Фантастика - Акунин Борис - Страница 56

Дарновский подумал и спросил:

– Дронова тоже берете?

– Нет, у Сергея своя стезя. Он, выражаясь по-библейски, не Муж Совета, а Муж Силы, в Клубе ему не место. С Дроновым поработают наши специалисты, как следует его подготовят, и он станет нашим советским Бэтменом. Уже поминавшийся агент 007 против Сереги будет вша на гребешке. А для заданий стратегической важности мы будем использовать вашу группу целиком. Это будет наше секретное оружие.

– «Группа» – это в смысле я и Дронов?

– Нет, вы трое. Ты как-то сказал Дронову (я слышал запись этого разговора): «Ты Сила, я Мысль, вместе мы комбинация неубойная». Но Силы и Мысли недостаточно, что продемонстрировал ваш прокол в Лаборатории. Я только сейчас понял, что идеальную боевую ячейку образует вся ваша троица: Интеллект, Сила плюс Интуиция. Вот союз, который одолеет любую преграду и решит какую угодно проблему. Ты, конечно, будешь считаться в группе старшим – как член Клуба. Но, думаю, фактическое лидерство станет определять конкретная ситуация: что в данный момент важнее – расчет, чутье или действие. Вы трое просто созданы друг для друга. У вас даже фамилии похожи: Дарновский, Дронов и Долина.

А ведь верно, подумал Роберт. Получается 3-D. Только лучше бы этих «Д» было только два, третье явно лишнее.

– Почему она одна на нас двоих? – мрачно спросил он многоумного тестя.

Тот философски пожал плечами.

– Я думал про это. Может быть, чтобы вы с Сережей постоянно напрягали все силы, эксплуатировали Дар на всю катушку. Ты и Дронов, как анод и катод, а Марианна – проносящийся между вами ток. Куда вас этот любовный треугольник выведет, кого она выберет – не знаю, самому интересно. Я бы поставил на тебя. Духовная связь прочнее телесной.

«Знает, про всё знает! – понял Роберт. – Даже про то, что у меня с Анной ничего не было. Сам же я наверняка и наболтал во время допросов».

– Только и второго из своих сетей она не выпустит, – все тем же задумчивым тоном продолжил Всеволод Игнатьевич. – Что ж, треугольник – весьма устойчивая геометрическая фигура. Опять же, необходимая для интересов дела.

Действие атропина понемногу начинало ослабевать. Дарновский вдруг обнаружил, что уже может различать контуры домов. Он посмотрел вокруг. Что-то больно долго они ехали – если, конечно, тесть вез его домой, на Вернадского.

Э, да ведь это Волгоградка! За разговорами он не заметил, как они чуть не весь город промахнули. Ну да – трафика-то никакого нет.

– Куда вы меня везете? – заерзал на сиденье Роберт.

Всеволод Игнатьевич удивился.

– Как куда? Ты же хотел домой? Вот я тебя и везу в Кузьминки, в ваше с Марианной гнездышко. Она немножко окрепнет, и доставим к тебе, в лучшем виде.

Покраснев и опустив глаза, Дарновский несмело спросил:

– А… а как же ваша дочь? Инна?

О, Господи, только сейчас до него дошло. Ведь три месяца прошло! Как там Инна? Что отец ей рассказал? И рассказал ли вообще что-нибудь?

Тесть невозмутимо ответил:

– Во-первых, она не Инна. Во-вторых, она мне не дочь. Это наша сотрудница, выполнявшая долгосрочное задание, которое теперь закончилось. Не переживай ты так из-за нее. А то во время допросов прямо достоевщину какую-то устроил: «я подлец, я мерзавец, я предатель». С Инной всё будет нормально. Ты для нее всегда был просто «кроликом».

– Кем? – пролепетал Роберт, вспомнив, что именно этим словом жена мысленно называла его, находясь в посткоитальной расслабленности.

– Ну, словечко у нас такое в Санатории. «Кролик» – это «мутный», находящийся под постоянным наблюдением. Вроде как подопытный. Юмор такой, не обижайся. Мы ведь на вас с Сергеем первоначально как вышли? У меня есть специальный отдел, который занимается мониторингом всяких странных, логически трудно объяснимых происшествий. Пролопачивает провинциальную прессу, проверяет слухи и прочее. А тут ДТП, в котором рейсовый автобус ни с того ни с сего разбивается в лепешку непонятно обо что, причем двое пассажиров остаются целехоньки. Это довольно типичный случай. Например, если где-нибудь ни с того ни с сего грохнулся самолет, а кто-то из бывших на борту чудодейственным образом уцелел – девяносто девять процентов, что без Мигрантов не обошлось. Мы вас обоих поместили под наблюдение. Убедились: точно, наши кадры. Вел вас с Сережей лично я. Потом подключил Инну. Семь лет с тобой проработала, из лейтенантов в капитаны выросла.

