Аттракцион любви - Лейкер Розалинда - Страница 67

Когда садовник пришел в следующий раз, он был неприятно удивлен, что место в саду, которое он наметил для других растений, уже занято люпинами.

– Если люпины приживутся, – сказал он, – они расползутся по всему саду, мадам, и избавиться от них будет дьявольски трудно.

– Хорошо-хорошо, мы подумаем, что с ними делать, когда они зацветут на будущий год, – примирительно сказала она.

Каждый день Лизетт что-то делала в саду. С наступлением июня она ежедневно обрывала отцветшие цветки с розовых кустов. Вечером с лейкой в руках проверяла, не высохла ли земля после жаркого дня, и с детской радостью представляла лицо садовника при виде клумб, очищенных от сорняков. Он частенько жаловался прислуге, что мадам оставляет ему возможность только косить лужайку.

Работа в саду оказывала на Лизетт благотворное действие – во всех отношениях. Когда она копала, сажала, поливала или стригла растения, то забывала обо всем на свете, испытывая что-то вроде эйфории. Она словно отключалась от всего, что раньше бередило ее душу. Через некоторое время даже начала общаться с людьми, но только с самыми близкими и старыми друзьями. Мадам Люмьер с облегчением отмечала, что у Лизетт уже нет того жуткого погасшего взгляда, которым она смотрела на мир после приезда в Лион.

Лизетт не сразу возобновила свою литературную работу. Она бралась за перо только раз в неделю, когда надо было написать очередное дежурное письмо Даниэлю. Он уже давно перестал спрашивать ее о возвращении домой. Обходя эту тему, она лишь писала, что еще не готова к отъезду.

Лизетт тревожило теперешнее положение во Франции, над которой нависла угроза войны. Она жадно прочитывала все газеты. Слухи о войне бередили общество. Кайзера в прессе изображали в виде монстра и людоеда, грозящего Европе войной. Ни для кого не было секретом, что германская армия в последнее время выросла до гигантских размеров. В Лионе, как и во всей Франции, была объявлена тотальная мобилизация резервистов. Проходя по улице, Лизетт видела марширующих людей в военной форме, среди которых было много совсем еще молодых людей, почти мальчиков.

Лизетт пока не думала возвращаться в Англию, словно корни, которыми она глубоко вросла во французскую землю, крепко держали ее здесь. Она понимала, что очень огорчила Даниэля, не приехав на открытие его нового большого кинотеатра, но верила, что все прошло хорошо. Старый лионский дом стал для нее пристанищем, с которым она не могла расстаться. Прошел еще месяц, а от Даниэля не было ни одного письма.

Однажды утром почтальон принес письмо от Джоанны, которое совершенно ошеломило Лизетт и полностью нарушило ее душевный покой. Она не была готова к тому, что ей пришлось прочесть. Джоанна писала: «Тебе необходимо как можно скорее вернуться домой. В последнее время Даниэля постоянно видят в обществе привлекательной женщины примерно его возраста. Говорят, она даже поселилась в его доме! И кто посмеет его упрекнуть, когда ты месяцами не появляешься дома и не подаешь никаких признаков, что хочешь вернуться к мужу? Неужели между вами все кончено? Если нет, тогда не медли ни одной минуты, Лизетт! Если ты еще любишь его, немедленно возвращайся в Англию, пока не поздно!»

Письмо выпало из рук. Лизетт была оглушена известием. Джоанна никогда бы не написала такое письмо, если бы не знала, что у Даниэля появилась другая женщина. Лизетт и раньше спрашивала себя, не изменяет ли ей Даниэль – при всей его любви к ней – во время своих многочисленных разъездов? И всегда отметала такие мысли, совершенно уверенная в нем, хотя прекрасно понимала, что многие хорошенькие актрисы любой ценой стремились сниматься в его фильмах. Она не могла не признать, что Даниэль с годами стал еще мужественнее и привлекательнее. И вот теперь нашлась опытная интересная женщина, которая сумела проникнуть в его жизнь. А может быть, и в его сердце?

