Троя. Грозовой щит - Геммел Дэвид - Страница 78

Геликаона охватил гнев.

– Ты думаешь, мне нравятся эти убийства? – воскликнул он. – Ты думаешь, что я наслаждаюсь смертью невинных деревенских жителей?

Гершом молчал минуту, затем выпрямился и, сверкая глазами, сделал шаг навстречу ему. На секунду Геликаону показалось, что его собираются ударить. Затем египтянин наклонился ближе. Царь Дардании почувствовал, как его охватила дрожь. Словно он смотрел на незнакомца, человека огромной силы.

– Какое значение имеет для вдовы, испытываешь ли ты радость от этого или тебя терзает чувство вины? – сказал Гершом тихим голосом, но его слова достигали цели, словно кинжалы. – Все, кого она любила, теперь мертвы. Все, что она построила, теперь превратилось в пепел. Когда-то ты был героем. Теперь ты убиваешь чьих-то мужей и стариков. И детей, которые едва достигли возраста, чтобы поднять меч. Наверное, Одиссей сложит однажды историю о светловолосом мальчике на Пилосе с его маленьким ножом для фруктов, мальчике, из которого хлынула потоком кровь.

Ужасная картина вспыхнула в мозгу Геликаона: маленький золотоволосый мальчик, которому было не больше семи или восьми лет, побежал за одним из воинов Геликаона и вонзил ему в ногу нож. От изумления и боли развернулся, разрезав шею ребенку. Когда мальчик упал, закричал от ужаса. Отбросив лезвие, он взял умирающего мальчика в объятия и тщетно попытался остановить льющуюся кровь.

Затем появились и другие образы. Женщины, оплакивающие трупы, в то время как горят их дома. Дети кричат от ужаса и боли, а их одежда объята пламенем. Снова возник гнев, словно защита от воспоминаний.

– Я не стремился к этой войне, – сказал он. – Я был рад вести торговлю в Зеленом море. Агамемнон навлек этот ужас на нас всех.

Сильный взгляд не дрогнул.

– Но Агамемнон не приносил смерти этому ребенку. Это сделал ты. Я полагал, что царь Микен убивает детей. А от тебя я этого не ожидал. Когда волк нападает на овцу и убивает ее, мы пожимаем плечами и говорим, что это в его природе. Когда овчарка поворачивается против стаи, это разбивает наши сердца, потому что ее действия вероломны. Во имя святого, команда холодна с тобой, Геликаон, не потому, что ты царь. Как ты не можешь понять? Ты взял хороших людей и превратил их в убийц. Ты разбил им сердце.

С этими словами Гершом замолчал и отвел свой обвиняющий взгляд. В этот ужасный момент Геликаон понял, почему к нему испытывал ненависть Биас. По убеждению старика, герои возвышаются над тьмой, в то время как злодеи обнимают ее. Не было полутеней, просто темное и светлое. Геликаон предал все, во что его старый товарищ верил. Герои не нападали на слабых и беззащитных. Они не сжигали дома бедняков.

Он посмотрел на Гершома и увидел, что его друг снова смотрит на него. Но в этот раз его глаза не излучали силу. Они были полны печали. Геликаон не смог найти слов. Все, что сказал египтянин, было правдой. Почему он сам не смог разглядеть этого? Он видел только походы и убийства, но в этот раз Геликаон посмотрел на происходящее другими глазами.

– Кем я стал? – спросил он с болью в голосе.

– Отражением Агамемнона, – тихо ответил Гершом. – Ты потерялся в великих военных планах, сосредоточившись на армиях и стратегии, подсчитывая потери и преуспев в этом.

– Почему я сам не увидел этого? Словно меня ослепило чье-то проклятие.

– Не проклятие, – покачал головой Гершом. – Правда более прозаична. В тебе есть тьма. Наверное, она есть во всех нас. Зверь, которого мы держим на цепи. Простым людям приходится держать его на крепкой цепи, потому что, если мы отпустим его, то общество жестоко отомстит нам. Но цари… кто обернется против них? Поэтому их цепи сделаны из соломы. Это проклятье царей, Геликаон: они могут стать чудовищами. – Он вздохнул. – И неизменно так происходит.

С задней палубы подул холодный ветер, и Геликаон задрожал.

