Не устоять! - Энок Сюзанна - Страница 43

– Пока нет.

Теперь настала его очередь рассмеяться:

– Вот и хорошо. Я бы не возражал, если бы вчерашняя ночь повторилась, только без камней под боками. – Рейф опустил руки ей на бедра, накрыл ладонями ягодицы и с силой привлек молодую женщину к себе. – А если прямо сейчас?

Она тихонько простонала и судорожно сжала его плечи. Потом неохотно отстранилась:

– Нет. В любой момент может вернуться Мэй.

– Это единственное, что тебя сдерживает? – осведомился Рейф.

– Господи, конечно, нет. Просто эта причина самая очевидная. – Фелисити повернулась и указала рукой на письма, которые Мэй положила на письменный стол. – Брату?

– Да, когда я уезжал из Лондона, мы малость повздорили, но вот теперь напомнил ему, какой я очаровательный и любящий брат. Даст Бог, он пришлет мне то, о чем я прошу/

Исполненный веселой страсти взгляд Фелисити посерьезнел; она отвела глаза и, повернувшись к окну, с наигранным безразличием поинтересовалась:

– Могу я узнать, сколько ты у него просишь?

– Разумеется. Ты же у меня ведешь всю бухгалтерию. Две тысячи соверенов. Надеюсь, не такие уж это и деньги, чтобы он из-за них стал хорохориться. Фортон-Холл же получит скромную новенькую конюшню и, по крайней мере, подновит фасад порушенного крыла.

– Ты прикидывал, сколько времени все это может занять?

Рейф залюбовался ее стройной фигуркой; лучи утреннего солнца просвечивали сквозь края ее платья, и от этого Фелисити казалась ему ангелом, сошедшим с небес. Хотя девушка спокойно стояла на месте, ему вдруг почудилось, что она неожиданно отдалилась на многие сотни миль. Почему? Как? Она должна вернуться!

– Месяц или два. Если он вышлет деньги сразу. А ведь может и не выслать. – Рейф подошел к ней, с нежностью обнял за талию и осторожно прижался к ее спине. – В чем я провинился с утра?

Она приняла объятие, не пытаясь высвободиться, даже немного расслабилась.

– Ни в чем. Просто этим утром я… я была сбита с толку.

– Прекрасно.

– Прекрасно? – Она обернулась и удивленно заглянула ему в лицо.

– Мне в голову приходят несколько слов, которые я не надеялся услышать из твоих уст. «Сбита с толку» более чем приемлемо. Я себя чувствую точно так же.

– Прекрасно, – рассмеялась в ответ Фелисити.

Рейф мог понять ее смятение. Он, черт возьми, понятия не имел, что ему делать дальше, но хотя бы переживать по этому поводу ему приходилось только за себя.

– Знаешь, – прошептал он в копну ее волос, – если тебе предложат хорошее место, ты вовсе не обязана оставаться здесь и присматривать за усадьбой.

– Если ты подыщешь себе покупателя, то вовсе не обязан ждать до тех пор, пока я не найду себе хорошее место!

Рейф прикрыл глаза, потому что в душе снова поднялась волна неясных надежд и желаний при одной лишь мысли о том, что, в конце концов, она уедет.

– Лис, я…

Она мягко высвободилась из его рук и посмотрела прямо в глаза:

– Пойми, Рейф, я ни о чем не жалею. Я хочу остаться с тобой. Но при всем при этом я не дурочка.

Он смотрел, как она скрылась в дверях, чтобы отыскать куда-то запропастившуюся Мэй.

– Да, ты не дурочка, – негромко проговорил он. – Только вот отчего-то я с каждым днем выгляжу все большим дураком.

– Господи, какая же я дура!

Фелисити машинальными движениями взбивала масло, стараясь при этом разглядеть через открытую кухонную дверь, что делается во дворе.

– Теперь уже поздно, – заметила сидевшая за столом позади нее Мэй. – Рейф уехал в Пелфорд без меня.

– Ты слишком к нему привязалась, Мэй. Ведь прекрасно знаешь, что он не будет жить здесь вечно!

Этими словами ей впору было урезонивать и саму себя, но было уже поздно. Рейфу она сказала неправду, потому что тоже провела бессонную ночь в сумасшедшей надежде, что либо он решится подняться к ней, либо она наберется смелости спуститься. Не случилось ни того, ни другого. Она еще ни в кого ни разу не влюблялась хотя и не переставала себе твердить, что если и полюбит, то человека надежного и заслуживающего доверия, на которого без всяких сомнений сможет во всем положиться. Хотя Рейфел Бэнкрофт и обладал гораздо большим, здравым смыслом, чем ее отец или брат, и был очень обаятелен, но надежность и доверие не были бы первыми словами, которые она произнесла бы, попроси ее кто-нибудь описать этого человека.

