Русские флибустьеры - Костюченко Евгений Николаевич Краев - Страница 27

Крейсер - быстроходное судно, приспособленное к долгому пребыванию в море без заходов в порты. Вооруженный дальнобойными орудиями, он мог за считанные минуты пустить на дно любое гражданское судно, идущее под вражеским флагом. Артиллерия была неотразимым аргументом и при встрече крейсера с нейтральными кораблями. Один только вид грозных орудий весьма способствует скорому исполнению команды «Прошу остановиться для досмотра». Если при досмотре обнаруживались грузы, явно предназначенные для противника, такое судно подвергалось аресту как нарушитель нейтралитета и конвоировалось крейсером в ближайший порт для следственных мероприятий. По крайней мере, так выглядели действия крейсеров на бумаге. Не оставалось, однако, никаких сомнений, что во время войны никто не станет церемониться с контрабандистами в открытом море, вдали от международных наблюдателей и мирового общественного мнения.

Крейсерский флот России к началу девяностых годов имел примерно полтора десятка вымпелов. Примерно - потому что к двенадцати броненосным и бронепалубным крейсерам могли в нужный момент присоединиться еще и несколько вспомогательных. Таковыми являлись гражданские пароходы современной постройки, закупленные в Америке. На их палубах имелись специальные площадки под орудия, но сами орудия до поры до времени хранились на берегу. Достаточно быстроходные, эти суда могли разместить в своих коммерческих трюмах дополнительные запасы угля и потому превосходили своих военных собратьев по дальности плавания. Правда, они уступали в вооружении, но нескольких орудий, в нужный момент скрытно установленных на палубе, должно было хватить для действий против безоружных торговых судов.

Преображение мирного парохода в военный корабль должно было произойти после того, как за кормой останутся Босфор, Дарданеллы и Гибралтар. Только выйдя в океан, «вспомогательный крейсер» мог сменить коммерческий триколор на Андреевский крест и убрать с палубы заслонки, скрывающие артиллерию.

Основными направлениями для действий крейсеров считались три района - Южная Атлантика, Индийский океан и юго-западный угол Тихого океана.

Английский флот безраздельно господствовал в этих районах, как и в любом другом уголке открытого моря.

Французы имели свои базы на западе Африки и в Индокитае. Немцы опирались на Занзибар и Макао. И только российский флот был прикован к своим внутренним портам, мелководным и замерзающим. У России не было баз там, где должна была развернуться крейсерская война. Поэтому ее флот и не брали в расчет стратеги всего мира, готовясь к неизбежным схваткам за морские коммуникации.

Тем громче могли прозвучать залпы русских крейсеров там, где их никто не ждал.

Десятого декабря тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года вся Одесса высыпала на набережную, провожая пароход, на котором к берегам далекой Африки отправились две сотни казаков атамана Николая Ашинова.

Примерно пару лет спустя на индонезийский остров Бали прибыл русский горный инженер Василий Малыгин, намеревающийся наладить здесь добычу нефти.

Еще через год в Карибском море стали замечать шхуну под флагом русского Географического общества, и офицер-гидрограф Виктор Беренс начал обследовать юго-западное побережье острова Куба.

Таким было начало многоходовой комбинации, разработанной в самых потаенных кабинетах Зимнего дворца.

А вот каким было ее развитие.

Ашиновские казаки высадились на сомалийском берегу и основали станицу Новая Москва. Спустя пару месяцев французская колониальная администрация расценила эти действия как акт агрессии. Казачье поселение было снесено с лица земли огнем подошедших к берегу крейсеров, а сами казаки под конвоем выдворены в Египет, откуда их с большим трудом удалось переправить обратно в Россию на русских военных кораблях.

