Четвертый год - Каменистый Артем - Страница 35

— Да знаю я — на Земле охотился не раз. К дробовикам такие же турбинки на крупную дичь делают.

— Вот и хорошо. Дальность стрельбы пулями до ста пятидесяти метров. Картечью дальше чем на пятьдесят метров стрелять бесполезно. Заряжаются эти ружья с дула, на зарядку уходит примерно двадцать секунд, максимум до тридцати. Это самое скорострельное наше оружие. Еще пятеро вооружены крупнокалиберными тяжелыми мушкетами. Стволы у них двойные, укреплены проволокой и кольцами. Вес оружие очень приличный. Боеприпасы: девятимиллиметровая свинцовая картечь. Дальше пятьдесят метров стрелять тоже бесполезно, но один выстрел целую жменю свинца посылает. Страшная штука — если по толпе пальнуть. Заряжание казенное — тридцать–сорок секунд. Еще четыре человека таскают две четырехствольные картечницы. Это вроде наших пулеметов, вот только перезаряжаются очень долго. Зато один выстрел выпускает около килограмма крупной железной или свинцовой картечи. При стрельбе специальными зарядами дальность до восьмидесяти метров, если насыпью, то те же пятьдесят. Кроме того, на случай рукопашной, Добрыня выделил трех арков. Вот и все наши силы. У хайтов, вроде бы, около сорока бойцов. Раз ты с окрестностями знаком, то давай, выбирай место для засады.

Макс, немного подумав, неуверенно произнес:

— Да там открытая поляна лишь в одном месте, да и то кустарником густым окружена и буреломом со стороны болота. Я так понимаю, место нам надо открытое?

— Конечно. Это как и при стрельбе из лука — любая ветка помешать может.

— Ну, там поляна метров пятьдесят на сто, вытянута удобно. Но надо накрыть их там всех сразу, потому что если отступят в заросли, то легко нас обойдут с флангов. Ширина перешейка в том месте метров двести, три арка в тех дебрях прикрыть наши фланги точно не смогут.

— Попробуем. Мы в настоящем деле стволы эти еще не видели, но на учениях одним залпом мы могли бы и полторы сотни мишеней порвать.

Макс, вновь обернувшись к берегу, буркнул:

— Лучше бы Добрыня десяток лучников вместо арков дал. С ними мы без проблем бы их всех перестреляли при любом раскладе — даже гоняя по зарослям.

— Лучники это вымирающий вид, — ухмыльнулся Кабан. — Привыкай Макс к новой эре — эре огнестрельного оружия.

Не выходя из кустов, Кабан внимательно осмотрел поляну, и обернулся к Максу:

— Ты точно уверен, что они пройдут именно здесь?

— Я бы на их месте так и сделал. Смысла ломиться через бурелом и кустарник не вижу. Да и тропа ведет прямиком через поляну — звери и ваксы так же здесь веками ходят.

— Ладно. Поставлю всех здесь — будем надеяться, что эти гады топать прямо будут. И лук свой готовь: если триллы пойдут впереди, то тебе их брать придется, да и улепетывающих добивать будешь, тех, кто под картечь не попал. Наши стволы с меткостью не дружат, а заряжать их долго надо.

Макс впервые за этот день улыбнулся по–настоящему:

— Рановато, значит, ты нас, лучников, в вымирающий вид занес.

— Ну… иногда сгодитесь — спорить не буду. Готовься, они наверняка уже недалеко, уж до вечера точно появятся.

— Я всегда готов — ты лучше за своими самопалами проследи… стратег…

Стрелки без суеты, но быстро, расчистили среди кустов позиции, воткнули в землю рогатые подставки. Застучали огнива, потянулись дымки от фитилей. Макс, оценив скорость, с которой отряд изготовился к бою, мысленно их похвалил — недели тренировок даром не прошли. Хотя еще неизвестно, как все обернется. Не очень–то он доверял этому новому, неказистому на вид оружию. Особенно смешно выглядели крупнокалиберные мушкеты. Похожи на древние ручные пулеметы времен Первой Мировой Войны — ствол как полено.

Скосив взгляд на поляну, Макс напрягся — что–то здесь нечисто. Ветра нет, а ветка шевельнулась. Вот и верхушка куста качнулась, а следом показался долговязый трилл. Сжимая в руке дротик, настороженно осмотрел поляну, нелепо подпрыгивая, помчался вперед. За ним потянулись остальные метатели дротиков.

