Зулусы наступают - Гленвилль Э. - Страница 4

На четвертую ночь началась пляска. Плясали мужчины, а женщины и девушки, сидя на земляном полу пещеры, били в барабаны и хлопали в ладони.

Мужчины привязали к щиколоткам мешочки, сшитые из мягких ушей антилопы и наполненные сухими ягодами. Эти «танцевальные мешочки» служили погремушками. Танцоры посыпали волосы блестящей слюдяной пылью, торс раскрасили красной краской.

Какими красивыми казались они себе! Мягкая кожа лоснилась, волосы блестели от слюды, лица раскраснелись. Постукивание ягод в мешочках сопровождало каждый их шаг.

Они плясали, притопывая, подпрыгивая, раскачиваясь из стороны в сторону и громко распевая о своих подвигах. Они поднимали облака пыли. Пыль садилась на женщин, засаривая им глаза, смешиваясь с потом, стекавшим по обнаженным телам.

Танцоры отличались не только исключительной ловкостью и подвижностью, но и выносливостью. Они вертелись, как волчки. К счастью, у бушменов еще не знали алкоголя, а жажду утоляли водой. Суолла несколько раз ходила к реке и наполняла водой большие горшки.

Несколько часов продолжалась пляска. Наконец мужчины устали. У многих кровь пошла носом. Самым выносливым оказался Каббо. Он сделал последний изумительный прыжок и был награжден восторженными возгласами женщин, не устававших восхвалять мужчин.

Каббо засмеялся тонким кудахтающим смехом. Пляска закончилась. Бушмены укладывались спать. Антилопа была съедена, сухожилия вычищены и спрятаны, желудок вымыт и прокопчен — он заменит мешок; рога отполированы — бушмены будут трубить в них, приветствуя молодой месяц; хвост пригодится, чтобы отгонять мух, а шкуру женщины натрут золой и жиром, она сделается мягкой.

Они пировали несколько дней, они плясали и веселились. Завтра они будут спать до вечера, потому что в горшках еще есть суп. А когда снова взойдет солнце, они пойдут на охоту: голод заставит их выйти на поиски дичи.

Но им не суждено было выспаться.

— Явума! — раздался протяжный угрожающий возглас.

Вернулись кафиры. От них зависела теперь судьба бушменов.

Кару взял понюшку табаку из маленькой тыквы. Когда-то эта тыква принадлежала воину-зулусу, который отстал от отряда, потому, что хотел вынуть колючку из ноги.

— Кафиры вернулись. Я говорил, что они вернутся. Но теперь мы можем уйти отсюда сытые.

Кару говорил очень серьезно.

С противоположного берега донесся звучный голос:

— Слушайте меня! Я — Сирайо. Разве не приказал я вам уйти отсюда? Слышите ли вы меня?

— Слышим. Мы можем уйти, можем и остаться, кафир.

— Не велик подвиг — вырыть крота из земли, но я это сделаю, когда взойдет солнце. Все будет так, как хочу я.

Каббо презрительно захохотал. Злобно метался он по пещере, но вдруг опустился на землю. Он устал и объелся, ему трудно было стоять.

Вождь кафиров ушел к своим воинам. В темноте раздались глухие удары: воины ударяли ассегаями по щитам.

— Их много, — сказал Кару. — Они вернулись победителями. У них есть скот — я почуял его запах. С ними женщины — я слышу плач детей.

Одна из бушменок захныкала, но Каббо стукнул ее палкой по голове.

— Молчи. Говорят мужчины. Да, Кару, ты сказал, что кафиры вернутся. Они вернулись. Тогда ты говорил о бегстве.

— Это было до того, как они вернулись. Ты обогрел и накормил меня. Здесь оборвется моя тропа.

— Когда?

— Раньше, чем зайдет солнце.

— Кафиры не в первый раз сюда приходят.

И Каббо указал на рисунки, покрывающие стену пещеры.

— Ты — лев, Каббо. Но и вождь кафиров тоже лев. И он привел с собой сильных людей. Да, тропа обрывается здесь, Но есть путь, который может привести к спасению. Кафиры не будут нас преследовать, если мы пойдем этим путем.

— О каком пути ты говоришь?

— О тропе, на которой человек не оставляет следов, — о реке.

— Мы не рыбы, Кару.

— У тебя есть кожаные мешки. На этих мешках мы можем спуститься по течению.

Каббо обдумывал предложенный план.