Деятельность Малыгина в Индонезии имела мало общего с его первоначальными планами. Местный раджа приблизил к себе инженера, прекрасно говорящего по-английски, по-китайски, по-голландски. Но, видимо, темой их бесед стала не только нефтедобыча. Спустя пару лет российский консул направил в МИД секретную депешу с сообщением о том, что балийский раджа готов признать суверенитет любой европейской державы, лишь бы избавиться от ненавистных ему голландцев. Пока в России взвешивали, поддержать ли островитян, да в какой форме, да в какие затраты сия поддержка обойдется - островитяне ждать не стали. На Бали вспыхнуло восстание. После кровопролитных боев оно было подавлено голландскими войсками. Малыгина схватили и бросили в тюрьму. Утверждали, что он не только сочувствовал мятежникам, но и был их военным советником. Никаких доказательств у обвинителей не имелось, однако Малыгин не стал дожидаться суда и бежал из тюрьмы.

Что же касается гидрографа Беренса, то он продолжал бороздить Карибское море, отбирая пробы воды и грунта и педантично нанося на карту результаты своих исследований.

К середине девяностых годов Особое совещание по морским базам уже могло бы ответить на вопрос - где и как будет заправляться топливом русский крейсерский флот, не имеющий постоянных угольных станций?

Рассчитывать на заправку в нейтральных портах? Это рискованно, с учетом возможностей дипломатии и разведки противника. Пополнять запасы за счет перехваченных судов? Но кто знает, сколько таких захватов удастся произвести, а уголь нужен постоянно. Средний крейсер имеет запас на десять суток хода. Бункероваться в открытом море с угольщика можно только при спокойной воде, да и то - если корабли найдут друг друга. Вот если бы назначить место встречи не в открытом море, а в тихой бухточке~

После долгих дебатов сочли наиболее рациональной следующую схему. В нейтральном порту фрахтуется судно-угольщик. Соблюдая меры предосторожности от наблюдения противника, оно приходит в определенное место. Таким местом должна быть малоизвестная бухта в нейтральных водах, доступная для крейсеров. Там, на тихой воде, вдали от лишних глаз, происходит бункеровка. И крейсер снова направляется в оперативный район.

Таких стоянок нашлось не слишком много. Всего три.

Российские газетчики сначала превозносили атамана Ашинова, называя его «русским Магелланом», а после возвращения смешали его с грязью. Они, наверно, взвыли бы от ярости, узнав, что Особое совещание сочло результаты ашиновской экспедиции вполне удовлетворительными. Да, к сожалению, государство российское так и не обзавелось собственной колонией на африканском берегу. Но пока несостоявшиеся колонисты обживали берега Таджурского залива, все его укромные бухты были обследованы морскими офицерами, входившими в состав экспедиции под видом агрономов. Побывала в заливе и русская канонерка, промерив глубины. На берегу были установлены навигационные знаки. Да, от станицы ничего не осталось. Но остались связи с местным населением, между прочим, православного вероисповедания. И ничто не препятствовало использовать эти связи в дальнейшем. Скажем, для того, чтобы в нужное время обозначить удобные подходы к бухте для последующей бункеровки.

А вот героические усилия Василия Малыгина, направленные на создание военно-морской базы в районе Индонезии, Особое совещание посчитало нецелесообразными. Содержать такую базу было бы слишком дорого, а в случае войны она бы не устояла под атаками немцев или англичан, имевших здесь огромное влияние. Кроме того, Индонезия слишком удалена от района основных операций российского флота.

Итак, Особое совещание признало полезным дальнейшее развитие африканской стоянки и решило отказаться от стоянки индонезийской. Оставался невыясненным лишь один вопрос - что делать с бухтой, облюбованной на Кубе гидрографом Беренсом?

Отношения с Испанией были традиционно теплыми, но не более того. Пойдет ли регентша Мария-Кристина на тайное военное соглашение? Не побоится ли реакции англичан и американцев, если им станет известно о строительстве морской станции?

Чтобы склонить испанцев к сотрудничеству, потребовались настойчивые, хотя и деликатные, усилия лучших российских дипломатов. Многие из них получили ордена и повышения по службе, когда, наконец, удалось подписать первое соглашение о военно-морской базе. Щедро раздававший награды император был бы немало удивлен, узнав, что Мария-Кристина тоже высоко отметила заслуги своего дипломатического корпуса. Ведь Испания рассчитывала выбраться из опасной передряги, опираясь на русское плечо, так вовремя подставленное.