Не устоять! - Энок Сюзанна - Страница 42

– О том, что Дирхерст был прав. Конюшня существенно увеличила бы цену поместья.

– Только не эта.

Он ласково провел рукой по ее волосам, пропуская между пальцами длинные вьющиеся пряди. Фелисити закрыла глаза, просунула руку ему под рубашку и положила ладонь на твердый и плоский, как доска, живот.

– Согласен, – продолжил Рейф. – А вот новая конюшня была бы очень даже к месту. Я собираюсь написать брату и попросить его о ссуде.

Фелисити удивленно подняла голову:

– О ссуде? Ты ведь говорил, что никогда не будешь просить…

– Речь идет о совсем небольшой сумме – для того, чтобы добавить Фортон-Холлу тот пустячок, который поднимет цену поместья. Ну как?

Ее единственной мыслью было – Рейф задержится здесь дольше, чем собирался, а необходимость решения ее проблем откладывается. Очень медленно Фелисити снова приникла к нему, думая, что бы он сделал, если бы она призналась ему в своих чувствах, сказала, как сильно его любит.

– Пожалуй, в этом что-то есть, – вместо этого проговорила она.

– Я рад, что ты согласна. Честно говоря, я поначалу сомневался – слишком похоже на желание потешить собственную дурь, – рассмеялся он.

– А теперь? – поинтересовалась Фелисити, заранее улыбаясь ответу.

– Ты замечательная! – крепко ее, обняв, воскликнул Рейф. «Ты тоже, милый», – подумала она.

Глава 10

Рейф начинал писать письмо Куинлану трижды. Первая попытка закончилась полным провалом, потому что он так и не смог решить, что может рассказать своему здравомыслящему старшему брату про Фортон-Холл, Фелисити и Мэй. Второе послание он начал вроде бы неплохо, пока до него не дошло – он настолько замечтался, что машинально всю страницу исписал именем Фелисити.

– Да ты свихнулся, парень! – пробормотал он и, торопливо скомкав лист, швырнул его в зажженный камин.

При третьей попытке он постарался быть кратким и держаться сути дела. Мимоходом упомянув, что поместье Фортон-Холл нуждается в небольшом ремонте перед продажей, он назвал вполне скромную сумму, которая, по его расчетам, не должна была вызвать у брата нездоровое любопытство.

На втором этаже раздались шаги, и Рейф откинулся на спинку кресла. За эту ночь он по меньшей мере десяток раз порывался подняться в спальню Фелисити. Он стал первым в ее жизни любовником, но отчего эта девушка, такая порядочная, практичная и рассудительная, выбрала именно его, оставалось загадкой. Кроме того, Лис желала его, именно его, а не обаятельного богатого сынка герцога Хайброу или украшенного наградами армейского капитана.

Еще одна проблема – он не привык думать о женщине, над которой одержал очередную любовную победу. Более того, Фелисити пробралась ему в душу гораздо глубже, чем ему поначалу казалось. Когда она выговаривала eго имя голосом, исполненным желания, Рейф готов был сделать все – в буквальном смысле все, – чтобы доставить ей радость. А частью этого было то, что она желала – и он отлично об этом знал – поместье Фортон-Холл.

– Так тебя перетак!

Снос конюшни и ремонт дома – это не имело ничего общего с тем, что было нужно ему самому. Фелисити и путешествие на Восток были самыми что ни на есть взаимоисключающими желаниями. Беда в том, что Лис была рядом и он мог видеть ее, слышать и прикасаться к ней. Остальной мир был далеко, и чтобы туда попасть, нужно было много денег.

Рейф вытащил еще один лист. Необходимо было отвлечься и перестать думать с утра до вечера только о Лис и ее шелковистой коже. Он с усмешкой принялся небрежно набрасывать письмо. Старина Роберт Филдс сумеет помочь ему прийти в себя. Необходима лишь малая толика лондонского цинизма, чтобы вернуть себе ясность ума и духа. Уж чего-чего, а цинизма у Роберта было в избытке. Рейф еще подумал о письме Френсису Хеннингу, но этот недоумок скорее всего счел бы его письмо приглашением на отдых в Фортон-Холл и не замедлил примчаться на все лето. Нет, пара писем от Роберта, одно от Куина – и хватит. Не следует забывать о свободе, что ждет его в недалеком будущем.

