Нет - Горалик Линор - Страница 26

Бедная Еввка.

Глава 28

Красная ковровая дорожка – знак серьезности мероприятия, знак верности традициям – пахнет большими надеждами. Странное и опьяняющее чувство: сидеть в зале и ждать объявления победителей, зная заранее, что ты – победитель. Дорожка – как река крови, стекающая по ступеням пирамиды у меня в «Падении Мехико». Кровь была настоящая, с бойни, на бионе чувствуется запах – терпкий, ни с чем не спутать. Я помню, как я последний раз крикнул «снято!» и едва не заплакал, и бегал, как помешанный, обниматься с операторами, и бормотал: «Гений! Гений! Гений!» Потому что знал, что я – гений.

После конкурсного показа «Variety – Variety» – рецензирующая чилли раз в пять лет примерно! – написала: «Этот фильм так же революционен для наших дней, как „Глубокая глотка“ – для классического порно и „Глубокая глотка: вся правда“ – для порно бионного». Мудаки, какие мудаки! Это не «Глотка» и не «Вся правда», это – «Нетерпимость» Гриффита, если они еще помнят, кто это такой. Неучи. Половина жюри – без кинообразования, старые прощелыги, двадцать лет назад не сумевшие вписаться в законы AFA со своей аляповатой двадцатиминутной дешевкой. Много ли в этой индустрии людей, способных снять фильм, поднимающий чилли с уровня балагана, на котором оно существует все эти годы, до уровня настоящего искусства? Один у них такой человек, я, Йонг Гросс.

У входа стоят солдатики, просят показать ногти и снять головные уборы, раскрыть сумки, пройти сквозь металлоискатель, облучиться на искателе пластиковой взрывчатки, – и на секунду становится нехорошо и неуютно, и сам быстро озираешься – нет ли кого… в лапсердаке. Войти в зал, найти Бо – естественно, он припас мне место. Кивнуть этой его новой девахе, Вупи Что-то-японское. Некрасивая, в общем, тетка, но при этом – что-то такое в ней… Жаль, Бо ее нашел где-то, когда я уже монтировал «Падение»; я бы ее взял к себе, в псилоцибиновую сцену с леопардусами; как бы она была там кстати.

Сегодня он может гордиться мной, а я – да, да – горжусь им. Повезло мне с ним, ой, как повезло – хотя, конечно, какое повезло? просто всегда умный был! – свой первый фильм (не фильм даже, а так, монтажную склейку, студенческий выпускной проектик, эксперимент в стилистике – правда, очень удачный эксперимент) я принес именно ему. Мне тогда казалось, что это просто шутка, чистый арт – нарезать кусков из ванили и Голливуда, перемонтировать их так, чтобы эякулирующий мужской член чередовался с залпами огнеметов, а разверстая женская пизда – с кровавыми ранами из старых фильмов о войне, и получить из чистеньких легальных кадров нечто, за что АFА отъела бы мне голову. Я продал у себя в классе около тридцати копий, – кровавая вакханалия, пацаны говорили, что забирает круче, чем любое чилли, и это при том, что все мы были – ну такими эстетами, ну такими смелыми экспериментаторами!.. Тогда они первый раз до конца поняли, кто на этом курсе чего стоит; сегодняшний «Голден Пеппер» напомнит им, если они вдруг забыли за эти годы.

Выползают по одному члены жюри. Все-таки Иерусалим в стремлении выглядеть гламурно со своим легальным чилли все больше скатывается в полный идиотизм: зачем они сделали председателем этого карлика Романского? То, что у него длина члена равна росту пополам, еще не делает его экспертом в нашей области. Чем длиннее член, между прочим, тем трудней его поднять. Его-то собственные фильмы можно мерять в микроградусах подъема. А вот чем он меряет чужие и по какому праву? Впрочем, хорошо, если в этой индустрии за год наберутся три фильма, вообще заслуживающих какой бы то ни было оценки.

Бо сначала не поверил, что я это всерьез, когда увидел полгода назад сценарий «Падения Мехико». Он, бедный, даже не представлял себе, что можно так подходить к чилли. Он вообще не знал слова «пеплум» и пытался что-то говорить про то, что там мало зоусов и это не его профиль. Бо – лапочка, умничка, лучший человек в этой индустрии, но правда есть правда – он чудовищно необразованный, серый. Человек, пришедший в чилли из старой порнографии, из чистого принципа, из борьбы за свободу искусства и секса, а не из киношколы UCLA. Так что, собственно, грех предъявлять претензии. Но все равно иногда раздражает.