— Хайты! Мать вашу! Хайты! — просипел Макс.

— Пипец! — сплюнул Кабан. — Что–то они рановато, еле успели подготовиться. Без команды не стрелять, и заткнулись все!

Макс поспешно натянул лук, воткнул перед собой несколько стрел, одну наложил на тетиву, лишь потом взглянул на приближающегося врага.

Гонец не обманул — хайтов действительно было десятка четыре. Немного… да и вид у некоторых весьма неважнецкий. У Макса нехорошо заныло под ложечкой — не иначе как проклятое болото их так потрепало. На всю оставшуюся жизнь у него теперь рефлекс выработан — паниковать при слове «болото». Чертовы твари, и их чертов яд…

Тридцать раксов тащили поклажу — какие–то грязные мешки. Триллы трусили налегке, то останавливаясь, то вырываясь далеко вперед.

Кабан приглушенно произнес:

— Легкие мушкеты — огонь по задним раксам, тяжелые мушкеты и картечницы огонь по передним. Макс, триллы близко уже, и не все под залп попадут — добивай тех, кто останется. Раксов не тронь — пока они добегут до нас, мы перезарядить часть стволов успеем.

Макс, понимающе кивнув, выбрал себе трилла, отклонившегося далеко влево от линии движения отряда. Вот этот точно под картечь не угодит.

Внезапно парочка передних триллов, подобравшихся к засаде уже на полсотню метров, остановилась. Враги дружно уставились на скрывающихся стрелков, нехорошо задвигали носами.

— Они чуют дым от фитилей, или даже видят его, — тихо произнес Макс.

— Суки, — полушепотом выругался Кабан, и во весь голос проорал: — Огонь!!!

Тетива хлопнула по наручу, в кустах зашипел порох на затравках, следом загремели отрывистые хлопки выстрелов. Схватив вторую стрелу, Макс глянул в сторону противника, и выругался — густые клубы порохового дыма надежно укрыли врага. Мушкетеры лихорадочно перезаряжали оружие, из лекции Кабана Макс помнил, что теперь все это воинство на несколько десятков секунд выведено из строя. Настала пора лука, но в этом дыму разве что увидишь.

В бою секунда кажется вечностью, вот и сейчас Максу показалось, что прошло не меньше минуты, прежде чем стало проясняться, хотя на деле и пяти мгновений не минуло. Рассмотрев поляну, охотник не сдержал потрясенного возгласа — отряд хайтов перестал существовать. Раксы кучами валялись или ползали вдоль тропы, чуть ближе замерли долговязые тела, лишь парочка триллов осталась на ногах, да и те от ошеломления застыли на месте.

Сняв одного, Макс, подхватив очередную стрелу, выскочил из зарослей, выстрелил последнему стрелку в грудь:

— Готово!

Нет — рано. С десяток раненых, но все еще опасных раксов, завидев землянина, ринулись на него. Неизвестно, на что надеялись гориллы в этой самоубийственной атаке — скорее всего вид человека вызвал инстинктивную жажду убийства.

Из кустов вырвалась узкая струя дыма, расползлась в стороны облаком. Картечь с треском застучала по доскам доспехов, пятеро раксов покатилось по земле. Новый выстрел, и на ногах осталось всего трое. Следом грохнул нестройный залп, вновь все заволокло вонючим дымом, а когда прояснилось, люди увидели, что хайтов больше нет.

Арки вынеслись из кустов, и, нестройно горланя отрывистые слова своей боевой песни, принялись добивать раненых. Стрелки так же покинули свои позиции, сгрудились на краю зарослей, загалдели вразнобой, возбужденно обсуждая бой.

Не обращая ни на кого внимания, Макс дошел до ближайшего тела ракса, пнул ногой. Туша безвольно колыхнулась — явный труп. Да и как тут не быть трупом, если грудью принял штук пять картечин. Вытащив из–под тела грязный кожаный мешок, Макс развязал его, вытряхнул на землю увесистое содержимое. На траву ляпнуло несколько лепешек мокрого ила, и выкатился шар из спутанного болотного мха. Охотник осторожно стрелой разворошил влажные нити, добрался до сердцевины — какой–то зеленоватый склизкий овал размером с крупный кокосовый орех. Стенки мягкие, будто резиновые, непрерывно пульсируют, такое впечатление, и то внутри лазит что–то живое. И это живое издает звуки — противные чавкающие звуки, и воняет оно… тошнотворно–кисло воняет…