Русские флибустьеры - Костюченко Евгений Николаевич Краев - Страница 26

- Выпей. А то свалишься. После ночных капель надо выпить дневных.

Жидкость была мятной на вкус и приятно холодила горло.

- А что Макарушку-то не послали?

- Ужин готовит.

- Сейчас Илья вернется, и отойдем.

- Лука Петрович просили поторопиться. В море огни показались.

Кирилл ничего не ответил. Только оглянулся на берег и снова глотнул из бутылки.

- Выпей еще, Павел Григорьевич. Чтоб мозги в правильную сторону сдвинуть. У меня однажды в Оклахоме было: выпил настойки на ночь, ушел далеко, не рассчитал, вернулся поздно. Подхожу к дому, а вокруг меня сосны завиваются в штопор, трава по глазам хлещет, совы человеческим голосом разговаривают. Хорошо, Петрович навстречу пошел с заветной бутылочкой, застал меня, когда я уже совсем плох стал. Обошлось. С тех пор я с его «каплями» стал аккуратнее обращаться. Так ты выпей, выпей~

Орлов снова отпил. Ему хорошо были известны легенды о воздействии пейота на сознание. Не хотелось проверять на себе их достоверность.

- Ох ты, мать честная! - приглушенно воскликнул один из близнецов, всплеснув руками и глядя в небо.

Орлов поднял голову и увидел голубоватый яркий луч, сияющий во влажном ночном воздухе. Он появился из моря и лег на скалы сверкающим пятном. Скользнул по блестящим макушкам леса, рассек бухту пополам - и скрылся.

- Прожектор, - сказал Кирилл.

Да, то был луч мощного электрического прожектора, и сейчас он упирался в ту самую скальную стену, возле которой стояла на якоре «Паллада».

- Увидит? - спросил кто-то.

Вход в бухту сейчас вырисовывался удивительным образом: одна из стен была словно окаймлена алмазной бахромой.

- Увидел, - с отчаянием произнес тот же голос.

- Павел Григорьевич, посиди пока на бережку, подожди наших, - спокойно попросил Кирилл.

Все разом выпрыгнули из лодки и столкнули ее с отмели. Кирилл тут же снова забрался в вельбот, а Орлов остался стоять по пояс в воде. Весла ударили с такой силой, что взбили пену, и сквозь плеск донесся негромкий голос:

- Мы живо. Туда и обратно.

Орлов попятился к сваям причала, не в силах оторвать взгляд от сияния на выходе из бухты. Неужели Кирилл надеется на веслах отбуксировать шхуну в бухту? Да нет, это бессмысленно. Если «Палладу» заметили, то ей уже не спрятаться.

Сияние понемногу становилось все ярче, и стало понятно, что прожектор приближается. В шуме моря возник механический рокот. К берегу приближался пароход, невидимый в ночи, но несущий перед собой мощный луч света.

«Но ведь там рифы, - вспомнил Орлов. - Вряд ли даже самый искусный шкипер сможет в темноте повторить те же маневры, что совершила „Паллада“, когда мы сюда пришли. Да, пароходу придется остановиться довольно далеко от бухты. Возможно, с него будет отправлена досмотровая шлюпка. Правильно, на шхуне ее должен будет встретить капитан. Вот почему Кирилл туда отправился».

Он так и не заставил себя вернуться назад и спрятаться между сваями. Так и остался стоять на отмели, словно зачарованный мертвенным светом с моря, и только порой оглядывался на берег, надеясь увидеть там возвращающихся Илью и Беренса.

Но берег был по-прежнему пуст, а сияние становилось все ярче - пароход приближался~

Он не увидел, а, скорее, почувствовал на берегу какое-то движение. Спохватившись, побрел к сваям. В прибрежном тростнике кто-то просвистел «камаринского», и Орлов коротко свистнул в ответ.

- Кира ушел-таки на лодке? - спросил Илья, появившись из темноты. - Вот же вредный. Ушел, как обещал. Ну да мы тоже, как обещали, вернулись мигом.

- Мощный прожектор, - сказал Беренс. - На три мили все высвечивает, как днем.

- Там не три мили, гораздо меньше, - сказал Илья. - Я даже чую копоть от машины.

- Что там, в карьере? - спросил Орлов.