Сзади пристроился один с микрофончиком:

– Скажите, мистер Гросс, почему ваши фильмы вот уже который год оказываются настоящими блокбастерами даже на таком странном рынке, как рынок чилли?

– Потому, что я действительно умею снимать кино.

Иногда я чувствую себя даже не Гриффитом, а Спилбергом, человеком, который сто лет назад навсегда изменил всю киноиндустрию, сняв «Челюсти», первый настоящий блокбастер. Или даже основателем «Lucas Film» (какое же говно они сейчас снимают, к слову сказать!), сделавшим четвертую серию «Звездных войн», когда никто и не мог помыслить о подобных штуках. Я тоже не сразу смог; четыре картины сделал – коммерчески удачные, в сто раз лучшие, чем большинство нашего тутошнего дерьма, но все равно – слишком обычные; и вот наконец взял себя в руки, перестал халтурить, напрягся – и сделал то, о чем мечтал аж со школьной скамьи: большой, полнометражный чилли-фильм, с настоящим нехилым бюджетом (слышишь, Бо?), с масштабными съемками, с месяцем работы в джунглях Мексики, с этнически достоверными ацтеками, с воссозданными – почти правдиво – обрядами. И шутки ради, эксперимента ради – и скандала ради, конечно, и ради того, чтобы этих ванильных мудаков поучить, – подал свое дитятко на получение обычного рейтинга для широкого проката.

Как они все встали на рога! Кровавые жертвы Кецалькоатлю – выдумка расистов-испанцев, желавших оправдать свои звееерства! Бабочки, и только бабочки могли служить ему пиииищей! Упоминание кровавой жертвы в кодексах следует понимать как метааафору! Приличный человек должен бойкотировать такое гнусное оскорбление целому нарооооду! Фу. А вот поди ж ты – вчера, перед фестивальной премьерой, немаленькая толпа бесновалась перед кинотеатром на Шенкин, полиции пришлось разгонять не получивших билеееетик саунд-блааастера-ми. Любууууйтесь.

…И вообще – при чем тут «безжалостные ацтеки»? Можно подумать, я из испанцев сделал ангелов! Да одна только сцена, когда по приказу Кортеса четвертуют Долорес, предварительно распоров ей живот от лобка до грудины, а палач, убедившись, что его никто не видит, мастурбирует и кончает прямо в вывалившиеся на каменный пол пирамиды внутренности, – да одна эта сцена может снять с меня все обвинения в якобы ненависти к одним только ацтекам. Правду ешьте, правду; и кто вам виноват, что ваша правда не заслуживает никакого рейтинга, кроме: «ужас-ужас-ужас!»?

…Ну, началось. Лучшую мужскую роль получает, конечно, Минки Хо, главная звезда фестиваля, Дирк Даглер наших дней. Кто бы сомневался. Конечно, «Тецуо-морф» можно полюбить только за одно название, спасибо мадам Глории за омаж давно забытому фильму Цукамото (неужели сама додумалась? Никто не подсказал?). Да и в формальном совершенстве фильму не откажешь: прекрасная работа, съемки длились больше года и все шесть морфов подобраны идеально – член-гриб, член-сверло, член-рука, член-клинок, член-щупальце и член-булава. Подвиг бионистов, кстати – и мужская, и женская запись очень хороши: аж глянул в ужасе вниз в какой-то момент: ох ты, да мой член, кажется, меняет форму, ужас какой, а главное – щекотно же! – а на девочкином бионе прекрасное ощущение присосок внутри себя (и еще боль – не слишком острая, явно монтажерами приглушенная) от тонких, сочащихся кровью порезов. Но за что тут, если честно, давать приз актеру? Где тут игра? Спецприз за лучшую бионистскую работу, да – но не более. Будь моя воля, я бы лучше дал какой-нибудь приз Ковальски, которую Хо распарывает в четвертой новелле. Прекрасная запись, очень, очень хорошая, ну и психанутая девочка, ее, кажется, убей в таком состоянии – застонет и кончит. Жалко, что из-за студийной системы мне не видать ее как своих ушей: старая сука Глория никогда не отпустит свою звездочку ясную сниматься у Бо. Или заломит такие деньги, что… что… что, может быть, и стоит их заплатить, между нами.