Варяжский десант - Горюнов Андрей - Страница 58

– Я вижу, сын Вулкана, твой дух далек от пути к смирению… Но ты, как никто другой, должен знать, что…

– А я и знаю, – перебил Барда Торхадд Мельдун. – Что воды у нас осталось на сто дней…

– На сто дней? – изумился Бард. – Почему же ярл Сигурд приказал выдавать воду всего лишь по полчерпака на день?!

– Потому что ее осталось на сто дней для одного человека. Только для одного! А нас сколько? Больше сорока! Мало? Придется еще поделиться водой с ярлом Бьярни: на его корабле скотина и лошади…

– Да, это так. Но что тебя расстраивает, мудрый Торхадд?

– Голод и жажда, Бард, больше ничего! Я – вольный человек, кэрл, шкипер, бонд, как говорят исландцы, а не презренный трэл, не раб…

– Это всем известно, сын Вулкана! Я тоже кэрл, а не трэл. И мне еще больше, чем тебе, хочется пить. Но что ж с того? Я надеюсь.

– Я тоже.

– Земля где-то близко, Торхадд. Я уверен. Уже два дня назад появились птицы. Это верный признак того, что земля где-то рядом…

– Да, это так, – согласился старый Торхадд. – Но может быть, справа, а может быть, слева по курсу. А мы идем мимо…

– Сегодня днем я видел собственными глазами проплывший туесок, корзинку…

– Ее потеряли люди Бьярни, или она упала с корабля Кальва…

– Нет! Она была сделана из редкого дерева, ну, у нас оно не растет… С белой корой дерево, знаешь?

– Береза…

– Ну да! Не рыбы же сплели эту корзинку, Торхадд? Где-то тут рядом есть люди…

– Может быть. Может быть, справа, а может, и слева… Там, сбоку, там… – Торхадд явно подтрунивал над молодым Бардом.

– Есть еще один признак, Торхадд Мельдун! Уже второй день прямо по курсу видно землю! Мы все хорошо видим берег. Невысокие горы на нем становятся выше и выше: он приближается. Попутный ветер нас гонит к берегу! Ведь ты не станешь возражать, Торхадд, что приближающийся берег служит верным признаком приближающегося берега?!

– Я не настолько глуп, чтобы оспаривать это, Бард. Но ты думай дальше того, что видят твои глаза. Ну, берег? Ну? Разве берег съешь или выпьешь?

– Где берег, там вода. Там и пища.

– И люди, Бард. И еще – люди. Корзинку из бересты сплели именно они. Но они, я думаю, делают не только корзинки. Я думаю, что у них есть также луки, стрелы, топоры и мечи…

– Ох-ох! – Бард покачал головой, изображая испуг. – Как говорит древняя пословица: «Испугал мечом варяга»! Ты что, Торхадд?!

– Я устал от крови, Бард. Боюсь, что мне давно уж пора в Хель, страну, куда улетают души тех, кто умер от старости или болезни.

– Ну что ты, Торхадд! Наше с тобой место – это, конечно, дворец Oдина, Валгалла, – чертог мертвых воинов, самый большой и красивый в Асгарде, ну, ты знаешь…

– Откуда ж мне знать? – добродушно усмехнулся Торхадд. – Я не был пока еще в чертоге мертвых воинов, тем более в самом большом и красивом… Да и не слышал толком о нем.

– О-о-о! – Бард даже зажмурился от удовольствия. – В нем пятьсот сорок просторных залов, в которых живут храбрые мертвые воины, павшие в битве с врагом.

– И все помещаются в пятистах сорока залах? Воинов по сто, поди, в каждом. Не густо у нас пока с павшими храбрецами… Свирепых дураков – хоть отбавляй, а умных храбрецов…

– То есть как? – удивился Бард. – В пятистах сорока залах, да по сто мертвецов в каждом?!.

– Для одной битвы, я согласен, даже многовато, но для всей истории… не впечатляет, нет!

– Их будет больше, когда все узнают, каково жить в Валгалле! Погибшие герои едят там мясо огромного вепря Сэримнира…

– Во всех пятистах сорока залах? – ехидно хмыкнул Торхадд.

– Конечно! – ничуть не сомневаясь, подтвердил Бард. – Сэримнир – огромный вепрь! Его каждый день режут и варят, а на следующее утро он вновь оживает точно таким же, как и был.

– Неплохо, – согласился Торхадд.

