Встретимся в Силуране! - Голотвина Ольга - Страница 66

Но что окончательно добило Сокола, так это небольшой сундучок со старинными рукописями. Светлой памяти Илларни Звездный Голос научил своего воспитанника разбираться в их ценности — причем не только духовной, но и рыночной, денежной. У Ралиджа руки затряслись, когда он взял желтый свиток со стихами поэта, писавшего под псевдонимом Джаши Странник.

— Неужели... неужели оригинал?

— Его рука, его собственная! До чего приятно показать понимающему человеку! А вот это... осторожно, я сам разверну... это рукопись на шелке из Ксуранга, ей не меньше шести столетий. Может, и больше, но за шесть я ручаюсь. У меня и перевод есть. Древний мудрец размышляет о смысле жизни. Весьма спорные суждения. А здесь, прошу обратить внимание...

Внезапно хозяин остановился на полуслове. Маленькие глазки стали вдруг острыми и пронзительными.

— Полагаю, о презренных денежках подумали? — проницательно сказал он. — На какие, мол, богатства властитель захолустного замка устроил такой праздник для души? Угадал, да? Вижу, вижу: угадал!.. А все предкам спасибо, предкам! Они копили, а я, негодяй, трачу. Детей нет, беспокоиться не о ком, вот себя и балую. Помру — заявится в замок наследничек из Фаншмира. Я его и в глаза-то никогда не видел... Ох, поймет ли он меня? Оценит ли стремление собрать в одном месте как можно больше чудес, радующих человека?

— Я, собственно, и о другом подумал, — вежливо прервал Ралидж излияния словоохотливого хозяина. — Гарнизон в замке, как я заметил, небольшой... да и те, что есть, выглядят, прошу прощения, полными разгильдяями...

— Правильно! Обленились! Распустились! Оболтусы! Дармоеды! Вот что значит глаз Хранителя крепости! Сразу заметил! Сразу углядел!

— И стены уже... не назовешь неприступными. А подъемный мост — мне показалось, что он сломан... или в самом деле?..

— Ну, не совсем сломан... подъемный барабан время от времени капризничает. Надо мастера найти, да все руки не доходят...

— Не боится ли Спрут, что в округе найдется достаточно большая и наглая разбойничья шайка, до которой дойдут слухи о сокровищах замка?

— Ах нет, нет! У нас спокойно! Немножко беглые рабы шалят — у крестьян еду добывают, одежду... особенно зимой. Но чтоб разбойники... чтоб большая шайка... чтоб на замок напасть — ну нет! У нас безопасный, мирный край!

— Как же — безопасный? — ахнула Фаури — и замолчала под внимательным взглядом хозяина. Это были первые слова, которые девушка произнесла в Замке Трех Ручьев. Разговорчивость Спрута повергла ее в смятение.

— Барышню кто-нибудь напугал? — медленно произнес Унтоус. — С такой охраной, как Сокол и эти бравые наемники?

Еще по дороге в замок путники договорились, что Фаури не стоит рассказывать о побеге от жениха, Ралидж просто сказал Спруту, что сопровождает девушку в Джангаш.

А теперь он собирался рассказать о дорожных приключениях. Но тут в комнату вошел раб, недавно прислуживавший за обеденным столом. Он остановился у порога, поклонился хозяину и вышел, не сказав ни слова.

Очевидно, странное поведение слуги сказало хозяину о чем-то: Спрут посерьезнел, стал менее разговорчивым, без прежнего увлечения демонстрировал дорогие диковинки и наконец поинтересовался, не желают ли гости вздремнуть после обеда. Ему, Унтоусу, лекарь рекомендовал послеобеденный сон...

Ралидж ответил за всех троих, что спать они не хотят, охотно продолжили бы осматривать замок, но ни за что не позволят себе утруждать любезного хозяина. Может быть, Спрут прикажет кому-нибудь из слуг показать им двор и хозяйственные постройки?

Унтоус был так озабочен чем-то, что его даже не удивил интерес гостей к столь прозаическим и обыденным вещам..

Слуга, которого Унтоус послал с гостями, был предупредителен и почтителен, но все же не удержался — скорчил быструю недовольную гримасу, когда к ним присоединились и остальные пришедшие в замок путники. Слуге не нравилась пестрая компания, особенно циркачи. Но что поделаешь, если Сокол и Рысь заявили, что осматривать замок всем вместе куда веселее!