– Мы больше не будем нападать на деревни, – сказал он. Гершом улыбнулся, и Геликаон увидел, что его покинуло напряжение.

– Рад это слышать, Счастливчик.

– Прошло много времени, с тех пор как ты называл меня так.

– Да, верно, – согласился египтянин.

Ближе к вечеру задул северо-западный ветер, замедляя их продвижение. На гребцов навалилась усталость. Некоторые из старых судов, которые Геликаон приобрел у дружественных народов, были не в таком хорошем состоянии, как его собственные галеры. Тяжелые и медлительные, они не могли угнаться за более быстрыми кораблями. Флот начал терять стройность рядов.

Геликаона беспокоила возможная встреча с вражескими судами: отставшие корабли могут быть потоплены. Он надеялся, что они смогут двигаться быстрее. Если бы не встречный ветер, они могли бы подплыть к нейтральному побережью Азии. Теперь такой возможности не было.

Когда начало темнеть, Геликаон дал знак флоту следовать за ним в широкую бухту. Это была вражеская территория, и он понятия не имел, чьи войска обосновались в этой местности. Существовало две опасности. Вражеская армия могла оказаться на берегу, или на них, когда они причалят, мог напасть флот неприятеля.

Когда они вошли в бухту, Геликаон увидел справа по берегу поселение, а над ним, на вершине холма, укрепление. Оно было маленьким, там могло находиться не больше сотни воинов.

Когда солнце село, галеры начали причаливать к берегу всего в пятистах шагах от домов. Геликаон первым спустился на берег, позвал к себе капитанов и приказал им не предпринимать военных действий – просто зажечь костры и позволить людям отдохнуть.

– Никто, – сказал он, – не должен приближаться к поселению.

Когда все больше людей стало спускаться на берег, отряд из двадцати воинов покинул укрепление и направился к ним. Люди были плохо вооружены – только легкими копьями – и в кожаных доспехах и шлемах. Геликаон увидел, что Гершом смотрит на него, и догадался, что египтянин думает о данном ему обещании – не нападать больше на поселения.

Геликаон пошел навстречу воинам. Их предводитель – высокий худой юноша, преждевременно облысевший, – коснулся кулаком своих доспехов на манер микенцев.

– Приветствую тебя, путешественник, – сказал он. – Я – Калос, командир дозорных.

– Приветствую тебя, Калос. Я – Атенос, друг Одиссея.

– У тебя много кораблей, Атенос, и много людей. Это маленькое поселение. Здесь только пять шлюх и две лавки. Я боюсь, что могут быть неприятности, если твои люди будут свободно рыскать по городу.

– Ты прав, Калос. Я прикажу моим морякам оставаться на берегу. Расскажи мне, есть какие-нибудь новости об Одиссее? Я должен был встретить его и другой дружественный флот на Итаке.

Калос покачал головой.

– Мы не видели царя в этом году. Флот Менадоса проплыл несколько дней назад. Ходят слухи, что троянцы отправились на запад.

– Боюсь, что это правда, – кивнул Геликаон. – На Пилос напали несколько дней назад, дворец сожгли.

Молодой воин был поражен.

– Нет! Это печальная новость, господин. Разве нет конца подлости этих троянцев?

– Очевидно, нет. Куда направился Менадос?

– Он не делился со мной своими планами, господин. Он просто запасся провизией и установил парус.

– Надеюсь, у него большой флот. Говорят, что в нападении на Пилос принимало участие пятьдесят галер.

– У Менадоса, по крайней мере, восемьдесят кораблей, хотя многие из них транспортные. Он прекрасный моряк и воин, который потопил много пиратских судов за последние несколько лет.

Юноша собирался говорить дальше, но тут он бросил взгляд налево. Его глаза расширились, и выражение лица изменилось.

Геликаон оглянулся. Последние лучи заходящего солнца осветили «Ксантос». Плохо завязанный узел соскользнул в центр крепления, и парус освободился, показалась голова нарисованной на нем черной лошади. Вокруг Зеленого моря мало кто не слышал о черной лошади Геликаона.

Калос попятился. Геликаон повернулся к нему и быстро заговорил, стараясь сохранять спокойствие в голосе.

– Сейчас не время для поспешных действий, – сказал он. – Жизни твоих людей и судьба твоего поселения в наших руках. У тебя есть здесь друзья? Семья?