Карибский сувенир - Иванов Юрий Николаевич - Страница 52

Щуки набрасываются на человека и вырывают из его рук и ног мышцы. Между прочим, фотографии людей, пострадавших от барракуд, можно увидеть в небольшом музее на острове Горе, под Дакаром. Их собрал профессор Кодена, тот, что подарил советскому ученому рыб в мешочке. И право, после знакомства с фотографиями пропадает всякое желание идти на тропический пляж купаться.

Вслед за небольшой барракудой на палубе оказалась крупная светло-синяя рыбина, одно название которой сразу же заставляло обходить ее: на горячих палубных досках лежала акула-людоед… Вернее, она не лежала. Она извивалась массивным мускулистым телом, хлестала хвостом и грызла, то раскрывая, то закрывая от бешенства совершенно черные глаза, палубу, от которой летели мелкие щепки… Отвратительней рыбы даже среди акул нам еще не приходилось видеть. Узкая морда «маки» — под таким именем этот морской людоед известен в определителях — своей формой и, пожалуй, гнусным выражением напоминает крысиную… Так же, как у крысы, из пасти маки торчат длинные, изогнутые внутрь острейшие белые зубы. Их так много в пасти, что дрожь пробегает по коже. Зубы растут на челюстях и нёбе; зубы лезут из пасти и колючей щеткой лежат под языком: как только какой из зубов сломается, на смену ему тотчас поднимается новый, запасной… От мерзкой рыбины исходил отвратительный запах, и, разбив ей голову кувалдой, мы поторопились спровадить маку в воду.

Станции, ярусы… Прохладная, насыщенная свежим ветерком погода осталась где-то в Саргассовом море, за проливом Мона. Штиль. Ни движения в воздухе. Духота какая-то тревожная, стискивающая грудь. Кажется, что все время не хватает кислорода и легкие торопливо заглатывают горячие порции воздуха.

— К урагану, наверное, — обеспокоенно осматривает капитан чистое, лишь кое-где подернутое прозрачной пленкой перистых облаков небо.

Карибское море славится своими ураганами. Они здесь часты. Неожиданно налетает ветер сокрушительной силы, сопровождающийся настоящими ливневыми потопами. Зародившись в центре моря, обычно где-то на семидесятой параллели, ураган, промчавшись над морем, набрасывается на притихший в ужасе берег и несется по суше, оставляя за собой смерть и разрушение. Наиболее сильный ураган в Карибском море был в 1933 году, когда, затопив несколько крупных судов, он, ворвавшись в Венесуэлу, разрушил поселки и мелкие города на ее северо-восточном побережье…

Вместе с Валентином Николаевичем мы листаем лоцию Карибского моря, просматриваем таблицы. Ага, апрель, май… повторяемость ураганов… Ну-ка, вот в этой графе… Вот: один-два раза в месяц. А в июне уже в несколько раз больше.

— Проскочим, — говорит с надеждой капитан, — а в июне мы уже дома будем… Кстати, заметил? Как будто дохнуло воздухом с кормы? По-видимому, северо-восточный пассат начинается. Как только он задует, сразу посвежеет.

Работаем у острова Гаити. В бинокль хорошо видны его возвышенности, зеленые долины, пальмовые рощи, плантации.

Здесь, на траверсе Гаити, мы отпраздновали первомайский праздник.

Было шумно и весело. За длиннющим, от борта к борту, столом собралась почти вся команда. Только вахтенные выглядывали из рубки, завистливыми глазами пробегая по всевозможным закускам, изготовленным взбодрившимся Иваном Петровичем и Аркадием, да по блестящим бутылочным бокам… Пили за мир, за счастье, за тех, кто остался дома, кто сегодня, может, грустит в чужой компании или, оставшись дома, лежит на кровати, уткнувшись в сырую подушку солеными глазами. Потом хором пели песни: про смелого барабанщика, с улыбкой упавшего на сырую землю, про девушку с голубыми глазами из горящей Каховки, про молодую гвардию, проложившую штыками и картечью дорогу к светлому будущему, и пели про бригантину, поднимающую паруса.

В разгар веселья, когда солнце уже клонилось к горизонту, кок принес блюдо с поджаристыми пирожками и, попросив тишины, сообщил:

— Эй вы, пираты! Слушайте сюда! В одном из пирогов есть сюрприз! Кто его найдет, тот будет на вечер… э-э… принцессой!..

Все засмеялись и принялись за пирожки: ах, кок, ну и придумал, в такой мужской бравой компании и вдруг — принцесса! Интересно, кто же будет принцессой? Может, дядя Витя? Или Санька? Или… В этот момент рядом с собой я услышал звонкий хруст и вскрик: Жаров подставил ладонь и вместе с поломанным зубом извлек изо рта… медную пуговицу.

