Цифровой, или Brevis est - Дяченко Марина и Сергей - Страница 32

Он осекся. Баффи смотрела на него холодно, отстраненно, будто из-за каменной стены:

– Значит, так. Мне не надо помогать. Никому ничего не надо говорить. Если скажешь – ну тебе виднее. Я молчать не буду. Все расскажу родителям: о том, как ты застрелил Марьяну. О том…

Она замолчала – видно, сама услышала, как дико звучат со стороны ее слова. В лесу распевали соловьи – теперь двое. Под деревьями накапливалась темнота; приближалось время, когда сумерки выберутся из-под листвы и растекутся по лесу.

– У тебя родители кто?

– Инженеры, – отозвалась она неохотно. – Безопасность железнодорожных перевозок.

– Как тебя зовут вообще-то?

Она скривила губы:

– Баффи!

– Слушай, ты прирожденный геймер. Как так вышло, что ты раньше не играла?

– Мне книжек хватает, – она криво улыбнулась. – От монитора глаза болят. И вообще… фигня это. Убийство времени.

– Но тебе понравилось? Ты ведь в первый день играла лучше всех, первой создала персонажа…

Девушку передернуло так, что прыгнули плечи.

– Чушь. – Она тяжело поднялась. – Ладно, я переночую… там. В последний раз. Но завтра меня никто не удержит. А ты, – она вдруг резко обернулась, из глаз двумя фонтанами взлетели слезы, – оставь меня в покое!

Утром, в половине седьмого, он встретил ее у ворот лагеря. Некоторое время шел следом. Потом она устала и сбавила шаг. Потом согласилась, чтобы он понес ее вещи.

Рюкзак и сумка весили даже больше, чем он думал. В сумке, корешок к корешку, лежали несколько толстых книжек.

– Что ты читаешь?

Она не ответила. Шла, сунув руки в карманы голубой курточки, будто вообще не слышала вопроса. Так они шагали почти час; машины встретились всего дважды: грузовик повез продукты в лагерь. Проехал «Москвич»-развалюха.

– Я сказал им, что запрещаю тебе появляться в игре, чтобы они от тебя отцепились. Чтобы не заставляли, если ты не хочешь.

Она молчала.

– Я думал, если ты захочешь играть – дашь знать. Но мне почему-то казалось, что это не в твоем характере. Уступать кому-то. Уступать давлению.

Она ухмыльнулась.

Над лесом поднималось солнце. Близко за деревьями прокатил товарняк. Через несколько минут открылась станция – бетонная будка, узкий настил вместо перрона.

– Они там все посходили с ума, – сказала Баффи.

Арсен мельком на нее взглянул. Баффи тоскливо смотрела на дорогу:

– Родители меня не хотели пускать в этот лагерь, говорили – условия плохие. А мне как раз хотелось вот так, в деревянном бараке. Я никогда так не жила. Думала, будем ходить в походы с палатками, жечь костры. Место дикое, леса. И ребята как ребята. Разные, но в целом… интересные. Сначала. Познакомилась в первый день с парнем из первого корпуса, там у них совсем казарма, по шесть-восемь человек в комнате. Ржал, говорит, ужастики на ночь рассказываем, свечки жжем, здорово. Вообще, экзотика. С Марьяной подружились еще в автобусе… А потом случилось… вот это. Я выпала из игры, и, ты прав… У меня принципы такие – на давление не поддаваться. Я сказала, что не вернусь, потому что так сказала. Ничего, пока они играли, я цветы собирала, книжки читала на траве, думала, отыщу себе занятие. Но… в первые дни еще ничего… а потом…

– Что? – не выдержал Арсен.

Они уже подходили к станции.

– Они только и говорят… Кто кого застрелил, кто кого забил палкой. Как дети. Ну ладно… Они стали носить эти дурацкие кепки, еще с такой гордостью, знаешь… Но хуже всего… они ненавидят тех, из первого корпуса и из второго. Зовут «черепульками», «змеечервями», какие угодно клички придумывают. Руку подать чужому – ужас, ужас, смотрят как на прокаженных. А те так же смотрят на нас. О чем бы ни говорили – обязательно ввернут, что «черепульки» грязные, в грязных штанах, а «змеечерви» сифилис разносят…

Девушка запнулась. Быстро глянула на Арсена. Он слушал с каменным лицом.