— Может быть, ты прав. Слушайте вы все! Утром кафиры нападут на нас, но тот, кто захочет спуститься на мешке по течению реки, может от них уйти.

— А ты, глава семьи, — раздался чей-то насмешливый голос, — ты пойдешь с нами?

— Я останусь, — сказал Каббо.

— Я тоже.

— И я, — прозвучало в ответ.

— Слышишь, Кару? Но ты отсюда уйдешь. Дакуин, возьми три мешка и свое оружие. Вместе с Кару и его дочерью Суоллой ты спустишься вниз по реке. Кафиры не найдут ваших следов.

Все было сделано так, как приказал Каббо. Дакуин привык повиноваться отцу. Быть может, этот приказ пришелся ему не по душе, но через несколько минут три человека покинули пещеру; подвязав наполненные воздухом мешки к подбородку, они бросились в реку и скрылись из виду. Оставшиеся в пещере недолго хранили память о них. Утром Сирайо повел воинов в атаку. На связках тростника они переплыли реку и, завладев пещерой, убили всех ее обитателей.

Глава III

МЕСТЬ

Куамма, бушмен-следопыт, занимавший наблюдательный пункт на вершине горы, услышал победное пение зулусов. Вскоре увидел он их отряд, поднимавшийся по крутой тропе. Воины возвращались в крааль Чаки, великого черного вождя.

Перепрыгивая, как козел, с камня на камень, Куамма спустился на склон, поросший травой, и побежал к реке. На тропинке, ведущей в пещеру, он остановился и прислушался: зловещее молчание нависло над рекой. Куамма раздул ноздри и, почуяв острый запах крови, понял, что произошла катастрофа.

Медленно спустился он по тропинке и заглянул в пещеру. Знакомые рисунки увидел он на стене. На полу стояли лужи крови; валялись разбросанные пожитки бушменов — жалкое их имущество. Куамма нашел следы крови там, где зулусы тащили по земле тела убитых и сбрасывали их в реку.

Убиты были все: друзья Куаммы, женщины, дети. И родная пещера в скале, уютная, согретая светлыми воспоминаниями, показалась ему холодной и враждебной.

Он опустился на землю, сгорбился и замер в этой позе, не спуская глаз с реки. Вдруг до слуха его донеслась заглушенная песня зулусов, переваливавших через горный хребет; в этой песне услышал он презрительный вызов.

Куамма ожил, вскочил. Набросил на плечи одну из валявшихся на земле шкур, взял тыквенный сосуд, на дне которого осталось немного жиру. Потом он наполнил колчан стрелами, разбросанными между луж крови, отыскал «палки, дающие огонь», и побежал по следу зулусского войска. Маленький Куамма походил на муравья, который вздумал преследовать удава.

Войско он догнал ночью, когда зулусы спали вокруг костров. Один из воинов протяжно застонал от боли, а товарищи его проснулись и вскочили, испуганно перекликаясь. Военный вождь прошел между рядов, успокаивая проснувшихся. Взяв пучок сухой травы, он зажег его и наклонился к человеку, который корчился на земле. Лицо вождя, озаренное пламенем, покраснело, сверкали его глаза, блестели белые зубы.

— Иниоко (змея), — сказал он. — Иниоко ужалила человека в шею. Ударяйте ассегаями по земле, чтобы разогнать ядовитых тварей.

Воины повиновались. Потом они подбросили хвороста в костры и вскоре заснули. Но вождь знал, что не змея ужалила человека: на шее он заметил ранку, совсем не похожую на след змеиного укуса.

Утром воины поели жареного маиса и, не чувствуя усталости, рысцой продолжали путь. Но несколько человек отстали от отряда и спрятались у подножия холма. Они должны были узнать, не идет ли враг по следу зулусов, и приготовились пронзить ассегаем всякого, кто вступит на эту тропу.

Но Куамма избрал другой путь. Ему приходилось охотиться на буйволов, и он знал, какая опасность угрожает тому, кто идет по следам хитрого и неумолимого врага.

Куамма свернул с тропы и пошел в обход. Не теряя из виду войско, он охотился и в полдень остановился у источника. Здесь он разложил маленький костер и поджарил кусок мяса. Зулусы не заметили легкого облачка дыма, которое быстро рассеивалось в раскаленном воздухе: они приближались к границе своих владений и не боялись врага. Вечером к ним присоединились женщины, которые вышли им навстречу и принесли мяса. Пиршество продолжалось до поздней ночи.