Услышав тяжелый страдальческий вздох, Лизетт вдруг догадалась, что он вырвался из ее груди. Она вспомнила, что Джоанна когда-то давно советовала ей не привыкать, не «прирастать» к лионскому дому, чтобы он не стал для нее важнее всего на свете. Тогда Лизетт посмеялась над словами подруги, не прислушалась к ее доброму совету, как это было и в случае с Филиппом. И вот теперь на карту поставлен ее брак с Даниэлем. Нет! Этого нельзя допустить! Она готова продать дом! Это ее прошлое. А ее настоящее и будущее связаны только с Даниэлем! Если она сумеет спасти его!

Ни минуты не медля, Лизетт вскочила со стула и позвонила в колокольчик. Служанка явилась тотчас же.

– Я возвращаюсь в Англию! Сегодня же! Сейчас!

– Что прикажете упаковать, мадам?

– Ничего. Приготовьте только мое дорожное платье из серого шелка!

Неужели это случилось только сегодня утром? Казалось, прошла целая вечность, и она уже опоздала. Та женщина, возможно, уже заняла ее место, она сама освободила его – своим долгим отсутствием. Такие мысли бродили в ее голове, когда, сев на экспресс из Лиона в Париж и сделав пересадку до Кале, Лизетт пересекла Ла-Манш.

Взяв от вокзала такси, она направилась в сторону дома. В Лондоне уже сгустились сумерки, на улицах зажгли фонари. Впереди ее ждало тяжелое испытание. Сможет ли она спасти свой брак от той, которая так неожиданно вторглась в ее жизнь? В последнее время Лизетт даже не думала, как сильно любит Даниэля. Теперь она почувствовала, что так же неистово, как в юные годы. Письмо Джоанны заставило ее вернуться к действительности, вселив в нее решимость, во что бы то ни стало вытеснить эту женщину из его жизни, исправить свою ошибку. Только бы не опоздать! Сжав кулаки, Лизетт нетерпеливо хлопала себя по коленям, когда машина застревала в уличной толчее.

Наконец она подъехала к дому. Почти во всех окнах горел свет. Выйдя из машины, окинула взглядом весь дом. Как она могла так надолго оставить Даниэля одного! Казалось, она, наконец, очнулась от долгого сна, а теперь ей предстояло пережить наяву этот кошмар. Толкнув кованую железную решетку ворот, Лизетт прошла по дорожке, ведущей ко входу в дом, и позвонила, хотя у нее в кармане лежал ключ. Но вот так нагрянуть, свалиться как снег на голову – нет, она не могла себе этого позволить! Она не хотела смущать Даниэля и эту неизвестную женщину своим неожиданным появлением – это было бы неприятно для всех. Чего бы это ни стоило, нужно сохранить лицо и достоинство. Дверь открыл незнакомый слуга.

– Мистер Шоу дома? – спросила Лизетт.

– Да, мадам. Как прикажете доложить?

– Я миссис Шоу, – сказала она и, не обращая внимания на его удивленный взгляд, вошла в дом. – Вы здесь недавно? А что случилось с Ричардсоном?

– Он уволился, мадам. Мое имя Дженкинс. Мне доложить о вашем приходе?

– Да, Дженкинс. А где сейчас находится мистер Шоу? Лизетт сняла перчатки и шляпу, давая понять, что она здесь хозяйка.

– Он в гостиной вместе с гостьей.

Лизетт напряглась.

– Это та леди, которая сейчас живет в нашем доме?

– Да, мадам.

Оглядев себя в зеркале, она машинально поправила прическу, немного сбившуюся под шляпой. Да, все выглядело так, как описала Джоанна: Даниэль привел в дом любовницу. Но сначала она должна убедиться во всем сама. Только застав их вдвоем, она сможет выдворить ее из дома, а потом надо думать, как снова утвердиться в своих правах. Лизетт не представляла себе, что сердце Даниэля не дрогнет, когда он увидит ее! Ведь он ее так любил! А если все, что было между ними, рухнуло, что же, пусть тогда ее сердце разорвется на куски! Но сначала… Нет, она будет бороться за свое счастье – ведь на карту поставлено ее будущее.

Лакей проводил ее в гостиную и открыл перед ней дверь.

Ее взору открылась следующая картина. В кресле напротив Даниэля спиной к ней сидела женщина в малиновом бархатном платье. За низким ломберным столиком они с Даниэлем играли в шахматы. Когда лакей объявил о появлении Лизетт, хозяин и гостья одновременно подняли головы. Женщина, повернувшись в ее сторону, побледнела. Даниэль мгновенно вскочил с кресла и, сияя от радости, бросился навстречу жене.