Ему было все равно, нашли они что-нибудь в карьере или сходили впустую. Ему было все равно, что там еще придумает Беренс для поисков своих казаков. Ему было все равно, что будет дальше. Потому что он уже знал, что дальше ничего не будет. Не будет шхуны. Не будет Галвестона. Не будет поезда в Калифорнию~

- В карьере? - рассеянно переспросил Беренс. - Ах, там, в могиле~ Да, там наши. По крайней мере, сверху.

Гулкий раскат грома прокатился над морем и трескучим эхом отразился от скал. Шипение и плеск взметнувшейся воды отозвались ему через мгновение.

- Недолет.

«Кто это сказал? Беренс или я сам? - подумал Орлов. - Черт бы побрал этого Беренса. Если б не он, давно бы ушли в море~»

Два удара один за другим сотрясли воздух. Эхо еще металось над водой, когда в угасающие раскаты вплелась трескотня пулеметов. Огненная цепочка пролетела в небе, и Беренс произнес:

- Зажигательные пули.

«Да замолчит он когда-нибудь?!» - Орлов был готов сбить его с ног. Но не мог пошевелиться. В оцепенении глядел он, как к мертвенному сиянию прожектора прибавляется неровное красноватое зарево. Видимо, пожар на шхуне разгорался быстро, судя по тому, какие яркие отблески пробегали по волнам.

Илья вдруг бросился в воду. Несколько резких гребков - и вот его уже не видно в темноте, и только слышно, как бурлит вода, да едва виднеется пенная дорожка.

- Да, - вдруг сказал Беренс. - Война.

Орлов отошел от него и бессильно опустился на песок. Шхуна погибла. Война. Никаких досмотровых шлюпок. Любое судно не под твоим флагом - вражеское. Если его нельзя захватить, значит, оно должно быть потоплено. Рифы мешали пароходу подойти к «Палладе». И он ее уничтожил, ударив из пушек. Такова логика войны.

Шхуна погибла. Сгорела. Ее больше нет. Она не выйдет больше в море. И не встанет на рейде Галвестона, дожидаясь разрешения войти в порт. И «матрос Джим Брукс» может подтереться своими липовыми документами - больше они ему не понадобятся. Он погиб вместе с командой шхуны~

Орлов чувствовал, как свинцовой тяжестью наливается все тело. Ему хотелось лечь, лежать неподвижно, как бревно, и пусть его заносит песком.

Смерть приходит не в тот момент, когда раскаленный кусок свинца впивается в сердце, или когда вражеская сабля сносит голову - нет, она подкрадывается и опутывает липкой паутиной, и вот ты уже не можешь спрятаться от наведенной на тебя винтовки. Смерть наваливается невидимой тяжестью и сковывает тебе руки, и ты не можешь отразить удар сабли. Смерть приблизилась к капитану Орлову в ту же секунду, когда он понял, что не сможет вернуться к жене и сыну.

Что ж, ему следовало быть готовым к смерти, когда он отправился на войну~

- Война так война, - сказал капитан Орлов, подбирая с песка карабин, брошенный Остерманом. - Будем воевать. Сколько, вы говорите, отсюда до Сьенфуэгоса?

- Тише! - раздраженно повернулся к нему Виктор Гаврилович. - Слышите?

Канонада разрывов и пулеметный треск - все это не смогло заглушить едва заметный скрип уключин и плеск воды под веслами возвращающейся лодки.

Часть вторая

11

В Зимнем дворце о существовании российского флота вспоминали только во время очередного обострения отношений с Британией. И каждый раз неожиданно выяснялось, что флот находится в упадке, корабли сгнили, экипажи разбежались. Морское министерство тут же принималось лихорадочно составлять программы возрождения флота, иностранные верфи получали крупный заказ, а из Кронштадта в дальнее плавание срочно отправлялось более-менее сносное судно под Андреевским флагом - просто чтобы показаться в зарубежных портах и напомнить всем о славных морских традициях Российской империи.

Очередная вспышка государственной любви к флоту пришлась на начало царствования Александра Третьего. Тогда близкие ко двору морские начальники отстаивали идею о неизбежности крейсерской войны.

Военно-морские операции, условно говоря, делятся на три основных вида - уничтожение вражеского флота, блокада чужих берегов и оборона своих. Нападение на коммерческие суда противника никогда не признавалось делом, достойным военных моряков, хотя и никогда не запрещалось. Но только к концу девятнадцатого столетия появился особый тип корабля, специально предназначенного для войны на морских торговых путях.