– Мало того! Храбрые мертвые воины пьют в Валгалле крепкое, как старый мед, молоко козы Гейдрун, которая пасется у вершины ясеня Игдразиля, обгладывая его ветви и листья, и дает столько молока, что его хватает всем жителям Асгарда, а не только обитателям дворца Одина. Здесь же в промежутках между пирами погибшие герои сражаются друг с другом, чтобы не потерять форму.

– Зачем им следить за своей формой, если они уже… тогo… погибшие?

– Это военные учения перед Рагнареком, наступающими Сумерками Богов, перед концом света…

– О, рыжебородый Тор! – сморщился Торхадд Мельдун. – Так смерть, выходит, – это еще не конец?! В царстве мертвых еще накормят вепрем, а затем и на конец света пригласят, на Сумерки Богов! Вот дела!

– Не так-то плохо, мудрый, в Валгалле! – обиделся Бард. – На пирах тебе там будут прислуживать валькирии – девы войны.

– «Дева войны» – уже смешно, – грустно кивнул Торхадд. – Ты, видно, не был ни на одной войне, мой юный друг. «Дева войны…» – повторил старый шкипер и расхохотался. – Надо ж такое придумать! Сколько же тыловых крыс взялись последнее время саги слагать, – ужас просто! Не продохнешь от вранья!

– Это не вранье! Дева войны – валькирия – это окрыленная прекрасная дева, вооруженная мечом, которая забирает в Валгаллу душу погибшего в бою воина, а потом – все, что хочешь…

– Все, что хочешь, – это если забыть, что она с мечом! – подчеркнул Торхадд, подмигивая.

– Неужели ты раньше ничего не слышал о загробном мире?

– Конечно, слышал, Бард. Просто хотелось еще раз послушать. За разговором реже приходит на ум мысль о еде и питье.

– Но если ты все это слышал уже много раз, то почему ты ничему не веришь, над всем насмехаешься, Торхадд Мельдун?

– Отвечу. Это очень просто. Я так всю жизнь делаю. Если предполагать худшее и ничего не брать на веру, то у тебя в жизни не будет неприятных сюрпризов. Наоборот, будут только приятные новости. Только! И никаких разочарований!

– Как это? – не понял Бард.

– Например, я собрался ловить рыбу. Так? Так. Что я сразу говорю себе? Ты ничего не поймаешь, старый дурак. Тебя самого поймает водяное чудовище и сожрет без вредных для себя последствий. С этими мыслями я иду рыбачить. И что же? Водяное чудовище не явилось во время лова. Уже удача! Даже если я сам ничего не поймаю, мне уже повезло. Так? Так. Но как же я ничего не поймаю? Не такой я уж старый и не столь уж глупый. Мне еще хватит ловкости и смекалки, чтоб наловить корзину сельди. Подумай, Бард, какая радость: живой остался и с уловом! Вернувшись домой, можно и медку принять по этому поводу, возблагодарив Улля, бога охоты и рыболовства, – сына богини Сив, пасынка Тора.

– Я понял тебя, Торхадд! Ты просто боишься мечтать!

– Нет, я не хочу разочаровываться, только и всего. Когда я был молод, я был горазд на выдумки так же, как ты сейчас. Мне ничего не стоило застилать глаза окружающим и себе самому радужными картинами…

– Трудно представить тебя, Торхадда Мельдуна, сына Вулкана, сочиняющим радужные картины…

– О нет, это совсем просто, мой юный друг! Далеко отсюда, в теплом краю гребцов, краю рус, у меня есть внучка. Знаешь, сколько выдумок я успеваю наплести ей от полнолуния до полнолуния? Больше, чем углов и дверей в пятистах сорока залах твоей Валгаллы! Когда на душе легко, каждый викинг становится великим поэтом, даже старые тощие медузы вроде меня.

– Верю, Торхадд! Если бы ты мог видеть, как засияли вдруг твои глаза, старик!

– Так бывает, – согласился старый шкипер. – Они сияют иногда. Но редко, все реже и реже…

– Расскажи мне одну из твоих саг, мудрый Торхадд!

– Не могу, Бард. Саги, предназначенные для ушей ребенка, не должны пачкаться во взрослых ушах.

– Сочини тогда что-нибудь для меня. Что ты можешь придумать о Чудесном Береге, к которому несет нас попутный ветер?

– О Чудесных Берегах я могу много поведать! – Торхадд помолчал, задумавшись. – Всю жизнь я водил корабли и к новым, и к старым Чудесным Берегам. Глаза мои давно уже устали от вида крови и сцен безудержных разбоев, а душа высохла, придавленная грузом несправедливых убийств и незаслуженных обид. Не знаю почему, но смерть очень любит гулять по Чудесным Берегам… По берегам… По всем Далеким Берегам…