– Когда я вырасту, то отправлюсь путешествовать, – угрюмо сообщила Мэй, разрисовывая карандашом лист бумаги. – Рейф говорит, в лондонском зоопарке нет и четверти зверей, которых он видел в Африке, а я и в зоопарке ни разу не была! Фелисити посмотрела на младшую сестру:

– Если в лондонском зоопарке восемьдесят два зверя и они составляют четверть всех зверей, которых Рейф видел в Африке, сколько зверей видел Рейф?

Мэй в притворном отчаянии уронила голову на стол:

– Фелисити! Это нечестно!

– Так сколько? – рассмеялась Фелисити.

– Простите, мисс Харрингтон. Фелисити вздрогнула от неожиданности.

Лакей графа Дирхерста – во всяком случае, на нем была ливрея знакомых ей с детства цветов – стоял прямо на пороге кухни, и как он тут оказался, было совершенно непонятно, потому что Фелисити не слышала никаких шагов. Высокий мужчина, крепко сбитый, с торжественным выражением на лице – кажется, она раньше не встречала его у графа.

– Да? Да? – только и смогла она выдавить, ставя миску на стол и во все глаза разглядывая громадный букет из алых и белых роз, которые держал в руках слуга.

– Граф Дирхерст попросил меня доставить эти цветы вам, сударыня, – вежливо проговорил он низким голосом. – Вместе с наилучшими пожеланиями.

С этими словами он протянул букет Фелисити, и та не слишком уверенно приняла роскошное подношение.

– Пожалуйста, поблагодарите графа от моего имени, – попросила она слугу, машинально поднося цветы к лицу и вдыхая их аромат. – Они замечательные.

Слуга церемонно поклонился:

– Всего доброго, мисс Харрингтон… Мисс Мэй.

– Всего доброго.

Мэй встала из-за стола и подошла к сестре, чтобы рассмотреть букет поближе.

– Граф Резвунчик прислал тебе цветы? С чего бы это?

– Мэй, помолчи! Называть так графа Дирхерста недостойно.

– Его так Рейф называет, – надулась Мэй, сердито складывая на груди руки.

– Рейф может позволить себе дерзить, а мы этого себе позволить не можем!

– Ну ладно. Почему он прислал тебе цветы?

– Сейчас узнаем. – Фелисити вытащила из букета вложенную туда записку. – «Милейшая Фелисити, вы подобны розе среди шипов. С чувством искренней и величайшей любви, Дирхерст».

– Это он о чем? – сморщила носик Мэй. Фелисити взяла одну из их немногих уцелевших ваз.

– Он хочет на мне жениться.

Сколько бы Мэй ни фыркала, как бы Фелисити ни влекло к Рейфу, в любом случае благосклонность графа Дирхерста напрочь отметать не стоило. Джеймс Барлоу, несомненно, был умным и красивым, и даже если и бывал скучен, тем не менее являл собой прекрасный пример постоянства и надежности. И самое главное – кроме свадебного подарка в виде поместья Фортон-Холл, он мог обеспечить им с Мэй безопасное и уверенное будущее.

– Что она сказала? – Рейф выпрямился так стремительно, что с размаху стукнулся затылком о низко нависавшую балку перекрытия крыши конюшни. – Чертова задн… Проклятие! – поправился он.

Мэй рассмеялась.

– Я знала, что вам это не понравится. А потом она поставила букет в вазу прямо посредине стола в гостиной!

– А еще что она сказала? – Рейф проверил, крепко ли затянут узел на веревке, которой он обвязал опорную стойку, и, взяв Мэй за руку, повел ее прочь от горы мусора, что совсем недавно была конюшней. Когда они отошли на безопасное расстояние, Рейф коротко и пронзительно свистнул. Деннис Грэм стегнул своих тягловых лошадей, те тронулись с места и начали растаскивать груду из досок и бревен.

– Она сказала, что я не должна над ним смеяться, а потом добавила, что букет цветов – это подарок со значением.

Чем дальше, тем меньше все это нравилось Рейфу, но не мог же он признаться Мэй, что готов собственными руками удавить Дирхерста за одно то, что он осмелился посылать жалкие букетики его Фелисити! Впрочем, прав на нее у него не было никаких, за исключением того, что они один раз были близки и что он в состоянии был не думать о ней не более пары секунд за день. Тем не менее Бэнкрофт по-прежнему не намеревался позволить Дирхерсту переиграть его в чем бы то ни было, особенно в том, что касалось завоевания любви Фелисити.