А что тут веселого? Полупустая конюшня. Кузница. Два сарая, запертых на замки... Стена, башни...

Правда, возле одной из башен слуга оживился. Здесь и впрямь было о чем порассказать! Башня называлась Людожоркой. («Веселенькое названьице, не правда ли, господа мои?») Легко можно догадаться, что была она замковой темницей. Много там народу сгинуло... («Разумеется, не в наши дни, а в недобрые старые времена!») Что? Дверь? А двери в башне нет! Сверху, с крепостной стены в люк заключенных спихивают... Нет, не разбиваются. От люка ведет каменный уклон, вроде горки, на таких ребятишки зимой катаются. Такой крутой и скользкий — ни за что узнику обратно не вскарабкаться... Назад? Если на то будет хозяйская воля, так узнику веревочную лестницу сбрасывают...

Ралидж поймал выразительный взгляд Ваастана. Они как раз миновали грозную Людожорку, теперь перед ними была бревенчатая торцовая стена большого сарая (для сена, как поспешил объяснить слуга).

Сокол напустил на себя озабоченный вид и заявил, что ветер холодный, а госпожа забыла в комнате плащ. (Фаури в самом деле была без плаща, но ветер был не такой уж сильный.)

Слуга бегом кинулся за плащом, а Ралидж обернулся к Ваастану:

— Ну, где твоя складка?

— Здесь, господин, — уверенно ответил наемник. — Все готовы в дорогу?

Путники закивали. Еще на подходе к замку было решено, что дорожными мешками придется пожертвовать — недорогая плата за то, чтобы скорее попасть в Джангаш. У всех были при себе деньги, у мужчин — оружие. У Ралиджа на плечах был коричневый плащ с зеленой заплаткой...

— Здесь, — повторил Ваастан.

Между сараем и стеной была неширокая полоса земли, заросшая высоченной крапивой. Сейчас крапива пожелтела и зачахла, но все же пыталась своим грозным видом запугать невесть зачем появившихся здесь людей.

Ваастан двинулся вдоль стены, пинками сшибая перед собой высокие увядающие стебли. Все замерли, стараясь не проглядеть момент, когда человек у них на глазах шагнет в никуда, исчезнет...

И ничего не произошло.

Наемник обогнул амбар, вернулся с видом полной растерянности, повторил путь сквозь строй крапивы. Затем повернулся и побрел обратно к своим спутникам. Голова его понурилась, плечи ссутулились. У Ваастана был вид человека, которого сейчас будут дружно бить — причем за дело.

— Да как же так... Да что же я... Была же складка, клянусь Безликими, была!..

Горькое разочарование мешало Ралиджу внимательно слушать хозяина, вновь расхваливавшего свои сокровища. Фаури — та сослалась на головную боль и удалилась в предоставленную ей комнату. Челивис тоже куда-то скрылся. Унтоус не заметил его исчезновения. Внимание хозяина было сосредоточено на Соколе.

— Вот, умоляю взглянуть, — квохтал восторженный голос, — здесь у меня диковинки из дальних стран. Не столько ценные, сколько редкие и необычные. Вот чучело крокодила — это из Наррабана, из низовьев великой реки Тхрек. Зубы-то, зубы какие, а? Хорошо, что у нас в округе такая дрянь не встречается! А вот сеть, такими ловит птиц дикое племя на одном из Проклятых островов. Пусть Сокол попробует угадать, из чего она сделана!.. Не веревки, нет... и не лианы... Паутина! Самая настоящая паутина! Там водится такое страшилище, называется — гигантский пурпурный чернобрюх... А это — клык морского чудовища из Уртхавена они там плещутся среди льдин... Ах, какой клык! Дракон позавидует! А вот колючка — опять из Наррабана. Называется — шип рухху. Если уколоться — все тело онемеет...

Ралидж хотел сказать, что бывал в Наррабане и видел такие шипы. И еще хотел остеречь хозяина, чтобы тот не вертел так небрежно в руках опасную колючку. Но Унтоус не дал ему вставить ни словечка: тараторил, не поднимая глаз на гостя и не переставая возиться с заморскими безделушками:

— А вот этот свиток... из Озерного королевства... рисунок, ценный не столько из-за мастерства художника, сколько из-за связанной с ним необычной истории. Не придержит ли Сокол край пергамента?