Нейромантик - Гибсон Уильям - Страница 46

– Ну же, – сказал Финн и взял его за локоть. Они нырнули за старое одеяло в облако пыли, в тошноту свободного падения и бесконечность цилиндрического коридора из серого бетона, с кольцами неоновых трубок, укрепленных на стене через равные двухметровые интервалы.

– Иисусе, – простонал Кейс.

Падая.

– Это главный вход, – объяснял Финн. Полы его пиджака развевались и хлопали в набегающем потоке воздуха как крылья. – Если бы мы начали движение не из моего конструкта, а как оно есть на самом деле, то на месте магазина находились бы главные ворота, расположенные точно на оси Вольной Стороны. Почти во всем, что ты увидишь, будут отсутствовать детали, потому что у тебя нет соответствующих воспоминаний. За исключением, например, вот этого куска, который ты получил от Молли...

Кейс попытался держаться прямо, но они в полете словно бы перешли в плавный неторопливый штопор.

– Держись, – сказал Финн. – Я ускоряю наше движение.

Стены колодца расплылись. Головокружительное ощущение крутого спуска, мельтешение световых пятен, затем виражей узких извилистых коридоров. В одном месте, как показалось Кейсу, они прошли прямо сквозь стену – на мгновение все вокруг утонуло в кромешной тьме.

– Вот, – сказал Финн. – Мы у цели.

Они парили в центре совершенно кубической комнаты-камеры, стены и потолок которой были закрыты панелями из темного дерева. Пол камеры был застелен единым ярким квадратным ковром с узором а-ля микрочип, с электронными цепями голубого и ярко-алого цвета. Точно в центре комнаты, выделенном узором ковра, возвышался квадратный пьедестал из матового молочно-белого стекла.

– Вилла "Блуждающие огни", – сияющий драгоценностями предмет на пьедестале заговорил, и голос его был подобен музыке, – это причудливое растение, врастающее само в себя. Готический каприз. Любое место "Блуждающих огней" само по себе таинственно, бесконечна череда комнат, соединяемых лабиринтом проходов, круговые лестницы ведут с уровня на уровень, и уровни переплетаются между собой в изгибах сводов и плавных поворотах коридоров, и глаз не оторвать от красоты узоров, которыми расписаны ограждающие переборки и стены пустых альковов...

– Это эссе леди Три-Джейн, – сказал Финн, доставая из кармана сигареты. – Реферат по курсу семиотики. Она написала его, когда ей было двенадцать.

– Архитекторы Вольной Стороны всеми силами старались создать противоположность планировке внутренней поверхности Веретена, выполненной с банальной функциональностью интерьера меблированных комнат. В "Блуждающих огнях" уровни разрастались и наслаивались с отчаянностью раковой опухоли, стили при этом искажались, накладывались друг на друга, стремясь прорасти в напичканное микроэлектроникой ядро, корпоративное сердце нашего клана, кремниевый цилиндр, испещренный ходами эксплуатационных туннелей, широких и узких, большей частью диаметром не больше человеческой головы, по которым ползают разумные крабы, бездушные киберы, выискивающие, где микромеханика оказалась подверженной разложению или внешнему воздействию.

– Это ее ты видел в ресторане, – сказал Финн.

– По меркам архипелага, – продолжила свое повествование голова, – наша семья – древняя, и чрезмерная усложненность планировки виллы отражает ее возраст. Но говорит также и о другом. Семиотика строения виллы свидетельствует об обращенности внутрь, об отрицании манящей бескрайности, простирающейся за корпусом Веретена.

Тиссье и Ашпул поднялись по гравитационному колодцу для того, чтобы обнаружить, что никаких дел с космосом иметь не желают. Создание Вольной Стороны во имя процветания нового островка человечества, накопление богатств и эксцентричности привели к началу строительства огромного тела виллы "Блуждающие огни". Мы замуровали себя нашими деньгами, вросли в самих себя, образовав безмятежный мир своего "Я".

Вилла "Блуждающие огни" не знает неба, ни голографического, ни какого-либо другого.

В кремниевом сердце виллы есть маленькая комната, единственное прямоугольное помещение во всем комплексе. В ней, на пьедестале из простого стекла, покоится искусно изготовленный бюст из платины и драгоценностей, отделанный жемчугом и лазуритом. Сверкающие глаза этого произведения искусства вырезаны из того самого синтетического рубина, из которого был изготовлен смотровой экран их первого корабля, что поднял из колодца первого Тиссье и вернулся за первым Ашпулом...

