Юджиния - Минчин Александр - Страница 3

Он всегда поражался способности женщин обходить и объезжать такое количество магазинов и не уставать. Он уже сбился со счета, какой магазин они посетили и из скольких он выносил свертки, пакеты, коробки, кульки — то, что они накупили. Количество свертков было такое, что он уже начал складывать их у себя на переднем сиденье.

Наконец «старший друг», вняв пожеланиям младшего, сказала лаконичное слово: есть.

— Сегодня мы будем обедать в городе, — повторила она для него.

— Хорошо, — ответил он и спросил где.

Он представлял, как будет сидеть с ними за столом, показывая им свои манеры, давая возможность их оценить: умение есть, ухаживать за дамами… и какое впечатление это произведет.

Они остановились около дорогого ресторана, о котором он от кого-то слышал, но никогда в нем не был.

Сначала вышла Клуиз, потом Юджиния. Они стояли вдвоем напротив него. Его рука невольно поправила воротничок рубашки. Клуиз достала быстро пять долларов из хрустнувшей сумочки и произнесла:

— Здесь, на другой стороне, есть хорошая закусочная. Вы съедите там вкусный ленч. Встретимся на этом месте через час.

И рука смело протянула бумажку. Наверно, его взгляд обжег даже ее, так как рука невольно дернулась назад, но успокоилась и замерла.

— В чем дело?

— Спасибо. Я не голодный, совсем… Я погуляю, и встретимся через час.

Две голубые искры Юджинии блеснули, оценивая его.

Он повернулся и пошел, понимая, что это последний день его работы. Гуляя, он рассматривал витрины, думая, что факаная жизнь добивает его, не давая подняться и опрокидывая лицом вниз.

Через час они встретились как ни в чем не бывало. Потом они ездили снова, почти до пяти, пока мадам не сказала, что пора возвращаться домой, к приходу мистера Нилла.

Он подъехал и затормозил у самого подъезда. Слуги тут же стали выносить купленное. Юджиния сразу ушла в дом с маленьким свертком.

Клуиз остановилась совсем рядом, и он невольно обернулся, почувствовав ее дыхание.

— В следующий раз ты не должен быть таким стеснительным, душка, — и она коснулась его щеки длинной рукой. С отполированными ногтями.[2]

Что-то загорелось на минуту между ними и погасло.

Он неожиданно для себя вздрогнул. И непонятно, от каких чувств, первый раз в жизни едва не всадил машину в стойку гаража.

Как хорошо, подумал он, что возить надо будет дочь, а не мать. Но он ошибался. Впрочем, мы все ошибаемся.

На следующий день Клуиз Нилл позвонила сама и сказала, что он везет ее в косметический салон. До школы оставалась еще неделя, и Александр не понимал, почему должен возить мать, когда речь шла о дочери, и желал ей раствориться в этом салоне, не понимая, почему злится на нее; что, в общем-то, было не очень хорошо с его стороны.

Как только она вышла из дома, он открыл заднюю дверь. Но она села на переднее сиденье рядом с ним. Вздернув платье так, что виднелись гораздо выше, чем нужно, ее прекраснейшие колени. И немного выше — то, что выше. Внутренние части бедер.

Неожиданно он стал внимательно всматриваться в спидометр, хотя раньше никогда этого не делал. Глаза старались успокоиться на дороге, несущейся навстречу. Но, когда она отворачивалась в окно, взгляд невольно соскальзывал на ее обнаженные колени.

Она начала:

— Они нравятся тебе?

— Кто? — спросил он.

— Мои ноги, точнее, колени.

Ему нечего было терять. Она же сама…

— Не знаю, я их еще не разглядел.

— По-моему, они достаточно открыты, и я довольно часто отворачивалась, чтобы ты мог разглядеть. Останови, пожалуйста.

Он остановился. Она повернулась в его сторону, грациозно вытянув их вперед. Ноги были как у лучших моделей на картинках.

Но если зашел в лес, то иди.

— Этого недостаточно, чтобы оценить ноги, — видеть их только спереди.

— Да? — Она, казалось, была удивлена. — Никогда об этом не думала.

Мягким, но сильным движением руки она открыла дверь настежь. И встала на траву. Повернулась и прошла, слегка приподняв подол платья, несколько шагов. Он смотрел внимательно в открытую дверь.