– А… а теща? Ну, Александра Васильевна?

– Тоже наша сотрудница, майор запаса. У меня, Роб, на самом деле сын и дочка. Жена умница. Я вас обязательно познакомлю.

Тут Роберт умолк надолго. Наверно, минут на пять. Нужно было разобраться в собственных чувствах.

Ощущал ли он себя униженным? Да, безусловно. Но в сто раз сильнее было несказанное облегчение. Будто лопнули и разлетелись стягивавшие душу цепи.

Он свободен! Он никому ничего не должен! Какое счастье!

Тем временем «линкольн» уже въезжал во двор пятиэтажки.

– Вон стоит твой «гольф», забрали из леса, – показал Всеволод Игнатьевич. – Дверца незаперта. Ключи от зажигания и от квартиры в бардачке. Стекло там заменили, даже уборочку сделали. В холодильнике полно жратвы. Отдыхай. Ну, до скорого.

И пожал бывшему (или нет, фиктивному) зятю руку.

– Как? И вы не спросите, что я решил? – сощурился Дарновский.

– Сегодня не спрошу. Ты побудь один, подумай. – Директор Санатория улыбнулся. – Э, э! Ты в меня взглядом-то не впивайся! – Он сдернул с Роберта очки, нацепил на нос. – Ну тебя к черту – зрачки начали уменьшаться.

Помахал на прощание рукой, умчался.

Умный мужик, поглядел ему вслед Дарновский. Сильный. Если б не Анна, охмурил бы меня. Проглотил бы и не поперхнулся.

Поднялся в квартиру, прошелся по комнате.

В шкафу висело белое платье, то самое. Роберт прижался к нему лицом. Ткань пахла Анной.

Она действительно жила здесь, это был не сон. И скоро она будет здесь снова.

Хороший вопрос

Сидел ночью один, не отрываясь смотрел прямую трансляцию по CNN. Думал: все сошли с ума, даже американцы. Как будто других новостей в мире нет.

Главное, ничего не происходит: силуэт Белого дома вдали, темнота, пару раз небо прочертили трассирующие очереди – и всё. Женщина-комментатор говорит, говорит. Голос тревожный, а сказать особенно нечего, повторяет одно и то же.

И ведь знал уже, чем закончится, а оторваться от экрана не мог.

Музыка предупреждала: готовься. Сейчас произойдет что-то страшное. Жди.

Вот он и дождался.

В какой-то момент саундтрек споткнулся, сбавил звук почти до нуля, и послышалось тихое дыхание.

Анна!

«Я тебя слышу, любимая! – встрепенулся Дарновский. – Говори! Я дома. У нас дома. Как ты себя чувствуешь? Когда ты придешь? Хочешь, я приеду за тобой прямо сейчас!»

«Не нужно, – печально ответила Анна. – Я должна остаться с ним. Прости меня».

Это было до того неожиданно, до того невероятно, что он растерялся.

«С кем? С Дроновым? Ты… ты любишь его, не меня?»

«Я люблю тебя. Очень люблю. Но я не могу его оставить. Без меня он погибнет. Ему нельзя быть одному».

«А мне можно? – Роберт вскочил, взмахнул руками, хоть она и не могла его видеть. – Я тоже жить один не стану!»

«Ты не один. Они о тебе позаботятся, с ними ты будешь под надежной защитой. А он выбрал этих, его путь труднее, и я не могу его бросить».

«Постой, но ведь ты сама подтолкнула меня к такому выбору! Я тоже согласен быть с этими, только бы с тобой!»

«Не сможешь. Прощай, милый. Это наш последний разговор, больше ты меня не услышишь».

«Почему?!»

«Мне будет очень не хватать тебя, но я не смогу говорить с тобой. – Ее голос с каждым мгновением делался всё тише. – Не знаю, почему, но я это чувствую. Нет, знаю. Наверное, потому что это было бы предательством. Прощай. Слушай мелодию, в ней ответ».