Голова замолчала.

– Так что там дальше? – спросил через некоторое время Кейс, почти ожидая, что предмет ответит ему.

– Это все, что она написала, – сказал Финн. – Эссе осталось незаконченным. Она была тогда всего лишь ребенком. Этот бюст – нечто вроде церемониального терминала. И мне надо, чтобы Молли оказалась здесь в нужное время с нужным словом. В этом весь фокус. Как бы глубоко вы с Котелком ни забрались с этим китайским вирусом, это не будет значить ни черта. Если эта штука не услышит волшебное слово.

– Так что это за слово?

– Я не знаю. Можно сказать, что я абсолютно предопределен к незнанию этого слова и потому не могуего узнать. Я – то, что не может знать это слово. Если ты, дружище, вдруг узнаешь его и скажешь мне, я все равно его не узнаю. Для этого в меня встроен механический сдерживатель. Кто-то другой должен узнать это слово, и принести его сюда, и произнести в тот самый момент, когда вы с Котелком прошьете айс и заберетесь в ядро.

– И что произойдет?

– Тогда я перестану существовать. Меня не станет.

– Ага, вот это мне уже нравится, – сказал Кейс.

– Конечно. Но будь осторожен, Кейс. Моя, ох, другая мозговая доля против нас, такое у меня впечатление. И эта неопалимая купина может оказаться подобной мне. И Армитаж уже скоро закончится.

– Что это значит?

Но сформированная деревянными панелями комната уже начала сворачиваться, складываться под сотней невероятных углов подобно бумажному журавлику, исчезая, растворяясь в бездонности Матрицы.

15

– Пытаешься побить мои рекорды, сынок? – спросил Кейса Котелок. – Тебе снова приплюснули мозги, на пять секунд.

– Не вякай, – сказал Кейс и прижал пальцем переключатель симстима.

Молли лежала в темноте на шершавом холодном бетоне.

КЕЙС КЕЙС КЕЙС КЕЙС. Зимнее Безмолвие внес свою лепту, подключившись к цифровому индикатору часов Молли, и теперь информировал о том, что она на связи с декой.

– Остроумно, – сказала Молли. Она перекатилась на спину, отряхнула ладони и хрустнула пальцами. – Что скажешь?

ВРЕМЯ МОЛЛИ ВРЕМЯ ПОРА.

Молли сильно нажала языком на ряд нижних передних зубов. Один из зубов слегка подался вперед, приведя в действие микроволновые усилители; редкие фотоны окружающей тьмы стали преобразовываться в потоки электронов, бетонные стены вокруг Молли смутно проявились из темноты, призрачно-бледные и шероховатые.

– Ладно, дорогуша. Начинаем нашу игру.

Место, где укрывалась Молли, похоже, было эксплуатационным туннелем. Она ухватилась рукой за вычурную потускневшую медную решетку и встала. Увидев краем глаза ее руки и тело, Кейс понял, что она снова одета в полиуглеродный костюм. Под пластиком костюма Кейс ощутил привычную тесноту узких кожаных джинсов. Под мышкой у Молли висело что-то жесткое, напоминающее очертаниями кобуру. Молли прислонилась плечом к стене, расстегнула молнию на костюме и коснулась рубчатой пластмассовой рукоятки иглострела.

– Эй, Кейс, – почти шепотом сказала она, – ты слышишь меня? Хочу рассказать тебе кое-что... У меня когда-то был парень. Ты мне его чем-то напоминаешь...

Молли повернулась и осмотрела коридор.

– Джонни, его звали Джонни.

Вдоль стен коридора, похожего на длинный подвал с низким потолком, высились ряды дюжин и дюжин разнокалиберных музейных шкафов, высоких архаичных изделий из темно-коричневого дерева со стеклянными дверцами. Старинная мебель совершенно не подходила к этому месту, к плавным, искусно скругленным стенам коридора, будто была внесена сюда для каких-то неведомых целей и забыта. Через каждые десять метров из пола торчала тусклая медная стойка, поддерживающая шарообразный стеклянный светильник. Пол был странно неровным, и только после того, как Молли двинулась вдоль стены по коридору, Кейс понял, что пол был как попало выстлан сотнями разномастных половичков и ковров. В некоторых местах слой ковров доходил до шести штук – пружинящая поверхность из пестрых лоскутьев шерсти и хлопка.