– Ну играете вы, ладно! – Баффи говорила все быстрее. – Ну соперники! Ладно, убили кого-то в игре… Все равно что чьих-то солдатиков на столе повалили. Повалил он твоих солдатиков, а ты его куклу за это песком обсыпал. Но почему так… грязно? Глупо? Никакой же разницы, только номер корпуса! И цвет кепки дурацкой! Так нет же… Как соберутся после ужина – «Мы команда! Мы клан! Мы Ящеры!». Тьфу…

Они остановились под расписанием электричек. Ближайшая, восьмичасовая, должна была прийти через пять минут.

– А я сперва пыталась как-то говорить… С той же Марьяной. Она же нормальная девчонка! Она твоя одноклассница?

– Да, – сказал Арсен.

Баффи посмотрела на свои кроссовки. На самом краю перрона лежал кверху лапами дохлый жук-олень.

– Сейчас поезд придет, – сказал Арсен, чтобы прервать затянувшуюся паузу. – Ну… если по расписанию.

– Спасибо тебе, – сказала Баффи сквозь зубы. – Меня Ирина вообще-то зовут.

– Меня Арсен.

Она вдруг подняла голову:

– Ты в жизни мог бы выстрелить человеку в лоб?

– Думаю, нет. Думаю, это игра. Ну повалил он твоих солдатиков…

Вдали показалась серая морда электрички.

– Это другое, – Баффи, то есть Ира, насупилась. – Это… как виселицу устраивать для плюшевых зайцев. И чувствовать себя зашибись каким крутым судьей!

– Я так сделал для победы, а не ради амбиций. Не передергивай.

Электричка подкатывала ближе, подрагивал перрон под ногами. Поезд замедлял ход.

– В жизни я не видела гаже тусовки, чем в этом так называемом лагере, – пробормотала Ира. – И знаешь, что самое обидное?

– Что?

– Чувствовать себя дурой. Они-то счастливы. Такая дружба, такая команда, что прямо хоть песни сочиняй. Один за всех и все за одного. Им хорошо вместе. Они заняты настоящим делом, понимаешь, они за него жизнь готовы отдать не в игре, а в реале. А ты среди них стоишь, как пень, и думаешь: может, это я не прав? Может, влиться и затусить со всеми? Пойти наплевать в суп «черепулькам», разбить пару окон «змеечервям», обняться со своими и нацепить зеленую кепку? Может, тогда все будет классно?!

Она нервно засмеялась.

Электричка встала у перрона, – сквозь мутные окна было видно, что вагоны заполнены наполовину. Арсен сгрузил в тамбур Ирины вещи. Она переступила провал, отделяющий подвижную твердь от неподвижной, обернулась и махнула рукой:

– Спасибо.

Ее глаза теперь прояснились и оказались ярко-зелеными. Каштановые волосы, собранные в хвост, лежали на правом плече.

Двери электрички закрылись.

Он возвращался один, по совершенно пустой дороге. На обочинах в тени сосен росли высокие цветы, похожие на выкрашенные акварелью ромашки. Не садовые, с мягкими стеблями, с тяжелыми нежными головками, – нет, это были поджарые дикие цветы на крепких стеблях, повидавшие многое, еще в раннем отрочестве проломившие асфальт…

Он посмотрел на часы – без четверти восемь. Отец в такое время обычно завтракал. Сегодня четверг, будний день.

– Привет, папа, – сказал Арсен в трубку. – Доброе утро!

– Ого, как рано! – отец обрадовался, от этой искренней радости у Арсена немного отлегло от сердца. – Ранняя птичка ловит червячка! Что ты делаешь?

– Иду по лесу. Гуляю перед завтраком.

– Здорово! Когда у вас там закончится эта штука? Мы с мамой соскучились, сил нет!

– Да скоро, чуть больше недели. Ты скажи, что там ваш системщик? Который все диски отформатировал?

– Ничего, – сказал отец, и голос его изменился. – А почему ты спрашиваешь?

– Просто случай… запоминающийся. Я запомнил.

– Это он счеты свел, – голос отца сделался теперь тяжелым, вязким. – Такой оказался… скотина. Он на другую работу устроился, как теперь выяснилось, и решил напоследок счеты свести с нашим шефом.

– Да ну?!

– Да вот так. Что теперь делать, непонятно. Шеф ищет способ как-то его прищучить. Но ты себе этим голову не забивай… Погода-то какая держится, а?

Они поговорили несколько минут, потом отец спохватился, что опаздывает на работу. Арсен спрятал телефон в нагрудный карман тенниски. Неясное темное пятно маячило на краю сознания и никак не уходило. Отвратительна история с мстительным системщиком, но история с домохозяйкой, в неведении форматирующей диски, вообще ни в какие ворота не лезет…