— Ура! — взорвался весь стол. — Жаров — принцесса! Бородатая!

Некоторые из парней пожелали станцевать с бородатой и немного шепелявой от сломанного зуба принцессой, и Виктор выкидывал невероятнейшие па.

Солнце село, но алый закат еще долго полыхал на небе, над мачтами «Олекмы», над горами и долинами Гаити. Праздник закончился; матросы расходились по каютам — ведь завтра рано вставать на ярус… А я еще долго смотрел на быстро темнеющее море — там серыми молчаливыми тенями скользили американские эсминцы.

Тихая прохладная ночь опускалась над океаном. На небе оранжевыми сполохами догорала вечерняя заря. Я вглядывался в быстро темнеющий берег и с удивлением думал, что давно, еще мальчишкой читал о Гаити и мечтал побывать в Карибском море, увидеть остров своими глазами. Мечтал и смеялся сам над собой — слишком смелыми были мечты! И вот теперь я глядел на тот далекий экзотический остров. Его вершины растворялись в вечернем сумраке. Быстро темнело. С острова подмигивал нам одинокий огонь маяка.

Ставим последние ярусы. Настроение приподнятое: за последними ярусами будет переход в Гавану — и домой. И немного грустно: скоро нам предстоит расстаться с океаном, с этой синей солнечной далью, с вольным морским ветром, который так здорово прополаскивает легкие.

Стучит, содрогаясь своим металлическим туловищем, ярусоподъемник: грохот от него не тугой, маслянистый, с каким обычно работают двигатели, а какой-то булькающий. Может, оттого, что он ломался и стармех несколько раз ковырялся в его чреве, извлекая «лишние» детали. Теперь в машине осталась лишь цепь, передающая вращение от динамо-машины на ролики, да пара здоровенных зубчаток. Бригадир с сомнением поглядывает на свой агрегат: только бы не развалился… лишь бы выдержал. Осталось-то всего два яруса.

Мы с Виктором стоим, облокотившись на планшир, и дожидаемся, когда бригадир крикнет: «Тунец!»

В прозрачной воде мелькают серые акульи тела. Впереди них, как дозор, шмыгают голубоватые, в черных поперечных полосах рыбы-лоцманы, плавающие обычно с акулами и питающиеся остатками их жертв, да головастые рыбы-прилипалы. Прилипалы накрепко присасываются к акулам широкими овальными присосками, расположенными на голове, и болтаются на акулах, свесив вниз тонкие хвосты.

Между прочим, принцип прилипальой присоски используется в некоторых странах при спасении подводных лодок, опустившихся на большую глубину. Принцип тот же — из-под присоски выкачивается воздух, и ее уже ничем не отдерешь от корпуса поднимаемого со дна судна.

Жаров сегодня не в настроении. Стоит рядом, курит и сердито хмурится — акулы опять объедают тунцов до костей. Но вот один за другим бьются на крючках несколько крупных целых тунцов.

— Отличные экземпляры! — оживляется Шаров и кивает мне головой. — Доставай блокнот. Мерить будем.

Всех тунцов мы тщательно промеряем по специально разработанной схеме. Эти промеры, которых у нас накопилось уже много, там, на берегу, в лаборатории, будут тщательно изучены и дадут дополнительные, очень важные сведения о биологии тунцов Атлантического океана, Саргассова и Карибского морей.

— Акула! Акула… Слышишь, Николаевич? — зовет меня Петрович.

Я отмахиваюсь рукой — черт бы побрал всех этих акул.

— Да это не такая! — поворачивает ко мне свое подсушенное солнцем лицо боцман. — Глазастая и длиннющая!..

Отложив блокнот, я бегу к борту: в воде бултыхается гигантская рыбина с вытаращенными глазами. Собрав всех, кто был на палубе, мы вытаскиваем акулу на судно и несколько минут стоим вокруг тяжелого неподвижного тела, рассматривая странную рыбину. У акулы небольшая голова, с «детским», как выразился Петрович, ртом, толстое тело, крупные грудные плавники и громадный, словно лопасть галерного весла, хвостовой плавник. Рыбу измерили: при общей длине в пять метров на хвост приходилось ровно половина — 2,5 метра! Вот так хвостик! Просто трудно найти объяснение — ну, а для чего ей такой? Что имела природа в виду, наделяя акулу маленьким ртом и громадным хвостовым плавником? И глаза… Они тоже очень интересны: очень большие и находятся в глубоких глазницах, чуть ли не сходящихся своими краями на затылке. Ну, с таким строением глазниц разобраться проще: глаза могут в них закатываться зрачками вверх, и акула, не поворачивая головы, видит, что делается у нее над головой.