Рейф прикрыл глаза, не в силах справиться с навалившейся усталостью. Он умел соблазнять женщин, хотя по вчерашнему вечеру в этом можно было усомниться. Вообще-то, когда он занимался любовью, всегда предполагалось наличие кровати, ну, на крайний случай хотя бы чуток романтических отношений. Здесь же все наспех, почти в одежде, а он еще сильнее желал ее видеть, прикасаться к ней, обнимать…

– Лис? – В приоткрытую дверь просунулось любопытное личико Мэй. Увидев, что за письменным столом сидит он, девочка надулась и скорчила недовольную гримасу. – Ах, это вы…

Головка исчезла из дверного проема, и Рейф вздохнул, не в силах больше выносить немилость восьмилетней девчушки.

– Мэй?

Тишина. Затем вопрос:

– Что?

– Прости меня.

Личико снова показалось в дверях.

– Правда?

Он утвердительно кивнул:

– Правда. Ну так что – мы снова друзья?

Она задумалась, потом тряхнула головой:

– Ладно. Только тебе надо извиниться перед Лис.

– За что? Она же хотела, чтобы ты танцевал с ней, а ты не танцевал!

– Понял. – Рейф дописал письмо, сложил лист и надписал адрес. – Ну что ж, зато мы потанцевали с ней потом, когда ты уже видела десятый сон. – Он поднялся со стула и потянулся. Даже после всех обессиливающих вчерашних событий он так и не смог сомкнуть глаз. Осознание того, что чем дальше, тем больше он проникается нежной заботой о Фелисити Харрингтон, начинало его страшить.

– Кому ты писал?

Он запечатал письма и протянул их Мэй.

– Моему брату и другу в Лондон.

– Роберт Ф… Фолдс, – запинаясь, прочитала она.

– Не Фолдс, а Филдс, крошка, – поправил он девочку, затыкая пробкой бутылочку с чернилами. – Не хочешь съездить со мной в Пелфорд и отправить письма?

– Сначала Мэй придется разобраться с таблицей умножения.

Рейф обернулся на голос вошедшей в комнату Лис, и от охватившего его ликования сердце забилось заметно сильнее. Этим утром она была на удивление хороша в зеленом муслиновом платье, которого он на ней еще ни разу не видел. Держала она себя в руках замечательно – правда, до тех пор, пока их глаза не встретились. Рейф желал любви Лис, желал здесь, желал прямо сейчас…

– Лис, я хочу поехать с Рейфом, ну пожалуйста! – захныкала Мэй.

– Доброе утро, – поздоровался он.

– Доброе утро, – коротко ответила она и снова все свое внимание обратила на сестру: – Про арифметику мы сразу забыли? И сделай любезность, сходи посмотри, есть ли у нас сегодня яйца на завтрак.

– Чтоб они лопнули… – пробурчала Мэй, с явной неохотой направившись к двери.

Годы, проведенные за картежным столом и в армии, научили Рейфа проницательности, и, как правило, ему не составляло труда понять по выражению глаз Лис, какие чувства обуревают молодую женщину. Но сегодня утром проницательность ему изменила.

– Как спалось? – осторожно поинтересовался Рейф. Фелисити молча кивнула, рассеянно перебирая валявшиеся на столе безделушки. Когда дверь за Мэй громко захлопнулась, она оставила это занятие, пересекла кухню, подошла вплотную к Рейфу и обняла за талию. Когда она прижалась щекой к его плечу, он осторожно обнял ее и легонько привлек к себе.

– Доброе утро, – еще раз поздоровалась она и призывно склонила головку.

Рейф поцеловал ее в губы, мгновенно почувствовав кипение ответной страсти.

– Вот теперь утро действительно доброе, – негромко заметил он.

– Ты, похоже, всю ночь не спал? – Она провела пальцами по пробившейся щетине на его подбородке.

– Да. Когда я начинаю размышлять, на это уходит какое-то время.

– Понятно. Дай Бог, – рассмеялась Фелисити.

Рейф всерьез начал подумывать, а не забаррикадировать ли им дверь гостиной от Мэй. Он снова поцеловал Фелисити, и когда та ответила не менее горячим, исполненным желания поцелуем, тяжесть вины, лежавшая с прошлой ночи у него на сердце, ушла.

– Не жалеешь, милая Лис?

Она вгляделась ему в лицо, помолчала и внешне спокойно произнесла: