриер думал об этом, тем яснее ему становилось, что необходимо присутствие на его земле святого человека, который учил бы невежественных, ухаживал за больными, утешал страждущих и вселял в таких, как он, грешников, страх перед адом. Де Бриер был богатым человеком, кроме того, он привез из крестового похода несметные сокровища. И он решил построить монастырь и обеспечить его доходом.

Он очень удачно выбрал место — эти ровные зеленые поля около залива, и скоро работа закипела. В лесах застучали топоры, и все испанские каштаны были срублены для огромных балок крыши. А в каменоломнях грохотали каменотесы, вырубая камень для стен, по узкой, топкой дороге упряжки породистых лошадей тянули туда и обратно тяжелые повозки. Наконец все было построено: собор аббатства и огромный амбар, кельи для монахов и сам монастырь, библиотека и кухня, школа и больница. И весной тысяча сто девяносто шестого года поселился в нем первый аббат, Адам, с шестью белыми канониками Норбертинского ордена. Тело леди Эстер было погребено в ограде аббатства, а сам де Бриер стал монахом.

Вот клятва, которую он дал аббату: «Я посвящаю себя церкви Тора и обещаю изменить свое поведение и улучшить свою жизнь. Бедность, целомудрие и полное послушание вам, отец, и вашим приемникам, которых изберет Церковный совет, согласно уставу — вот отныне смысл и символ моей жизни». Очевидно, де Бриер действительно несколько изменил свое поведение к лучшему, поскольку никто больше не слышал, что бы он совершил хоть какое-нибудь убийство.