— Как теперь? — Она уже сидела рядом. Парфюмерный запах скользнул по его ноздрям, принесенный ею снова. — Только честно. Между мною и тобою.

— Даже если бы это и не осталось между… Это лучшие ноги, которые я видел. Абсолютно прекрасная пара. По крайней мере, мне так кажется. Но это не имеет никакого значения. Я говорю о них как о произведении искусства, как о картине. Вне художника.

Казалось, она была удовлетворена. Поехали.

— Ты хотел бы коснуться их? Хоть раз?

Он перестал смотреть на спидометр и посмотрел на ее колени. Она ждала его поднимающегося взгляда.

— Я не думал об этом.

— Что бы ты отдал за то, чтобы коснуться их?

Надеюсь, что это не примитивное соблазнение дамой своего шофера для использования его в качестве механического оловянного солдатика, подумал он.

И сказал:

— Ничего.

Она рассмеялась. У нее появлялись удивительно красивые, обалденные ямочки, параллельно тонким крыльям носа, когда она улыбалась.

— Почему? Разве я не возбуждаю тебя?

— Нет. Для того чтобы женщина возбудила подчиненного ей мужчину, нужно, чтобы он поднялся до ее уровня.

— А что, если я опущусь до его?

— Это будет не то, и он не будет самим собой. Вряд ли хотя бы одна нормальная женщина может возбудиться шофером.

Она усмехнулась. Тогда я ненормальная женщина, подумала она.

— Да, но он может.

— Вряд ли, потому что философия жизни такова, что неимеющий не может обладать имеющим. А когда обладают мной, я не возбуждаюсь.

— У-у, я не знала, что ты мальчик с философией.

— Да, я философский мальчик.

— А какая разница?

— Между чем и чем?

— Между тем, что сказала я и сказал ты?

— Я напишу когда-нибудь об этом. Специально для вас.

Она от души гортанно рассмеялась.

— Значит, ты не хочешь меня?

— Это что, соблазнение?

— Нет, это пред-ло-же-ние, — по слогам сказала она.

— Я сожалею, но нет. Моя работа для меня важнее.

— Я могу сделать так, что ты ее потеряешь.

— Вы не будете этого делать.

— Почему?

— Потому что тогда я расскажу о нашем разговоре.

— Кто тебе, всего лишь шоферу, поверит?! Он не дернулся, но ударил.

— Я всего лишь опишу, какого цвета у вас трусики… и какая родинка на внутренней стороне бедра.

(Он обратил внимание, когда она выходила и платье вздернулось.)

Она едва не потеряла улыбку, но тут же справилась.

— Я не знала, что ты такой наблюдательный мальчик.

— Стараюсь, и все ради вас.

— Я рада, что не ошиблась в тебе. — Она удовлетворенно улыбалась.

— Это в каком смысле?

— Во всяком. Это только начало. У нас еще долгая история впереди.

Долгая жизнь — долгая история. Долгий забег. А получится все недолго.

Она указала рукой с кольцом на косметический салон. Он послушно остановился.

— Разве мы о чем-нибудь говорили?

— Абсолютно ни о чем.

— Ты умный мальчик. А я постараюсь дома сразу же сменить мои трусики. На другой цвет. Как только приеду.

И она мягко, незовуще улыбнулась.

Он хотел извиниться. Но ее спина, прямая, как сталь, уже удалялась.

Палевые облака на небе плясали свой полонез. Гонимые ветром. И он, откинувшись, глядел на них.

В косметическом салоне Клуиз провела полдня, предварительно отпустив его на все четыре стороны. Клуиз — друг. Он повертел это в голове, но понятие никак не укладывалось. Книгу он забыл дома, и делать было нечего,

Книга — друг человека, а не женщина, подумал он. И от примитивности пришедшего в голову рассмеялся. Но мозгам нужно было расслабиться: Александр собирался, готовился к новой вещи. И она должна была быть прекрасна.

На следующий день мистер Нилл оставил его для разговора.

— Я хочу сообщить, что вы остаетесь на работе. Я прибавляю вам пятьдесят долларов в неделю, итого — тысяча долларов в месяц. Что не так уж и мало для молодого юноши.